Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 - М. Волошина

Кучка орков, видимо, младших офицеров, греется у костра. Один из них, в потертой латной кирасе, яростно набивая длинную трубку, с неудовольствием сообщает, что его отряду велено завтра позаботиться о каких-то сумасшедших надоедливых девках. Он грязно ругается, остальные гогочут и хлопают его по плечу, что злит его еще больше. Он обещает живьем содрать шкуру с каждой из них по очереди и, успокоившись, блаженно закуривает. Кто-то сетует, что не следовало Арденору Сокрушителю слушать этого мозгляка Грангора и тянуть время. Воины устали ждать. Что ни день — то массовая потасовка среди хобов. Эти недоумки пьют, воруют, дерутся, ведут себя, как свора шавок без вожака. Вчера эта пьянь, требовавшая повышения жалованья, гуртом напала на орка — охранника башни. Другой возражает, что ожидание оправдало себя, маги нашли то, что искали, и много воинов было потеряно в этой битве. Но теперь эти человечьи выродки в руках Арденора, и скоро придет конец бездействию.

Теперь Разбойник мог возвращаться к Соле. Он узнал, что нужно, и даже приметил относительно безопасную дорогу. Последнее, что нужно было сделать — это взглянуть на резиденцию самого Арденора Сокрушителя. Его Башня Холода, в которой он прятался сотни лет, вынашивая свои планы и во всем советуясь со своим другом Грангором, торчит бесформенным осколком, словно вросшая в утес. Она так высока, что теряется где-то за плотным облаком окутывающего ее тумана. Сплошной черный, облепленный снегом, камень, ни окна, ни бойницы. Видимо, хозяин башни не нуждается в дневном свете. Наверху — тишина, и, кажется, даже воздух не двигается. Звуки лагеря не доносятся сюда из-под клубящегося туманного облака. Кое-что привлекло внимание сокола на самой вершине башни. Ее венчала шестиугольная башенка с наполовину занесенной снегом дозорной площадкой. Часть крыши и зубчатой стены были разрушены, открывая площадку нещадным ветрам. Проносясь мимо на безопасном расстоянии, Разбойник заметил на площадке костер, а рядом — две прижавшиеся друг к другу человеческие фигурки. И радостно заклекотал. Хозяйка и ее друзья будут довольны его находкой.

Его, конечно, не радовало то, что хозяйка нарвалась на неприятности. Но он был счастлив, что может, наконец, быть ей по-настоящему полезен. Боевая птица-разведчик, выращенная, чтобы служить амазонке, не может долго бездельничать. Сбежав от теневых всадников, его хозяйка не побежала в Южный Лес, как хотел светловолосый бородач, а послала туда сокола с перстнем и запиской, разумно рассудив, что он долетит быстрее. Сама же, забежав в старую хижину за запасом стрел и зелий и побывав у Лео, отправилась в условленное место у границы Скрытого Леса.

Там он и нашел ее, когда вернулся с ответом. Но она была не одна. Еще издалека он почувствовал, что там происходит что-то нехорошее. Так оно и оказалось. На Солу напала спектральная пантера — одна из темных тварей, населяющих Лес, продукт вышедших из под контроля магических экспериментов. Бесшумно передвигающийся черный зверь с мерцающим мехом, дающим иллюзию бестелесности, сумел обойти ловушки и подобраться слишком близко, а бороться с ним с одним кинжалом в руке — гиблое дело. Оставалось надеяться на ловкость. Но и тут Соле не повезло — когда она пыталась отпрыгнуть, пантера зацепила ее ногу, и острые когти прорвали высокий сапог, повредив голень. Но в этот момент властно прогремело чье-то заклинание, и зверь оказался отброшенным невидимым вихрем на камни. Тут же налетели двое — дворф с огромным молотом, и тифлинг с моргенштерном, и быстро добили тварь.

Такого странного отряда им с Солой еще не приходилось видеть. Можно было лишь гадать, что связало между собой святого паладина, шумного вояку-дворфа, болтливого гнома и тифлинга с повадками плута. Однако, действовали они слаженно и, кажется, были настоящей командой. Поначалу Разбойник решил, что главный у них гном, потому что он много и страстно говорил. Но потом понял, что его почти никогда никто не слушает, а слушают большого черноволосого человека с бледным лицом и пронзительными глазами, хоть говорит он немного и всегда спокойно и неторопливо. Сола обычно подозрительно относилась к чужакам, особенно мужчинам, но паладинов-одиночек уважала за их образ жизни и верность выбранному нелегкому пути. Паладин был усталым, немногословным, и похоже было, что что-то очень заботит и печалит его — так показалось Разбойнику. Но он был учтив и предложил Соле залечить ее рану. Та, как обычно, отказалась. Но паладин мягко настаивал, объясняя, что зелья обеззаразят, а травы лишь ускорят процесс заживления, тогда как его лечебная магия поможет радикально. Кто знает, каковы последствия контакта с когтем магического зверя?

