Огненный адепт (СИ) - Андрей Вячеславович Шевченко

и выносливы.

— Это заметно, — буркнул Рибрин. — Простите, должен вас покинуть.

— Я провожу вас, — любезно сказал Орхам.

Капитан был вынужден согласиться — неприкрытая грубость может привести к дуэли, а окончание её вполне предсказуемо.

— О чём вы хотели поговорить?

— О том, что ваше отношение к нашему маленькому отряду у вас несколько… предвзятое, — нашёл наиболее мягкий вариант Орхам.

Капитан остановился и уставился на вампира неприязненным взглядом.

— Я получил приказ Его Величества и выполняю его. Предвзятость или непредвзятость с моей стороны к вашему отряду на выполнение приказа никак не влияет.

— Очень жаль. Я думал, что отношения между нами могли бы быть более дружескими.

— С чего бы это? — капитан Рибрин нахлобучил форменную шляпу, тем самым показывая, что время беседы истекло.

— С того, что мы несём одну и ту же службу — охраняем Его Величество.

— Знаете что, господин вампир? — капитан ощутимо рассердился. — Я не знаю, с чего это Его Величество так расположился к вам, что доверил охранять ночной дворец, но лично у меня нет никаких оснований безоглядно доверяться вам и вашим сородичам.

— И поэтому ваши гвардейцы по ночам пытаются следить за нами? — усмехнулся Орхам. — А вам не приходило в голову, что мы в темноте видим лучше, чем люди?

— Приходило, — на лице капитана Рибрина появилось упрямое выражение. — И даже приходило, что при желании вы можете скрыться от моих солдат так, что они ничего не заметят. Но мои люди будут настороже. Всегда!

Орхам только руками развёл.

— Господин капитан, я могу убедить вас в своей преданности королю?

— Можете, — кивнул Рибрин. — Когда умрёте за Его Величество.

Командир королевских гвардейцев круто развернулся и зашагал прочь от павильона, где проходили фехтовальные тренировки. К Орхаму подошёл Коэри и спросил:

— О чём можно говорить с этим напыщенным болваном, мастер?

— Капитан Рибрин нас терпеть не может и наверняка ежедневно капает королю на мозги. Возможно, это одна из причин, почему король до сих пор не выделил в помощь нашему клану войска. Я хотел поговорить с Рибрином, прояснить ситуацию, но, как видишь, разговор не получился.

Коэри пренебрежительно передёрнул плечами:

— Мастер, почему вы не разрешаете мне вызвать его на дуэль?

— Потому что мы здесь не для сведения личных счётов, Коэри. Ты убьёшь капитана, начнётся разбирательство. На нас и без того косятся — что в городе, что здесь во дворце. Или ты хочешь оставить клан без помощи Ситгара? Хочешь, чтобы хиваши нас затоптали ордами поднятых, а оставшихся вырезали?

— Нет, конечно, мастер, — вздохнул Коэри. — Клан пожертвовал свободой ради помощи Ситгара, и я готов жизнь отдать…

— Я знаю, Коэри, — мягко сказал Орхам. — Будем надеяться, что этого не понадобится. Король обещал послать войска в ближайшее время.

— А если?..

Орхам долго молчал, затем тихо сказал:

— Если помощи не будет, мы вернёмся домой, чтобы умереть вместе с кланом.

* * *

Как это ни странно, но Дилль, лишившись возможности использовать магию, почувствовал себя обделённым. Нет, он по-прежнему оставался самим собой, руки-ноги никуда не делись, но теперь Дилля одолевало чувство, что какая-то часть его организма исчезла. Тео, узнав об этом, попытался утешить — мол, у него ведь и раньше был блок, который не давал пользоваться магией. Но Дилль-то знал, что это совершенно другое. Раньше он чувствовал магическую энергию, мог её накапливать, мог играть с ней, выстраивая из неё магические формулы, а теперь он её практически не ощущал. Он вернулся в те времена, когда Тринн его ещё не осчастливила драконьим даром. И это Диллю категорически не нравилось. Вот так: он даже не заметил, как за несколько месяцев стал настоящим магом. Правда понял это только тогда, когда потерял способности.

Само собой, ни о каких практических занятиях теперь и речи не было. Мастер Китан обследовал Дилля, озадаченно хмыкнул несколько раз и сказал, что ему до полного восстановления способностей у него на занятиях делать нечего. Зато Шетерн, фальшиво улыбнувшись, посочувствовал пострадавшему и задал двойную домашнюю работу, мотивируя это тем, что свободного времени у Дилля теперь гораздо больше. Мастер Оквальд заставил Дилля произнести несколько простых заклинаний, убедился, что адепт говорит правду, и принялся гонять его пуще прежнего. Если верить его словам, то физические нагрузки быстрее восстанавливают магические возможности организма. Так ли это, Дилль не знал, зато из гимнастического зала он выполз еле живой. И только мастер Мариэлла, узнав о несчастье, постигшем адепта Диллитона, с присущей ей обычной чопорной холодностью сказала, что способность логически мыслить не зависит от магии. И что, мол, человек может быть могущественным глупцом. Дилль так и не понял, она его пыталась утешить или наоборот, обозвала безнадёжным тупицей?

В чём Шетерн оказался прав — так это в том, что свободного времени у Дилля теперь стало существенно больше. Особенно после того, как лично гроссмейстер запретил ему ходить к мастеру Иггеру. Так и сказал, мол, нечего без магических способностей ошиваться около старого безумца. Дилль, конечно, понимал тревогу гроссмейстера — без магии он не сможет защититься, если на старика опять накатит… Или он ещё что-то знает, о чём Дилль пока даже не догадывается? Как бы то ни было, на нижние этажи ему доступ закрыли. Причём, не только к покоям Иггера, но и в сборник.

Когда Дилль в очередной раз пришёл к смотрителю Криану, тот отправил его в ненавистную котельную. Дилль, не оставлявший мысли вновь проникнуть в городскую канализацию, решил напроситься в сборник, но Криан только головой покачал.

— Нет, дружище, вход тебе туда заказан.

— Согвин наябедничал?

— Согвин? — Криан удивился. — Нет. Гроссмейстер лично распорядился больше тебя туда не пускать.

— Но ведь я самая лучшая кандидатура из всех адептов! У меня магии вообще нет, мне даже муары не страшны. И работу я знаю.

— Адепт! — в голосе смотрителя зазвенел металл. — Будешь пререкаться, я удвою твои штрафы. Марш в котельную!

И Дилль всю ночь швырял лопатой уголь в раскалённое жерло печи, ругая непреклонного смотрителя Криана, предусмотрительного гроссмейстера Адельядо и «щедрого» мастера Гвинарда. Рядом мохнатым рассерженным шмелём крутился гном Ронхель, испортивший какую-то ценнейшую заготовку и наказанный за это двумя штрафными талонами.

— Зачем, спрашивается, я должен бросать уголь в эту печь? — гном орудовал лопатой с азартом каменного голема — то есть, едва ею шевеля. — Мне нужно горн разогревать с трёх ночи, а я здесь ерундой занимаюсь. Слушай, Дилль, может, ты один поработаешь? Тебе-то спешить всё равно некуда.

Дилль хотел было возмутиться, но передумал — действительно, ему всё равно отрабатывать целую ночь, а у гнома дело важное.

— Иди, — махнул он рукой. — А если тебя старший истопник хватится?

Старшим истопником