Победитель всегда прав - Андрей Воронин

– Должно получиться, – пробормотал он, – не денег жалко, а жаль принципов. Никогда нельзя идти у бандитов на поводу.

Умения действовать ловко и неожиданно Дорогину было не занимать. Работа в кино научила его этому, как и умению перевоплощаться. Каскадер должен уметь больше, чем актер: кроме трюков, нужно повторять его пластику, походку, жесты – так, чтобы с относительно небольшого расстояния двойников нельзя было различить. Дорогину приходилось дублировать абсолютно непохожих друг на друга людей – и увальней, и спортивно сложенных.

Выезжая со двора, он сделал вид, что не спешит. Вышел из машины, прикрыл ворота. Но стоило ему оказаться на шоссе, как он буквально рванул к Москве.

У старого приятеля Дорогина, бывшего артиллериста, потом киношного пиротехника, а теперь пенсионера Сан Саныча, ждал встречи с бывшим каскадером пожилой гример с чемоданчиком, в котором он носил все, что необходимо для грима. Он уже пять лет как не работал на киностудии, но мастерства своего не забыл.

Времени для охов и ахов по поводу встречи Дорогин не оставил:

– В другой раз, Максимович, – бросил он оживившемуся гримеру, который не видел Сергея уже семь лет и был уверен, что того нет в живых.

Дорогин поставил на трюмо, заботливо принесенное Сан Санычем из прихожей в комнату, небольшую фотографию.

– Вот образец, остальное должно доделать твое умение, Максимович.

Гример постоял, подбоченившись, разглядывая фотографию. Затем окинул критическим взглядом Дорогина.

– Придется, Сергей, тебя состарить.

– Я к этому готов.

– Для начала сбреем бороду. Я, конечно, понимаю, что ее потеря для тебя – событие. Но эта потеря восполнима со временем.

Теперь гример подрабатывал парикмахером, давая объявления в газетах типа «Из рук в руки», так что стричь и брить было для него делом даже более привычным, чем накладывать грим.

– Чем занимаетесь? – сдувая с губ обильную пену, которой покрывал его лицо гример, поинтересовался Дорогин.

– Не поверишь, Сережа, нашел себе очень денежное занятие и очень непривередливых клиентов.

– Собак, что ли, стрижешь?

Опасная бритва легко скользила по щеке Дорогина, гример картинно вытирал лезвие белым чистейшим полотенцем.

– Собаки – публика несговорчивая. Для моего умения сейчас золотой век. Не попроси за тебя Сан Саныч, я в жизни бы не взялся за такую работу. Покойников гримирую.

– Это бизнес вечный, – заметил Дорогин. – Люди могут перестать рождаться, когда становится плохо жить, но умирают с завидной регулярностью.

– Раньше как было – попудрили мертвеца, губы чуть подкрасили и – в дальний путь, – говорил гример, орудуя отточенным до невозможности лезвием. – Люди своей смертью умирали, а теперь что ни бизнесмен, что ни председатель правления банка, то заказное убийство. Все больше из пистолетов пристреливают в подъездах. Первый выстрел куда делают?

– В сердце, конечно, метят.

– А второй? – засмеялся гример.

– Контрольный…

– Кормят меня киллеры контрольными выстрелами в голову. Попробуй-ка лицо восстановить, если человеку в упор пулю запредельного калибра в башку вогнали! Тут специалист экстра-класса нужен.

Под такой веселый разговорчик гример ловко щелкал ножницами, то и дело сверяя свою работу с образцом – маленькой фотографией.

– По-моему, не похож, – засомневался Сан Саныч.

– У тебя другая специальность, – тут же обрезал его Максимович. – Вблизи – не похож, а издалека – вылитый получится.

Сомневаться в профессионализме гримера у Сан Саныча оснований не было.

– Раз ты сказал, значит, так тому и быть. Но смотри, Серегу не подведи.

Только плохим мастерам нужно много времени, грима, красок, чтобы достичь сходства. Люди различаются не так уж сильно. Таланту достаточно двух или трех штрихов – и работа выполнена.

– Сколько я тебе должен, Максимович?

Гример даже обиделся:

– Со своих я денег не беру.

– Со своих – это значит с живых? – рассмеялся Дорогин.

– Типун тебе на язык, – обозлился Сан Саныч. Но Максимович воспринимал смерть по-философски:

– Визитку мою возьми на всякий случай, держи в портмоне, может, понадоблюсь когда-нибудь.

Дорогин взглянул на часы:

– В другой раз, мужики, поговорим, а сейчас бежать надо, – он наскоро пожал руки гримеру и пиротехнику.

* * *

Главный редактор «Свободных новостей плюс» сперва даже не узнал Доронина, когда тот переступил порог кабинета.

