Витторио-вампир - Энн Райс

Они стояли, обратившись лицами ко мне, и их головы соприкасались. Походило на то, что таким образом они молча общаются друг с другом

Их появление просто ошеломило меня. Оно внушало крайнее благоговение, они оказались настолько близко, что я мог видеть их вживую, и узнал их, словно они были со мной всегда – или так, по крайней мере, мне представлялось. Они были слегка крупнее человеческих существ, как и другие ангелы, которых мне довелось видеть, и выражения лиц у них ничуть не смягчались приятными, безмятежными улыбками, как у других их собратьев, но сами лица в целом были весьма гладкими и широкими, с изящно вырезанными ртами.

– Ну а теперь ты веришь в наше присутствие? – шепотом справился у меня один из них.

– Будьте добры, нельзя ли узнать ваши имена? – вежливо спросил я.

Оба мгновенно тряхнули головами в знак полного отрицания.

– Любите ли вы меня? – допытывался я.

– Где написано, что мы должны любить тебя? – ответил тот, который молчал до этого. Его голос показался мне бесцветным и тихим, как шепот, но более отчетливым. Может быть, это был такой же голос, как и у первого из ангелов.

– Любишь ли ты нас? – спросил другой.

– Почему вы охраняете меня? – вопросом ответил я.

– Потому, что мы посланы сюда для этой цели, и мы будем с тобой до тех пор, пока ты не умрешь.

– Без любви? – спросил я.

Они снова тряхнули головами в знак отрицания.

Постепенно комната наполнялась ярким светом. Я резко повернулся, чтобы взглянуть в окно. Я думал, что это солнце. Солнце больше не сможет причинить мне зло.

Но это было не солнце. То был Мастема, возникший позади меня, как облако из золота, и с обеих сторон от него стояли мои вечные спорщики, мои сподвижники по общему делу, мои славные защитники – Рамиэль и Сетий.

Вся комната засверкала и, казалось, беззвучно задрожала. Мои ангелы искрились и вырастали у

меня на глазах во всем великолепии своих белоснежных и темно-синих одеяний.

Все смотрели на фигуру Мастемы со шлемом на голове.

Невероятный музыкальный шуршащий звук наполнил тишину – поющий звук, словно огромная стая птиц с золотыми колокольчиками в горле внезапно пробудилась и устремилась вверх с ветвей своих залитых солнечным светом деревьев.

Я вынужден был прикрыть глаза Я утратил равновесие, воздух стал прохладнее, а мое зрение, казалось, заслонило поднявшееся невесть откуда облако пыли.

Я тряхнул головой. Огляделся вокруг.

Мы оказались внутри самого замка.

Там было очень сыро и почти темно. Свет проникал туда лишь сквозь щели громадного разводного моста, который, разумеется, был поднят и укреплен на опорах. По обе стороны от него возвышались грубо отесанные каменные стены, а на них повсюду виднелись огромные ржавые крючья и цепи, которыми, очевидно, не пользовались по крайней мере на протяжении последнего года

Я повернулся и вошел в едва освещенный внутренний двор, и у меня вдруг перехватило дыхание при виде высоких стен, окружавших меня и устремленных вверх, к отчетливому кубу яркого, прозрачного, синего неба

Несомненно, это был тот же крепостной двор при входе в замок, ибо перед нами возвышалась другая пара огромных ворот, настолько широких, что сквозь них мог бы проехать самый большой соременный фургон с сеном, какой только молено себе представить, или новомодная военная машина

Земля во дворе была грязная. Высоко в стенах со всех сторон были прорезаны окна, ряд за рядом виднелись двухстворчатые арки окон, и все они были зарешечены.

– Ты нужен мне теперь, Мастема, – сказал я. Я снова осенил себя крестным знамением. Вынул из кармана четки и приложился губами к распятию, взглянув на крошечную, искривленную от непереносимых страданий фигурку нашего страждущего Христа

Громадные ворота вдруг растворились передо мной. Раздался громкий скрипящий звук, затем уступили сопротивлению металлические болты, и ворота застонали на своих петлях, открывая проход в отдаленный, залитый солнечным светом внутренний двор еще больших размеров.

Толщина стен, сквозь которые мы прошли, достигала где-то от тридцати до сорока футов. По обе стороны от нас в арочных проемах я увидел двери с некоторыми признаками заботливого ухода, впервые замеченными мной за все время после того, как мы вошли в замок.

– Эти твари даже не входят и не выходят как нормальные существа, – сказал я, ускоряя шаги, чтобы солнце висело у нас над головами, когда мы выйдем во внутренний двор. Горный воздух показался мне слишком прохладным и слишком влажным в сравнении с отвратительной вонью в толще прохода

Здесь, глядя вверх, я увидел окна такими, какими они мне запомнились, с вывешенными в них роскошными знаменами и фонарями, которые должны были зажигаться по ночам. Здесь я заметил гобелены, небрежно наброшенные на подоконники, будто дожди вообще не могли причинить им вред. А на самом верху я увидел зубчатые парапеты с бойницами и прекрасной кладки стены из белоснежного мрамора.

Но даже все это не могло сравниться с великолепием огромного внутреннего двора, оставшегося позади. Эти стены были слишком грубо отесаны. Камни были испачканы, и по ним вряд ли часто ходили. Местами скопились лужи. В трещинах буйно разрастались сорные травы, но, ах, здесь виднелись и прелестные полевые цветы, и я смотрел на них с нежностью, даже успел прикоснуться к ним, удивляясь, каким ветром занесло их семена в такое жуткое место.

Впереди нас ждали еще одни ворота – огромные, деревянные, скрепленные железом, усаженные грозными остриями у самого мраморного свода, – и эти ворота растворились перед нами и позволили пройти до следующей стены.

Ох, какой же великолепный сад встретил нас за этой стеной!

Пока мы в темноте прокладывали себе путь на протяжении еще сорока футов, я вдруг увидел впереди громадные рощи апельсиновых деревьев и услышал крик птиц. Я невольно задался вопросом: поймали ли их на воле и привезли сюда пленниками или они прилетали сюда сами, взмывая на такую высоту, и избегали вечного рабства?

Да, они были способны и на такое. Здесь было достаточно большое пространство. И здесь я увидел запомнившуюся еще с той ночи великолепную облицовку из белоснежного мрамора, доходившую до самого верха.

Шагая по саду, я ступил на первую мраморную плиту дорожки, пересекавшей гряды, засаженные фиалками и розами, и здесь я увидел птиц, прилетавших сюда и вылетавших обратно, круживших на этом просторе, свободно пролетая над башнями, величественно вздымавшимися на фоне светлого неба

Повсюду меня преследовали одуряющие ароматы цветов. Посадки лилий и ирисов чередовались сплошными широкими полосами, а апельсины, зрелые и почти красные, свисали с деревьев. Лимоны оставались все еще твердыми и чуть зеленоватыми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});