Надежда Дурака - Майк Шэкл

подождать несколько минут. — Она высвободила плечо и подошла к мальчику. У него была разбита губа и из носа текла кровь, но ей нечем было вытереть кровь. — Мне жаль, — сказала она. Ее слова были так же бесполезны, как и ее деньги.

— Ерунда, — сказал мальчик, поднимаясь на ноги. Яс не знала, имел ли он в виду побои или ее извинения. В любом случае, это откололо еще один кусок от ее сердца. Мальчик сбежал, не сказав больше ни слова, его потребность найти еду и деньги была более насущной, чем любая боль.

Яс пошла дальше с Кастером, мимо сгоревших остовов зданий и груд щебня, которые когда-то были домами. Она почувствовала запах мертвых, погребенных под рухнувшими стенами, прежде чем видела тела, некоторые из которых были покрыты опавшим пеплом. Испуганные лица с голодными глазами смотрели им вслед. И на каждом шагу она слышала голос Ма: Это все твоя вина. Но как она могла это исправить? Как она могла сделать все правильным?

Через две улицы стало еще хуже.

Они переходили с одной стороны улицы на другую, когда что-то привлекло внимание Яс. Что-то, свисающее с уличного фонаря. Еще одно тело.

— Кастер. Смотри.

— Черт.

Он последовал за ней, когда она приблизилась к телу. Кто бы это ни был, он был мертв уже некоторое время. Мужчина. Вероятно, примерно ее возраста. Около двадцати пяти лет. Не тот, кого она знала. Не тот, кого она могла назвать по имени. На его шее была табличка с надписью «предатель».

— Мы сделали это с ним, — сказала она, чувствуя тошноту.

— Мы ничего не делали, — сказал Кастер.

— Ну, его повесили не Черепа.

— Он кого-то разозлил. Он что-то сделал, чтобы заслужить эту табличку.

— Откуда ты знаешь? — спросила Яс, ее гнев нарастал. — Быть может он не сделал ничего, только работал, чтобы Черепа не убили его семью, или чтобы заработать на буханку хлеба и прокормить своих детей?

— Я не знаю. Точно так же, как ты не знаешь, что это было что-то невинное.

— Вот именно. Вот почему у нас есть законы и судьи, а не разъяренная толпа, вешающая всех, кого им заблагорассудится.

Кастер оглядел разбитую улицу:

— Сейчас здесь не так много закона и порядка.

— Но мы не можем позволить этому продолжаться. Как будто Черепа заставили нас забыть, кто мы такие.

Кастер вытащил нож:

— Давайте хотя бы снимем его, а?

Когда они добрались до Комптон-стрит, Яс заметила заметную перемену в поведении людей. Вместо испуганных лиц ее встретили суровые взгляды мужчин и женщин на улице, их оружие было едва скрыто от глаз и находилось под рукой. Движение на крышах тоже привлекло ее внимание. Она подняла глаза и увидела расставленных там лучников.

Несколько человек, охранявших вход на улицу, узнали Кастера, и их пропустили без проблем. Он повел их к одному из домов в центре ряда. Обугленные остатки костра чернели на улице снаружи.

Кастер заметил, что она смотрит:

— Мы забрали сына Джакса и Кару из Дома Совета. Устроили им достойные проводы.

Яс остановилась и уставилась на то немногое, что от них осталось. Немного обугленного дерева, зола. Кара, женщина, которая втянула Яс в эту неразбериху, ушла из этого мира. Яс не знала, что она чувствовала по поводу ухода этой женщины. Яс догадывалась, что она сделала то, что должна была сделать, но не могла отделаться от мысли, что жизнь была бы намного лучше, если бы их пути никогда не пересеклись.

Комната находилась на верхнем этаже дома и пропахла застарелым потом и прокуренной одеждой усталых ханранов, собравшихся внутри. Яс заметил Хасана с рукой на перевязи, сидящего за столом с разложенной перед ним картой города. Джакса нигде не было видно.

— Яс, — сказал Хасан. — Рад тебя видеть.

— Хасан, — ответила она.

— С тобой и твоими все в порядке?

— Бывало и лучше, — ответила она. Это было странно, но в тот момент она чувствовала себя с ними более комфортно, чем со своей собственной мамой. Все они знали, зачем они здесь. Никто не ставил под сомнение мотивы и не говорил никому не лезть не в свое дело. Странно, но это казалось правильным. Она села рядом с Хасаном. — А как насчет тебя?

— Бывало и лучше, — повторил он, поднимая руку. Они оба улыбнулись этому. Кровь и боль создали связь между ними. — Кастер сказал, что ты захочешь поговорить.

— Правда? — Яс оглянулась на шулка. Он занял место у окна, вне пределов слышимости. — Кажется, он знает меня лучше, чем я сама.

Хасан откинулся на спинку стула:

— Что я могу для тебя сделать?

— Не для меня. Для остального города.

— Что насчет его?

— Там царит хаос, если ты не заметил.

— Заметил.

— И? Что ты собираешься с этим делать? Людям нужна крыша над головой, вода, еда. Им нужна помощь.

— Я знаю, что они нуждаются, но у меня есть другие проблемы, с которыми нужно разобраться. Более важные.

— Важнее, чем сохранить людям жизнь?

— Вся еда в мире не принесет им никакой пользы, если Черепа вернутся.

Яс покачала головой:

— Какой смысл держать Черепа подальше от Киесуна, если все жители, черт возьми, будут мертвы?

— Яс, это не так-то легко...

— В наши дни нет ничего легкого. И становится все хуже — вот почему ты должен что-то с этим сделать.

Хасан потер лицо здоровой рукой:

— Яс, дело не в том, что мне все равно, просто...

— Просто что? — огрызнулась Яс, вставая. — Ты счастлив посылать людей убивать за тебя и умирать за тебя, но ты не можешь пошевелить задом, чтобы помочь им? Так? — Она бросила на него взгляд, которым гордилась бы Ма. — Может быть, в конце концов, нам было бы лучше, если бы Черепа остались во главе.

— Это неправда, Яс.

— Неужели? По дороге сюда мы видели, как какого-то беднягу подвесили на фонарном столбе — и никакой Череп этого не делал. А накануне на площади была девочка, которую повесили Плачущие Люди.

— Я видел. — Хасан вздохнул.

— Моя мама продолжает говорить мне, что это я во всем виновата, — сказала Яс. — И, может быть, черт возьми, так оно и есть, но я