– Вы по какому… – начал он, но затем опустился в кресло. – Вот же черт, ну и маскарад вы устроили!

– Это еще не все.

Дорогин бесцеремонно распахнул гардероб в кабинете главного редактора, примерил светлый пиджак. Яков Павлович всегда держал на службе запасной костюм на случай, если опрокинет на себя чашку с кофе.

Для журналиста важна узнаваемость, и Яков Павлович непременно ходил в светлом костюме. На улице он редко появлялся без шляпы даже в самую жару: немного стеснялся недавно появившейся лысины. Год он пытался закрывать ее седеющими волосами, но те выпадали стремительно. На улицу без шляпы Яков Павлович не выходил.

– Ну вот, все готово, – рассмеялся Дорогин, глядя на отражение в зеркале.

Наконец до Якубовского дошло, что затеял Сергей.

– Почему вы мне раньше не сказали?

– Не хотел рисковать. Вы, Яков Павлович, работайте, я мешать не буду, – Сергей забросил шляпу на гардероб и снял пиджак. – Посижу в уголке, почитаю газеты, журналы полистаю. Будем ждать звонка от похитителей.

– Как же, мы же с вами все обговорили, – забеспокоился Якубовский, – а вы с ходу ломаете планы?

– Я сам до последнего момента сомневался, – соврал Дорогин. – Наш план остается в силе, только вместо вас поеду я.

В душе Якубовский с облегчением вздохнул, но ему не хотелось признаваться, что он трусил.

– Я не могу вам этого позволить, – пробормотал он.

– На вас и так лежит большая ответственность, – бросил Дорогин, демонстративно открывая иллюстрированный журнал и погружаясь в чтение, мол, отцепитесь от меня, не мешайте.

Около часа никто не беспокоил главного редактора, и именно это заставляло его нервничать. Наконец раздался телефонный звонок. Яков Павлович побледнел, перекрестился и взял трубку.

– Алло, – дрожащим голосом произнес он, затем показал Дорогину условный знак, который означал, что звонят похитители.

Переговоры оказались недолгими. Звонивший на удивление легко соглашался на все условия главного редактора, правда, взамен требовал таких же уступок, Якову Павловичу даже показалось, что похититель уже в курсе плана обмена похищенной Белкиной на деньги. И немудрено, он сам еще вчера выложил план обмена, согласованный с Дорогиным, Гаспарову, чтобы тот, как человек искушенный, дал дельный совет.

Наконец Яков Павлович опустил трубку, но не на рычаги аппарата, а мимо. Он сидел как каменное изваяние.

Сергей положил трубку на место и сказал:

– Я все слышал.

– Они согласны, – бескровными губами пробормотал Якубовский.

– Извините, но я поеду на вашей машине. Дорогин взял со стола ключи и бросил их в карман светлого пиджака, принадлежавшего Якову Павловичу. Главный редактор «Свободных новостей плюс» не сопротивлялся. С ним сейчас можно было делать что угодно.

– Все будет хорошо, – приободрил его Дорогин, нахлобучивая шляпу.

Он максимально сдвинул ее на лоб так, чтобы не было видно глаз.

«Неужели я так выгляжу со стороны?» – подумал Яков Павлович.

Лишь только Дорогин ушел, Якубовский тут же вышел в редакцию. Взгляд его остановился на потухшем мониторе компьютера Белкиной.

– Если будут приходить, звонить и спрашивать, то меня нет.

– Ни для кого?

– Для всех я умер, – и Яков Павлович заперся у себя в кабинете.

Поставил на стол начатую бутылку коньяка и стакан тонкого стекла. «Буду пить понемногу, чтобы не напиться». В ушах еще стояли прощальные слова Дорогина:

«Все будет хорошо.»

– Хотелось бы в это верить, – проговорил Якубовский, чокаясь с маленьким зеркальцем, вмонтированным в подставку для календаря. Он видел в нем лишь собственные глаза, испуганные и бегающие.

За окном понемногу сгущались сумерки, и Яков Павлович с ужасом представил себя стоящим на продуваемом всеми ветрами старом шоссейном мосту через Клязьму, гудящем под собственной тяжестью. Новый мост – в отдалении, над головой – ночное небо и обжигающая тяжесть портфеля с тремястами тысячами долларов. И плюс к этому мистическое время: полночь – время духов и теней.

– Нет, все-таки хорошо, что поехал он, а не я, – вздохнул Яков Павлович, проглатывая коньяк. – Я бы там умер от страха. От волнения я начинаю сходить с ума, – спохватился Якубовский, вспомнив, что обещал перезвонить Гаспарову тут же после переговоров с похитителями.

Он набрал номер.