Тайны мира насекомых - Виктор Гребенников

Сомнений быть не могло — это самец.

Странные браки мелиттобий

Появление нового необыкновенного жителя в пробирке было значительным событием и для ее обитательниц, и для меня самого. Часами не отрывался я от окуляров, бдительно следя за его похождениями и совершенно забыв, что передо мной насекомое. Компания в пробирке теперь напоминала стайку кур и бойкого петуха. Сходство, несмотря на разницу во внешности, было разительным. Самец постоянно хорохорился, «петушился», бегал вокруг самок, без устали дрыгая усиками и лихо вздергивая крылья-культяпки. Было непривычно и странно видеть, как насекомое, притом едва различимое глазом, выполняет брачные ритуалы высшего класса, то есть очень похожие на птичьи или звериные. Упорно стараясь понравиться той или иной самке, рыжий кавалер гонялся за ней, принимал уморительные позы, нахально приставал, если та его не замечала, а когда уж совсем надоедал и она умудрялась удрать, то он, потеряв ее из виду, в панике бегал кругами и искал беглянку. Если при этом на пути его попадалась другая мелиттобия, он тут же «приударял» за ней, и ухаживания возобновлялись с новым приливом энергии и вдохновением.

Впрочем, временами самец успокаивался, походка его становилась нормальной, крылья опускались, ложась на спинку, и тогда «петушок» делался снова похожим на муравья. Но уже через несколько минут крылышки его становились торчком, туловище поднималось на кривых лапках, и шестиногий «донжуан» пускался по пробирке в свой очередной любовный рейс.

Мне стал почти ясным смысл ритуала, при котором самец старался во что бы то ни стало поместить концы усиков самки в карманы своих удивительных усов. Не иначе, как в глубине этих объемистых ниш находятся источники ароматического запаха, нравящегося маленьким шестиногим «дамам». Довольно сложное парфюмерное устройство, при помощи которого наш кавалер добивается их благосклонности.

Нормального или обильного потомства от таких близкородственных браков я особенно не ожидал: ведь одна из самок была кровной мамашей кавалера, остальные — родные сестры. Считал, что это вынужденные, неправильные браки. Что же беднягам остается делать в стеклянной тюрьме? Это на природе, где свободно могут встречаться самцы и самки из дальних, неродственных между собой семей, не случается внутрисемейных встреч, ведущих к инбридингу (кровосмешению) и вырождению потомства. Но, забегая вперед, скажу: все мои мелиттобии дали многочисленное и полнокровное потомство; эти же потомки, в свою очередь, наплодили точно таким же образом кучу детей, потом пошли внуки, правнуки и праправнуки. Стало быть, близкородственное оплодотворение было для мелиттобий вполне нормальным явлением.

Действительно, если хорошо подумать, то встреча самца и самки мелиттобий из гнезд, разделенных хотя бы десятком метров, для них трудно осуществима, а может, и вообще невозможна. Зрение у самца очень плохое: единичные простые глазки в отличие от сложных фасеточных не дают возможности распознавать форму предметов (насекомое отличает ими только свет от тьмы). Почти слепой самец находит самку, только натолкнувшись на нее во время своих брачных пробежек внутри гнезда; вдали же от него «донжуан» оказывается существом жалким и беспомощным. Он не способен передвигаться по мало-мальски пересеченной местности, спотыкается, опрокидывается, а отсаженный на лабораторный стол бедняга не знает, куда идти, и в панике топчется на одном месте. Разительный контраст с остроглазыми, быстроногими, быстрокрылыми самцами многих других насекомых, способными учуять самку за многие метры и километры и преодолеть их в считанные минуты.

Может быть, крылатые самки разыскивают на воле своих супругов сами? Однако следует иметь в виду, что крыльями они (во всяком случае, в лаборатории) пользуются крайне редко, лишь в случае испуга, причем, как я уже писал, способны с помощью крыльев совершать лишь коротенькие прыжки. Правда, в пробирке (а стало быть, и в гнезде) они иногда обступают самца, если он рядом, но мне кажется маловероятным, чтобы самки пускались ради этого в дальние путешествия за пределы ячеек. Может быть, расселение самок происходит другими, пассивными путями, например ветром, как семена одуванчика? Единственно, что можно смело утверждать: самцы в расселении не участвуют. Кстати, об этом свидетельствует и светлая пещерная окраска самца-домоседа, вернее, отсутствие пигментной окраски покровов, через которые желтовато просвечивают внутренности. Точно так же обесцвечены покровы желтых луговых муравьев Лазиус флавус, почти никогда не выходящих наружу, многих подземных личинок и других обитателей темного царства.

Итак, имеющиеся наблюдения позволяют сделать вывод: встреча самца с самкой, большей частью близкородственных, происходит только в гнезде хозяина, где поселились мелиттобии. Такого нет ни у других наездников, ни у муравьев, ни у высших животных.

Странны и своеобразны эти едва заметные козявки. Но ритуал, который я сейчас опишу, снова заставляет провести параллель с повадками высших животных — рептилий, птиц, млекопитающих. Это брачные турниры самцов мелиттобий, часто переходящие в жестокие драки и иногда кончающиеся смертью одного из вояк. Одним из первых свидетелей этого явления был неутомимый наблюдатель перепончатокрылых С.И. Малышев: «Первый окрылившийся самец медленно роется среди куколок; берет в лапки то одну из них, то другую. Со вторым самцом он встречается недружелюбно; один постоянно старается держаться в стороне и прячется, а другой его преследует при всяком удобном случае. Не проходит и суток, как появляются результаты враждебных отношений: один из самцов с откушенным брюшком и лапками, а часто и без головы, валяется в стороне, победитель же единовластно производит свой осмотр куколок. Но вот окрыляется третий самец; снова преследование и снова борьба с роковым исходом. Подобные факты повторяются много раз, обыкновенно до появления самок, так что мне с недоумением пришлось констатировать непримиримую ненависть, точнее ревность, у таких крошечных существ».

Правда, смертельные исходы случаются куда реже, если в сосуде появляется много взрослых самок. Но все равно и тогда частенько приходится видеть, как два потешных соперника, столкнувшись ненароком, норовят куснуть друг друга или положить «на лопатки». Однако встреча в таких случаях кончается позорным бегством одного из «рыцарей», но, как видно, не столько из-за страха быть искусанным, сколько из-за переполняющей его любовной страсти, которая отвлекает от сражений. И оба соперника тут же начинают свои нескончаемые ухаживания за самками, каждый в своей зоне (в разных концах пробирки). В перенаселенной же мелиттобиями чашке Петри удается одновременно наблюдать по нескольку любовных пар и ни одной драки. Смертельные поединки свойственны лишь молодым «рыцарям».