Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Заклятие

1

Я видел правду только раз,Когда солгали мне.И с той поры, и в этот час,Я весь горю в огне.

Я был ребенком лет пяти,И мне жилось легко.И я не знал, что я в пути,Что буду далеко.

Безбольный мир кругом дышалОбманами цветов.Я счастлив был, я крепко спал,И каждый день был нов.

Усадьба, липы, старый сад,Стрекозы, камыши.Зачем нельзя уйти назадИ кончить жизнь в тиши?

Я в летний день спросил отца:«Скажи мне: вечен свет?»Улыбкой грустного лицаОн мне ответил: «Нет».

И мать спросил я в полусне:«Скажи: Он добрый — Бог?»Она кивнула молча мне,И удержала вздох.

Но как же так, но как же так?Один сказал мне: «Да»,Другой сказал, что будет мрак,Что в жизни нет «Всегда».

И стал я спрашивать себя,Где правда, где обман,И кто же мучает любя,И мрак зачем нам дан.

2

Я вышел утром в старый садИ лег среди травы.И был расцвет растений смятОт детской головы.

В саду был черный ветхий чанС зацветшею водой.Он был как знак безвестных стран,Он был моей мечтой.

Вон ряска там, под ней вода,Лягушка там живет.И вдруг ко мне пришла Беда,И замер небосвод.

Жестокой грезой детский умВнезапно был смущен,И злою волей, силой дум,Он в рабство обращен

Так грязен чан, в нем грязный мох.Я слышал мысль мою.Что если буду я как Бог?Что если я убью?

Лягушке тесно и темно,Пусть в Рай она войдет.И руку детскую на дноУвлек водоворот.

Водоворот безумных снов,Непоправимых дум.Но сад кругом был ярко-нов,И светел был мой ум.

Я помню скользкое в руках,Я помню холод, дрожь,Я помню Солнце в облаках,И в детских пальцах нож.

Я темный дух, я гномный царь,Минута не долга.И торжествующий дикарьСкальпировал врага.

И что-то билось без концаВ глубокой тишине.И призрак страшного лицаПриблизился ко мне.

И кто-то близкий мне сказал,Что проклят я теперь,Что кто слабейшего терзал,В том сердца нет, он зверь.

Но странно был мой ум упрям,И молча думал я,Что боль дана как правда нам,Чужая и моя.

3

О, знаю, боль сильней всего,И ярче всех огней,Без боли тупо и мертвоМельканье жалких дней.

И я порой терзал других,Я мучил их. Ну, что ж!Зато я создал звонкий стих,И этот стих не ложь.

Кому я радость доставлял,Тот спал, как сытый зверь.Кого терзаться заставлял,Пред тем открылась дверь.

И сам в безжалостной борьбеТерзание приняв,Благословенье шлю тебе,Кто предо мной неправ.

Быть может, ересь я пою?Мой дух ослеп, оглох?О, нет, я слышу мысль мою,Я знаю, вечен Бог!

Костры

Да, и жгучие кострыЭто только сон игры.Мы играем в палачей.Чей же проигрыш? Ничей.

Мы меняемся всегда.Нынче «нет», а завтра «да».Нынче я, а завтра ты.Все во имя Красоты.

Каждый звук — условный крик.Есть у каждого двойник.Каждый там глядит как дух,Здесь телесно грезит вслух.

И пока мы здесь дрожим,Мир всемирный нерушим.Но в желаньи глянуть внизВсе верховные сошлись.

Каждый любит, тень любя,Видеть в зеркале себя.И сплетенье всех в одноГлубиной повторено.

Но, во имя глубины,Мы страдаем, видя сны.Все мы здесь, наоборот,Повторяем небосвод.

Свет оттуда — здесь как тень,День — как ночь, и ночь — как день.Вечный творческий восторгЭтот мир как крик исторг.

Мир страданьем освящен,Жги меня, и будь сожжен.Нынче я, а завтра ты,Все во имя Красоты.

Тайна горбуна

Ты, конечно, проходилПо обширным городам.Много мраков и светил,Много разных чудищ там.

Поглядишь и там и тут,Видишь полчища людей.Целый мир в любом замкнут,Мир обманов и затей.

Почему у горбунаТак насмешливо лицо?В этом доме два окна,Есть в нем дверь и есть крыльцо.

Что ж, войдем и поглядим.В этом скрыто что-нибудь.Если мы душою с ним,Он не может дверь замкнуть.

Мы заходим в темный ход,Видны знаки по стенам.Опрокинут небосвод.И немножко жутко нам!

Ум наш новостью смущен,Искаженность манит нас.Здесь нежданный свет зажжен,Постоянный свет погас.

Кто вошел в такой уют,К Сатане он бросил взглядВ этой храмине поют,И, как в храме, здесь кадят.

Кверху поднятым лицомПримешь небо и весну.Спину выгнувши кольцом,Встретишь мрак и глубину.

И невольно душит смех,И ликует как змея.Оттого что тайный грех —Оттененье бытия.

Оттого у горбунаИ насмешливо лицо.Эта странная спина —Сатанинское кольцо!

Голос дьявола

Я ненавижу всех святых,Они заботятся мучительноО жалких помыслах своих,Себя спасают исключительно.

За душу страшно им свою,Им страшны пропасти мечтания,И ядовитую ЗмеюОни казнят без сострадания.

Мне ненавистен был бы РайСреди теней с улыбкой кроткою,Где вечный праздник, вечный майИдет размеренной походкою.

Я не хотел бы жить в Раю,Казня находчивость змеиную,От детских дней люблю Змею,И ей любуюсь, как картиною.

Я не хотел бы жить в Раю,Меж тупоумцев экстатических.Я гибну, гибну — и пою,Безумный демон снов лирических.

Враг

У меня был враг заклятый,У меня был враг.На его постели смятойХохот демона проклятыйОживлял полночный мрак.Без него жена смеялась,Обнималась, целовалась.Хохот демона был мой.Побыл с ней. Ай-да! Домой!

Враг заклятый был далеко.Возвратился. «Честь!»Ты, без страха и упрека!Я, как ты, во власти рока.Хочешь? Что же, месть, так месть.Час и место. Мы явились.Мы сошлись и поклонились.Чей-то взор покрылся тьмой.Хохот демона был мой!

Избирательное сродство

(сонет)

Я с нею шел в глубоком подземелье,Рука с рукой, я был вдвоем — один.Мы встретились в сверкающем весельи,Мы нежились, как лилии долин.

Потом пришли к дверям старинной кельи,Предстала Смерть, как бледный исполин.И мы за ней, в глубоком подземелье,Стремились прочь от зелени долин.

Мы шли во тьме, друг друга не видали,Любовь была как сказка дальних лет,Любовь была печальнее печали.

В конце пути зажегся мрачный свет,И я, искатель вечной Антигоны,Увидел рядом голову — Горгоны.

Неразлучимые

Под низкою крышкою гроба,Забиты гвоздями,Недвижно лежали мы оба,С враждебными оба чертами.

Застывшие трупы, мы жилиСознаньем проклятья,Что вот и в могиле — в могиле! —Мы в мерзостной позе объятья.

И Дьявол смеялся надгробно,Плитой погребальной:«Эге, — говорил, — как удобноУродцам — в могиле двуспальной!»

Два трупа