Незримая паутина - Фридрих Незнанский

— Ты чего говоришь, отец? — испугалась жена. — Вы только не подумайте, мы ночами не спали, все думали, хорошо ли это, что сын в бандиты пошел… И ведь не у нас одних. А как услышим: мам, есть хочу, — она кивнула в сторону Лены, — так и махнем на все рукой… Антоша мне сказал: мама, они нашу семью ограбили. Эти бандиты наверху сидят, жиреют, соки из нас сосут. Убивать, говорит, их надо! И тех, кто их защищает.

— И только убивать! — встрял Андрей Лукич. — Я как увижу их по телевизору, ведь каждый день их жирные рожи показывают… Вот вы, прокуроры, почему их не сажаете, а? А только тех, кто им за ограбленный народ мстит?

— Кто конкретно вас ограбил? — спросил Денис, начиная обо всем догадываться. — Вы можете мне сказать?

— Ну как… — Мать Антона встала с табуретки, надела очки, достала из буфета лежавший под стопкой застиранных кухонных полотенец большой конверт с бумагами. — Вот, посмотрите сами. Вы лучше меня поймете. Вклады мы сделали, как в рекламе говорили, а нам их не вернули. Вот так.

— Ну да, реклама по телевизору, бумажки всякие цветные в почтовый ящик нам совали, чтоб только им поверили! — снова перебил жену Андрей Лукич. — Чтоб нас, дураков, обобрать сподручнее.

Денис внимательно пролистал бумаги. Это были банковские акции и финансовые обязательства… Хорошо бы ксерокопии снять, подумал он. Хотя и так все понятно…

— Значит, давайте так с вами договоримся, — сказал Денис, возвращая бумаги, — разговор у нас неофициальный, и о нем никто не должен знать. Прежде всего, те, с кем Антон был связан. Вы понимаете, что я имею в виду…

Отец и мать с готовностью кивнули и одновременно с тревогой посмотрели в сторону дочери. Та сосредоточенно слушала, приоткрыв рот.

— Лучше, чтобы о моем визите вообще никто не знал, иначе я не могу гарантировать вашу безопасность. Местным правоохранительным органам мы не вполне доверяем.

— Ну да, только бабок с рынка и могут гонять! — поддакнула хозяйка.

— А я все равно про его друзей ничего тебе не скажу! — с вызовом произнес Андрей Лукич. — Даже не спрашивай!

— Дело ваше. Но именно его друзья и ликвидировали вашего сына, — ответил Денис. — Больше некому.

— Тогда так, — упрямо мотнул головой Андрей Лукич, — вот вызовут меня в Москву повесткой, там и поговорим.

— Ну хорошо, не хотите говорить — не надо. Но мне понадобятся какие-то вещи Антона, вернее, нужны отпечатки его пальцев, чтобы уточнить места, где бывал ваш сын, и определить, где произошло убийство. Когда вы видели своего Антона в последний раз живым? Это очень важно.

— Да недели две, наверно, прошло, — сказала мать, переглянувшись с мужем. — Точно, две недели. Помнишь, отец, это в понедельник было, он еще все деньги нам оставил, когда в Москву улетал?

Тогда все и началось, подумал Денис. Еще не факт, конечно… Ладно, почешем репу. Нет, опять что-то не сходится…

— Так вы мне не ответили. Могу я что-то взять с собой в Москву? Лучше что-то такое, что, кроме него, никто не трогал.

— Бери! — разрешил Андрей Лукич. — Даже не спрашивай! Но чтоб потом вернул. Только найдите мне тех, кто Антошу моего убил…

— Спасибо. Тогда, если не возражаете, я хотел бы с вами вместе осмотреть его комнату.

В комнате Антона Денис увидел развешанные по стенам вырезки с изображениями голливудских киногероев, начиная со Шварценеггера, Брюса Ли и заканчивая Брюсом Уиллисом, и целую стопку видеокассет возле небольшого японского телевизора и видеоплеера. Денис стал читать их названия. Понял, что они ему ни о чем не говорят. Вроде что-то видел, но уже забыл.

— Одну минуту! — Остановил он хозяйку, вытиравшую пыль с полок. — Его вещи не протирайте, я сначала выберу, что взять с собой… Можно вот это зеркальце и кассету? Кроме него кто-нибудь их трогал?

Матрена Антоновна отрицательно покачала головой.

— Мы их не смотрим, — сказала она. — И ничего здесь не трогаем. И дочке не позволяем — мала еще.

…Вечером Денис позвонил Жигулину с междугородного телефонного узла.

— Виктор Петрович, здравствуйте. Я нашел семью Антона Горелова. Обо всем поговорили… Сегодня же отправляюсь назад с вещдоками, на которых есть отпечатки его пальцев.

— Потом расскажешь, — прервал Жигулин. — Нашел какие-то зацепки?

— Кажется, я кое-что понял.

32

На этот раз они договорились встретиться днем на Пушкинской, возле памятника поэту.