— Впрочем, если леди не желает — я не настаиваю, — сказал он напоследок так, что, будь Сола ветреной девицей — наверное, влюбилась бы без памяти в этот красивый низкий голос и чуть прищуренный взгляд.

А вот ему, кажется, было все равно, какое впечатление он производит. Возможно, он давно к этому привык и перестал замечать.

А потом, когда они устроились в пещере, облюбованной Солой для лагеря, выяснилось, что цель у них одна. Только отряд паладина собирался идти в Лес через большие пещеры, не зная другой дороги. Конечно, Сола отговорила их от этого гибельного предприятия и рассказала, что знала, о пленниках, умолчав лишь о своей роли в произошедшем. Не хотелось ей признаваться паладину и его товарищам в собственной оплошности. Кентавры были уже в пути, так что оставалось лишь разведать обстановку и обдумать дальнейшие действия.

* * *

Приходя в сознание, Эйлин некоторое время еще верила, что все, что она пережила, было дурным сном. Обрывистые клочки воспоминаний: неестественно зловещие, то визгливые, то хриплые голоса, ощущение, будто какая-то грязная вонючая река несет ее по тускло освещенным холодным коридорам с осклизлыми стенами. Бррр… Морды, дышащие ей в лицо непередаваемыми запахами, опереточный злодей в образе большого хобгоблина, высохшего, как мумия, с бешенными глазами маньяка, говорящий ужасные банальности о том, что она посмела встать у него на пути, и простая смерть будет для нее роскошью. Она уже слышала что-то похожее, и даже не раз. Конечно, это мог быть только сон. Тело еще плохо повинуется ей, но так всегда бывает, когда утром чересчур долго спишь, да еще после таких сновидений. Сейчас оцепенение пройдет, она стряхнет с себя остатки этого кошмара, и окажется, например, в Крепости-на-Перекрестке. Это было бы хорошо. Поцеловать Касавира, спуститься с ним в столовую, выпить по чашке ароматного крепкого чая. Горячего. Не помешало бы, а то больно зябко. Из всех видов экономии она не признавала лишь экономию на хорошем оружии, удобной и хорошо подогнанной одежде, книгах и дровах. Еще она не любила экономить воду. К черту экономию, так и окочуриться недолго. Как Касавир может обливаться едва теплой водой из бадейки? Еще раз бррр! Никаких бадеек. Горячая ванна, ароматный чай — и назад в кроватку, греться и дурачиться, пусть все идет лесом. Крепость… Это почти родной дом, который она построила для себя, для всех. Плевать, что Нашер ее «пожаловал» за заслуги. Заслужила — значит мое. Что хочу, то и ворочу…

Однако, окончательно проснувшись, она поняла, что чай и прочие приятности ей не светят. А вот сойти с ума от боли в голове и во всем теле, в котором, кажется, переломаны все кости и растянуты все мышцы — гораздо вероятнее. Или умереть, лежа на снегу. Если еще не мертва. Но для мертвой она слишком плохо себя чувствовала. А раз жива — надо петь. Преимущество волшебной песни в том, что у сильного барда, к коим Эйлин уже могла себя причислить, она действует, как хорошее заклинание, а энергии не требует совсем. Так что, теоретически, будь ты хоть при смерти, есть шанс помочь себе и ближнему. Главное — хорошо настроиться, не наврать и не сфальшивить.

К счастью, от природы поставленный и закаленный в боях голос не подвел Эйлин. И кости оказались целы. Она могла двигаться, боль и разбитость уходили, но вместе с этим пришло осознание реальности, которая была значительно хуже, чем думалось вначале. Медленно сев и осмотревшись, она обнаружила себя на небольшой каменной площадке, с полуразрушенной стеной. Нанесенный с открытой стороны снег покрылся сверкающей на солнце коркой. Нещадно задувал пронзительно-холодный ветер. Она встала на четвереньки и, стараясь не потерять равновесия, подползла к краю площадки. И тут же отшатнулась, вжавшись, что было силы, в сугроб. Земля, если она была, скрывалась за густым розоватым облаком, висящим футах в пятидесяти внизу. Очертания его терялись где-то в молочной взвеси, окутавшей горизонт. Снизу не доносилось ни звука. Она была совершенно одна посреди тихой, безбрежной, освещенной солнцем клубящейся белесо-розовой равнины. Мрак! Эйлин себя ущипнула, впрочем, больше для очистки совести. В том, что это не сон и не видение, она уже убедилась, прочувствовав саднящую боль в замерзших и оцарапанных руках и другие прелести пребывания на ледяном ветру, и поспешила убраться под прикрытие стен. Но она, все-таки, была не одна. Из наметенного у стены сугроба показалась светлая макушка. Эйлин помогла Нивалю встать. Он был изрядно помят и слегка рассеян.