Не бойся любви - Мэгги Осборн

— Этот разговор очень далек от вопроса о том, должен ли ты нарезать мясо для своей племянницы, — прошептала Дженни.

— То, что ты стараешься делать, было бы похвально при других обстоятельствах, — негромко продолжал Тай. — Твоя независимость и способность быстро восстанавливать силы помогли тебе выжить. Но ведь Грасиела не ты. Когда мы возьмем ее домой, она никогда уже не останется в одиночестве, ей не придется бороться за существование. Не придется ни голодать, ни трудиться ради куска хлеба и пристанища.

— Это в том случае, если Роберт захочет ее принять, — упрямо твердила Дженни полушепотом, но словам ее не хватало убежденности — в глубине души она начинала верить, что Роберт станет для Грасиелы настоящим отцом.

Ее продолжало беспокоить будущее, которое включало бы в себя заботу о ребенке. Опустив голову, она сжимала пальцами виски. Все, что говорил Тай, было разумно. И все же…

— Позволь Грасиеле оставаться ребенком, Дженни . Перестань допекать ее за то, что она в свои шесть лет не взрослый человек.

Дженни вздернула голову, придвинувшись совсем близко к Таю, и ее пылающие глаза, казалось, вобрали в себя весь остаток уходящего дневного света.

— Надо же, прямо знаток детишек! Откуда ты такой умный?

— Я ничего не понимаю в детишках. Но я знаю вот что. — Он ответил ей таким же горящим взглядом. — Я слишком быстро стал взрослым, как и ты. Ни у одного из нас не было настоящего детства. В восемь лет я уже работал как взрослый мужчина. Ты была вынуждена заботиться о себе в том возрасте, когда другие девочки еще играют в куклы. Так не должно быть с Грасиелой. Так что полегче с ней. Отдай ребенку его детство.

Вперив друг в друга прищуренные глаза, они некоторое время стояли в густеющих сумерках.

— Лучше бы ты не нашел нас, — низким, хрипловатым голосом проговорила Дженни. — Чтобы мы были только вдвоем с Грасиелой. Так было бы проще.

Ей необходимо было уйти от Тая, избавиться от сумбура, царящего у нее в голове, поэтому она вернулась в хижину… и замерла в дверях.

Первым делом она увидела стол. Мясо, которое она Тай оставили на тарелках, было нарезано на маленькие кусочки. Хмурая улыбка тронула губы Дженни. Либо девчонка умела и до этого пользоваться ножом, либо действовала по принципу «нужда заставит».

Взяв со стола лампу, Дженни подошла к гамаку и посмотрела на спящую Грасиелу. Девочка взобралась на табурет, а потом в гамак. При свете лампы Дженни разглядела белые молочные усы над верхней губой Грасиелы.

Когда Тай вошел в комнату, Дженни тихонько сказала ему:

— Как видишь, она вполне справляется сама, когда знает, что некому помочь.

Обратив его внимание на то, как Грасиела нарезала мясо и как взобралась в гамак без посторонней помощи, Дженни думала, что ей это доставит хотя бы малое удовлетворение, но оказалось вовсе не так.

Вместо этого она стояла, смотрела на Грасиелу и размышляла, каково это — всегда чувствовать уверенность, что не ляжешь в постель голодной, что у тебя будет подушка под головой и чистые простыни, что ты не останешься в одиночестве и не будешь страшиться завтрашнего дня? В самом деле, каково это?

— Здесь темно, — заговорил с ней Тай, севший к столу.

Дженни опустила руку и дотронулась пальцем до приколотого к рубашке Грасиелы золотого медальона. Потом отнесла лампу на стол и села перед своей тарелкой. Первый кусок был холодный и волокнистый.

— Сеньора Армихо принесла кувшинчик пульке. Хочешь отведать?

Она кивнула, раскладывая кусочки мяса по тарелке. Аппетит пропал. Дженни отодвинула тарелку и сделала большой глоток пульке. Жидкость обожгла горло и выжала слезы из глаз.

— Так чем же ты займешься, когда это путешествие закончится? — спросила она, глядя, как Тай ест.

— Стану помогать Роберту управлять ранчо… Займусь разведением скота на своем участке.

— Работа на ранчо нелегкая, — заметила Дженни, — но жить там неплохо. По крайней мере не надо беспокоиться, откуда взять следующий бифштекс.

Кончив есть, Тай распрямил спину и, закинув ногу на ногу, спросил у Дженни:

— Сигару?

— Не возражала бы.

К ее удивлению, Тай нагнулся, чтобы зажечь ей сигару. Приятно было сидеть у стола, покуривать и слушать ночную деревенскую тишину. Дженни опасалась, что неловко будет сидеть и молчать, но получилось вовсе не так. Ей подумалось, что это и есть мера истинного товарищества: одно дело, когда двое сидят и болтают друг с другом, и совсем другое — если им и помолчать не в тягость.

— Ты очень хороша при свете лампы.

Дженни поперхнулась и закашлялась.

— Черт побери, Сандерс! Я уже сколько раз просила не говорить мне такой чепухи.

— Почему же? Ведь это правда. — Наклонив голову, он посмотрел на нее сквозь облачко сигарного дыма. — У тебя строгие и правильные черты лица. С годами женщины такого типа все больше хорошеют. Какая-нибудь шаблонная прелестница уже увянет, а ты все будешь кружить мужчинам головы.

Дженни уставилась на него, потом искренне расхохоталась.

— Забавно, что ты единственный мужчина, заметивший мою необыкновенную красоту.

— Сомневаюсь. Могу согласиться, что я, возможно, один из немногих, кто сказал об этом, но далеко не единственный из тех, кто это заметил.

Щеки у Дженни вспыхнули, стало трудно дышать. Разговор смущал ее, она не знала, как отвечать.

— Заткнись! — сказала она наконец, уставившись на огонек его сигары.

— Тебя когда-нибудь целовали? Я имею в виду по-настоящему?

От этого вопроса, а еще больше от хрипловатого тембра его голоса Дженни вздрогнула. Ей стало не по себе и почему-то очень жарко.

— Конечно, целовали, — сердито заявила она.

— Должно быть, целовал тебя храбрый человек, — усмехнулся Тай,

— Какого дьявола ты насмешничаешь? И вообще, что это значит?

— Такая уж ты устрашающая женщина. — Его глаза медленно скользнули по ее шее и лицу. — Мне кажется, большинство мужчин отскакивали от тебя после первой попытки.

Первым, совершенно идиотским желанием Дженни было поправить зачем-то волосы, но она поборола его и, выпустив колечко дыма куда-то в темный угол комнаты, сказала:

— Большинство мужчин меня просто не замечали. И это меня вполне устраивает.

— Если мужчины и не замечали тебя, то лишь потому, что ты сама этого не хотела. Ты прячешь себя под бесформенным пончо и носишь какую-то нелепую старую шляпу, надвинув на самые уши. — Тай выпустил струйку дыма и долго глядел, как она тает в темноте. — Если ты отрастишь волосы и наденешь красивое платье, мужчины выстроятся в очередь, чтобы взглянуть на тебя, дорогая.

Дженни облизнула пересохшие губы.

— Только этого мне и не хватает, — сказала она и, почувствовав, что от этого разговора у нее дрожат руки, загасила сигару и скривилась. — Не хочу я говорить о таких вещах. Замолчи!