Голодная бездна - Карина Демина

Желтые, что песок Великой пустыни. Желтые подушки, от махоньких, с кулак, до огромных, украшенных шнурами и шитьем. Желтая люстра-шар, донельзя похожая на солнце. А ковер – красный, с мягким ворсом, который Провидица, устроившаяся на этом ковре, гладила. И выглядела задумчивой, хотя, конечно, как угадать выражение лица той, которая само это лицо прячет под маской?

Сколько ей лет?

Молода. Возможно, юна даже. Или лишь выглядит юной? С ними, как и с альвами, не угадаешь. Она невысока и стройна, если не сказать – болезненно стройна. И простое платье, даже не платье, а кусок хлопка, обернутый вокруг бедер, не скрывает стройности.

Маленькая грудь с выкрашенными алой краской сосками.

Плоский живот и колечко-серьга в нем. Не то белое золото, не то обыкновенное серебро, но на темно-шоколадной коже оно смотрится неплохо. Во всяком случае, Мэйнфорду проще смотреть на это кольцо, чем на обнаженную грудь или шею.

Странно, а нагота Вестниц его нисколько не трогала.

– Вестницы – не совсем люди, Мэйнфорд-мааре, – произнесла Провидица и легла, сунув под голову высокую подушку с вышитым на ней дромадером.

– А ты?

– И я. Но я больше человек, чем они… намного больше… и ты это сам знаешь.

– Откуда мне?

– Ты не привык себя слушать. Это плохо. Если ты не слышишь даже себя, то как услышишь кого-то еще? – Она спросила это без тени насмешки. – Почему, Мэйнфорд-мааре?

– А ты не видишь?

– Вижу. Но все равно не понимаю, – это она произнесла с печалью. – У тебя дар, а ты…

– А я схожу с ума.

Невежливо перебивать тех, кому известно если не само будущее, то его варианты.

– И это тоже возможно, но… подумай. Боги дали тебе глаза, и ты не боишься ослепнуть от обилия красок, которыми богат мир…

Тонкие пальцы ее скользили по бисеру очередной подушечки, будто бусины пересчитывая.

Или лаская?

– Боги дали тебе уши, но ты…

– Да, оглохнуть я тоже не боюсь.

– Видишь, какой ты смелый человек, Мэйнфорд-мааре… присядь… и разуйся, здесь не принято ходить в уличной обуви.

Мэйнфорд сел и ботинки стянул. Подумал, снял и носки, которые за день изрядно утратили свежесть. Пошевелил босыми пальцами, очень надеясь, что ее хваленые Боги наделили Провидицу не очень тонким нюхом.

– Плащ, – подсказала она. – Здесь нет дождя.

– Я заметил.

Она рассмеялась.

– Ты забавный… и я рада, что не ошиблась.

– В чем?

– Ты не похож на своего брата. Он часто ко мне приходит… все спрашивает и спрашивает. Я отвечаю, только он не понимает и снова спрашивает.

– Ответь иначе, так, чтобы понял.

Она легла на спину и руки закинула за голову.

Она не смотрела на Мэйнфорда, она разглядывала его, изучала, и под взглядом этим он чувствовал себя даже не голым – со снятой шкурой.

– Тогда в этой игре не будет смысла, – наконец, произнесла она. – Но тебе я отвечу так, чтобы ты понял. Постараюсь. Иногда то, что говорю я, говорю вовсе не я…

– И что взамен? Деньги?

– Деньги приносит твой брат. Много денег. Он думает, что пока держит в руках золото, то имеет над ним власть. Но на деле он находится во власти золота и уже давно… мне больно видеть таких людей.

– Но не их золото?

– Мне и моим сестрам нужно на что-то жить, – вновь насмешка, и уже явная. Мол, скажи, что сестры могут вести и более скромный образ жизни. Но Мэйнфорд промолчал.

– Присядь. – Провидица указала на пол. – Или приляг…

– Чего ты хочешь?

– Тебя.

– В рабство? – Мэйнфорд приподнял бровь.

И она рассмеялась.

– Я бы не отказалась… но нет.

– Тогда что?

Тонкая рука скользнула по груди, задев алые бусины ожерелья. И браслеты соскользнули, почти соскользнули, накрыв пальцы золотым полотном.

– Тебя.

– Выражайся ясней.

– Видишь, Мэйнфорд-мааре, и ты не способен меня услышать. Что может быть яснее? Я женщина, а ты мужчина. А женщинам нужны мужчины. Хотя бы изредка.

Вот теперь он точно не знал, что ей ответить. Но Провидице не нужны были ответы, он перевернулась на живот, и полотняная юбка ее соскользнула. Под юбкой не было ничего, кроме, пожалуй, широкого браслета-цепи, обернувшегося вокруг бедра, впившегося в это смуглое бедро.

– Знаете… ваше предложение несколько… неожиданно.

– Ты смущен.

– Немного.

– Почему? Я не привлекаю тебя?

Запах ее, животный, тяжелый, сделался почти невыносим, и все же тело Мэйнфорда откликалось на этот запах.

– Привлекаю… это естественно. Это дар Матери-Сааре своим дочерям. – Ее пальцы коснулись ноги Мэйнфорда, и он почувствовал жар, исходящий от них. – Это наше право… наша плата…

Голос завораживал.

– И в том нет стыда, чтобы откликнуться на этот зов. Хотя бы раз, Мэйнфорд-мааре, отпусти свой разум. И позволь телу быть свободным.

– Я как-то не привык…

Бежать?

Почему-то эта мысль не казалась трусливой. Напротив, тот самый разум, который требовалось оставить в стороне, был согласен на побег. А тело, отяжелевшее, почти подчинившееся даже не магии – естественному зову той, которая все же не была человеком, жаждало прикоснуться к смуглой коже.

Собрать с нее бисеринки пота.

– Тебе не хватает ритуалов? Той охоты, которые ваши мужчины устраивают на женщин, наивно полагая, что именно они являются охотниками?

Она ползла, по-змеиному, извиваясь всем телом, и Мэйнфорд не мог отвести взгляда от этого тела, вызывающе черного, украшенного золотом и белой полосой татуировки по спине.

– Если это так важно, то после можешь послать мне цветы… я люблю цветы…

– Лилии?

– Нет, лилии оставь для того, кто так и не смирился с потерей…

– Что ты о нем знаешь?

– Ничего. Я лишь вижу пути, Мэйнфорд-мааре, но спрашивай, и если в моих силах будет дать ответ, я дам… я всегда отвечаю.

Красные спирали на маске ее меняли цвет, переползали, сворачивались и разворачивались, а запах, в нем теперь отчетливо ощущались цветочные ноты.

– Но сначала скажи, дашь ли ты мне то, чего я хочу? – Ее рука дотянулась до шеи Мэйнфорда и острые треугольные ногти царапнули кожу.

Она была так близка.

И невероятно желанна.

И вспомнилось вдруг, что с женщиной Мэйнфорд давно уже не был. Конечно, он предпочитал иметь дело с профессионалками, но… какая, к Бездне, разница?

– Ты покажешь мне свое лицо?

– А у тебя хватит смелости заглянуть под маску? – Шепотом спросила Провидица, приподнимаясь.

Хватило.

И не только на маску. В конце концов, она и вправду женщина. А Мэйнфорд – мужчина. Что еще нужно?

Глава 21

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});