Кирилл Афанасьевич снова пришел к месту встречи заранее. Возможно, хочет сперва провести разведку, подумал Потап, наблюдая за фээсбэшником из джипа. Нет ли, мол, слежки, нет ли охотников его повязать.

Авторитет вылез из машины, издали помахал Панкратову рукой. Они сели на скамейку, закурили. Потап выжидательно смотрел на специалиста, ожидая, что тот скажет.

— Результаты есть, — сообщил Кирилл Афанасьевич. — Возможно, это не совсем то, что вы предполагали, но тем не менее… Так вот, пальцев, которые есть на вашем портсигаре, нет на авторучке. На зажигалке тоже. Зато одни и те же отпечатки, причем двух разных людей, имеются на авторучке и на зажигалке. Вам это о чем-то говорит?

— Да, — тяжело вздохнул Потап.

Кажется, Слон не виноват, подумал Потап. Дела…

— С чего вы взяли, что это мой портсигар? — спросил он вслух.

— Ваш, Александр Григорьевич, именно ваш, — невесело усмехнулся Кирилл Афанасьевич. — Вы можете меня осуждать, но я не преминул проверить и ваши пальчики. На всякий случай. Так вот, они тоже есть в нашей картотеке. Словом, никакой вы не частный детектив. А сейчас вы поедете со мной, тут недалеко. Есть о чем поговорить. На войне как на войне, на работе как на работе. Я вас заранее предупреждал.

— Слушай, не крути мне мозги, — насторожился Потап. — Чего ты хочешь?

— Запамятовал, когда мы перешли на «ты». Но я не в обиде. Многое зависит от того, чего желаете вы.

— Хочу знать, где мне найти этого… — Потап кивнул в пространство, — второго джентльмена, чьи пальцы на авторучке и зажигалке. Хорошо заплачу!

— Но сначала я должен для себя понять, как мне быть с другой информацией — той, что касается вашей персоны.

— Забыть и помалкивать, — зло произнес Потап. — Ты за это бабки получаешь.

— Да нет, — покачал тот головой. — Я все-таки профессионал, работающий с информацией. Я не могу ее держать у себя, не зная, что с ней делать дальше. А вдруг то, что я теперь о вас выяснил, станет еще чьим-то достоянием? И как я буду при этом выглядеть?

— Короче можешь? — сказал Потап, сжав зубы.

— Молчание — сами знаете, золото. В крайнем случае — конвертируемая валюта, — вздохнул Кирилл Афанасьевич.

— Сколько? — угрюмо спросил Потап.

— Вы меня не поняли. Информация — вот самая конвертируемая валюта в мире. Поскольку я теперь знаю о вас все, то, в свете разворачивающихся на вашей малой родине событий, у меня возникает вопрос: что вы делаете в Москве?

— А зачем тебе это? — Потап покосился в сторону своего джипа, стоящего в проезде между сквером и редакцией «Известий». Братки торчали рядом с машиной, пили пиво, курили и пялились на гуляющих девиц, словом, занимались чем угодно, только не наблюдением за своим смотрящим.

— Плоховато у вас с дисциплинкой, — посочувствовал, проследив за его взглядом, Кирилл Афанасьевич. — У вашего земляка и конкурента по кличке Удав с этим куда лучше. Но даже если бы ваши охранники решились на какие-то резкие телодвижения, у меня есть возможность их сразу же застопорить — так, что никто этого и не заметит.

С этими словами Кирилл Афанасьевич снял темные очки, и Потап увидел, как мгновенно повернулись в их сторону несколько молодых крепких парней и девиц под грибками небольшого кафе, которые до этого ничем не привлекали к себе внимания, ибо совершенно не выделялись среди других посетителей. Двое из них встали и не торопясь подошли к их скамейке. А три девушки, привлекательные, стройные, как фотомодели, одновременно подошли к джипу и попросили закурить. И тут же затеяли с братками оживленную болтовню.

— Что значит молодость, — снова вздохнул Кирилл Афанасьевич. — Да не упрямьтесь! Съездим на полчасика, тут недалеко, потолкуем, потом вернемся. Могу поспорить: ваши кореша даже не заметят вашего, Александр Григорьевич, отсутствия — настолько они сейчас увлечены… Не беспокойтесь — я гарантирую вашу безопасность, поскольку вы мне нужны. За своих телохранителей можете тоже не волноваться. Мои девушки отпустят их сразу, как только мы вернемся. Прошу! — Он указал на низкую темную спортивную машину, стоящую в том же проезде, ближе к кинотеатру «Пушкинский».

Потап покосился на стоящих рядом парней, напряженных, как боевые пружины, и нацеленных, как стволы снайперских винтовок. Сейчас бы сунуть два пальца в рот да оглушить площадь разбойничьим свистом, тоскливо подумал он. Братки встрепенутся, выхватят свои пушки, перестреляют этих козлов. Но не тот город — слишком непонятный, враждебный и слишком большой, чтобы подмять его под себя, как он подмял Барнаул. Не то время и не тот случай.