Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

себе труда ничего создать в области воображения…»[996].

Непосредственно «вслед за этим Достоевский ставил уже, так сказать, практический вопрос, который, — по словам В. Кожинова, — Чаадаева еще не мог по-настоящему волновать: «Мы всего более боимся, что Европа не поймет нас, и по-прежнему, по-всегдашнему встретит нас высокомерием… Основной, главной идеи нашей… она долго, слишком долго еще не поймет. Ей надо фактов теперь понятных, понятных на ее теперешний взгляд. Она спросит нас: «Где ваша цивилизация? Усматривается ли строй экономических сил ваших в том хаосе, который видим мы все у вас?»[997]

«В Европе собирается нечто, как бы уж неминуемое, — приходил к выводу в 1875 г., после посещения Германии, Достоевский, — Вопрос о Востоке растет, подымается, как волны прилива, и действительно, может кончиться тем, что захватит все, так, что уж никакое миролюбие, никакое благоразумие, никакое твердое решение не зажигать войны не устоит против напора обстоятельств»[998]. «Мы все убеждены, — подтверждал просвещенный помещик А. Энгельгардт в 1879 г., — что немец не вытерпит и к нам сунется»[999].

В 1881 г., после посещения Германии, в своей книге «За рубежом», М. Салтыков — Щедрин образно описал свои ощущения в разговоре «мальчика в штанах» (немца) и «мальчика без штанов» (русского). «Мальчик в штанах» говорил: «Мы, немцы, имеем старинную культуру, у нас есть солидная наука, блестящая литература, свободные учреждения, а вы делаете вид, как будто все это вам не в диковину. У вас ничего подобного нет, даже хлеба у вас нет, — а когда я, от имени немцев, предлагаю вам свои услуги, вы отвечаете мне: выкуси! Берегитесь, русский мальчик! Это с вашей стороны высокоумие, которое положительно ничем не оправдывается!

На что «мальчик без штанов» ответствовал: А надоели вы нам, немцы, — вот что! Взяли в полон, да и держите… Только жадность у вас первого сорта, и так как вы эту жадность произвольно смешали с правом, то и думаете, что вам предстоит слопать мир… Все вас боятся, никто от вас ничего не ждет, кроме подвоха. Есть же какая-нибудь этому причина! — Разумеется, от необразованности. (отвечал «мальчик в штанах») Необразованный человек — все равно, что низший организм, а чего же ждать от низших организмов!»[1000]

Экономическая, культурная, цивилизационная отсталость России была настолько велика[1001], что даже самые «белые» из русских у себя в отечестве, — отмечал в 1877 г. Достоевский, — становились в Европе тотчас же «красными»»… (имеется в виду «краснокожими» — американскими индейцами)[1002].

«Русские — это китайцы Запада», — утверждал в конце ХIХ в. пангерманист В. Хен, — их души пропитал «вековой деспотизм», у них «нет ни чести, ни совести, они неблагодарны и любят лишь того, кого боятся… Они не в состоянии сложить два и два… ни один русский не может даже стать паровозным машинистом… Неспособность этого народа поразительна, их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой средней школы. У них нет традиций, корней, культуры, на которую они могли бы опереться. Все, что у них есть, ввезено из-за границы». Поэтому «без всякой потери для человечества их можно исключить из списка цивилизованных народов»[1003].

Слова видного журналиста М. Меньшикова, написанные в 1900 г., звучали для России уже набатным колоколом: «Германия и Англия — вот на рубеже XX века торжествующие народности, не только вожди, но и истребители человечества. Наш славянский мир, как и латинский, позади этих хищных рас… Мы неудержимо отстаем в развитии народной энергии и постепенно втягиваемся в сеть англо-германского захвата. Россия еще страшна своей государственной силой… но видимо на всех мировых поприщах уступает белокурому соседу»[1004].

«Велика и обильна Россия, но ее промышленность находится в зачаточном состоянии, — восклицал в 1917 г. М. Горький, — Несмотря на неисчислимое количество даров природы…, мы не можем жить продуктами своей страны, своего труда. Промышленно развитые страны смотрят на Россию, как на Африку, на колонию, куда можно дорого сбывать разный товар и откуда дешево можно вывозить сырые продукты, которые мы, по невежеству и лени нашей, не умеем обрабатывать сами. Вот почему в глазах Европы мы — дикари, бестолковые люди, грабить которых… не считается зазорным»[1005].

Поражение России в Первой мировой, стало наглядным подтверждением ее отсталости. Война еще не успела закончиться, а уже в 1918 г. вышла книга немецкого проф. В. Дайа, проповедовавшая мир и дружбу с Россией, с какой именно неважно: «Для нас совершенно безразлично — иметь ли дело с Россией большевистской, кадетской или царской…, условия нашего соглашения останутся все те же»: «Развитие до высшего предела эксплуатации европейской России и Сибири… немецким капиталом, промышленностью и организаторским талантом»[1006].

В 1924 г. в Мюнхене выходит первый том «Майн Кампф» Гитлера, а на следующий год в том же Мюнхене — книга британца С. Гэлэхэда, в которой он проповедовал о ничтожестве русского народа: «народ столь же телесно грязный, сколько нравственно и умственно убогий; ничтожный в своей истории, весь сотканный из презренного смирения и отвратительной ярости; народ, лишенный чувства природы и дара к искусству; лишенный такта, прирожденного благородства… Смесь восточного бессмыслия и татарской хитрости. Таковы все они, побирающиеся у западной культуры: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой и больше всех Достоевский… Эти вечно бунтующие рабы без внутренних велений получили от евреев христианство для того, чтобы вонзить его как нож в спину европейской культуры и чужого качества — и потребовали всеобщей любви и всеобщего братства — именно потому, что они сами бесплодны, бездарны…»[1007]. Опыт и наблюдение убедили меня в том, отмечал, приводящий эту цитату, философ И. Ильин, что эта книга «не случайна, а типична»[1008].

В послевоенной Европе англичанин С. Гэлэхэд идеологически претендовал на роль своего прежнего соотечественника Х. Чемберлена, просвещавшего в расовых теориях Вильгельма II. Роль новых антирусских идеологов — «прибалтийского профессора Шимана»[1009], заняли соратники Гитлера: глава «Отдела внешней политики НСДАП», а затем министр по восточным территориям прибалтийский немец А. Розенберг, и его приятель прибалтийский немец М. Шойбнер-Рихтер — ближайший сподвижник Гитлера, один из главных организаторов «Пивного путча», чье «влияние на Гитлера, — по словам историка И. Феста, — было огромным»[1010].

«Мнение, что Россия является отсталой частью Европы, — отмечал Шубарт, — больше всего утверждалось именно балтийцами»[1011]. Гитлер даже шутливо заметит, что фашистский официоз — «Фелькишер Беобахтер», редактором которого в начале 1920-х г. был Розенберг, следовало бы «снабдить подзаголовком «Прибалтийское издание»[1012]. «Розенберг считался в партии специалистом по России». Он защищал свои «мировоззренческие постулаты