Они появляются в полночь - Питер Хэйнинг

Он вздрогнул. Нет, он и вправду был на волосок от физического уничтожения. День за днем эти гробокопатели выдергивали из земли других покойников, одного за другим, бесстрастно и методично отправляя их в печку как поленья. По радио, видите ли, объявили такой указ — он слышал, как рабочие переговаривались.

— А я думаю, неплохая это все-таки мысль — все кладбища под гребенку подчистить, — говорил один из рабочих.

— Н-да, эт-точно, — откликался другой.

— Поганая, между нами, манера. Нет, представляешь? Чтоб тебя взяли и в землю закопали! Жуть! А главное, нездоровые у них тогда обычаи были — полное отсутствие стерильности. А микробы!

— Даже стыдно за них становится. Нет, не за тех, я про начальство. Тоже мне, романтики вшивые! Оставили одно-единственное кладбище — больше уже несколько веков подряд нигде нет, а это вот оставили. Эй, Джим, в каком это году они там закончили расчистку всех погостов?

— Кажись, году этак к 2260. Ага, точно к 2260, почти сто лет уже прошло. Но где-то я слышал, нашелся здесь, в Сэлеме, какой-то комитет, так они там завыпендривались, поганцы: оставьте, говорят, одно-единственное кладбище, чтобы оно, видите ли, напоминало всем нам об обычаях, говорят, варварских времен. А правит-с-ство, оно что? Оно и есть правит-с-ство. Они там башку почесали, помозговали, да и отвечают тому, значит, комитету:

— А-а, ладно, хрен с вами. В Сэлеме так в Сэлеме. Но чтоб все остальные кладбища убрать подчистую — ни одного не оставить, понятно? Чтоб все под нуль! Да-а.

— Ага, все под нуль и вычистили.

— Ну да, сначала все перерыли, потом, эта, огнем, значит, прошлись, паром — дезинфекция такая. Но это все больше техникой. А ежели, положим, знают, что на коровьем, значит, выпасе какой одиночка похоронен, так его вручную эвакуировать приходилось. Жестокий, между нами, труд. Ну прям как у нас.

— Да и вообще не по душе мне эта морока. Я, понятное дело, не желал бы прослыть консерватором каким старомодным, но ведь сюда какой всегда наплыв туристов-то был. Съезжался народ толпами поглядеть, полюбоваться, как, значит, настоящее-то кладбище выглядит.

— Точно. За последние три года чуть не три миллиона туристов было. А чего? Нормальное времяпрепровождение. Пришел, посмотрел культурно, дальше поехал. Но раз правительство сказало надо — значит, надо. Начальству виднее. Нечего тут, говорят, антисанитарию да меланхолию разводить! Они приказали — мы сделали. Подай-ка мне сюда лопату, Билл.

* * *

Уильям Лэнтри стоял на осеннем ветру на холме. Нет, все-таки здорово снова ходить по земле, ощущать дуновение ветерка, слышать, как шуршат впереди на дороге листья, прямо как мыши. Здорово задрать голову к небу и наблюдать за холодными звездами, которые того и гляди сдует прочь ветром.

Приятно снова испытывать эмоции, даже такие, как страх.

Потому что страх овладевал постепенно всем его существом, и никуда от него он подеваться не мог. И ведь никто не утешит, не придет на помощь, некому протянуть дружескую руку собрата-покойника. Ни одного нормального мертвеца не оставили, мерзавцы, на всем белом свете. Теперь он один, Уильям Лэнтри, должен противостоять в своей мелодраматической схватке с целым миром живых людей. Всей этой не верящей в Вампиров, сжигающей останки умерших, уничтожающей с лица земли кладбища, трезвой до тошноты братии. Он, человек в темном костюме, стоящий на сумрачном осеннем холме. Он протянул бледные холодные руки к освещенному яркой иллюминацией городу. Так вы вытаскиваете надгробия на кладбищах подобно тому, как дантист рвет у пациентов зубы, бесстрастно и со знанием дела? Ладно же, тогда я превращу ваши идиотские Крематории в груды бесформенных камней. И тоже бесстрастно, тоже со знанием дела. Я создам новых мертвецов и обзаведусь новыми друзьями и собратьями по ходу дела. Но чем быстрее я начну, тем лучше. Я ненавижу этот мир, обрекший меня на полное одиночество. Но я недолго буду скучать. Я начну сегодня же ночью.

— Война объявлена, — произнес он торжественным тоном и засмеялся: действительно ведь глупо. Один человек объявляет войну целому миру.

А мир не отвечал на брошенный им вызов, мир молчал. Только одна ракета прочертила по небу свой огненный след. Будто взлетел в воздух Крематорий.

Шаги! Лэнтри услышал приближающиеся шаги и ретировался к ограде кладбища. Может, это вернулись могильщики? Решили довести до конца начатую работу? Нет, просто человек, обычный прохожий.

Когда прохожий поравнялся с ним у ворот кладбища, Лэнтри проворно ступил в сторону, давая ему дорогу.

— Добрый вечер, — с улыбкой поздоровался с ним незнакомец.

Лэнтри ударил его в лицо. Человек упал. Лэнтри нагнулся и молча нанес ему смертельный удар ребром ладони по горлу.

Оттащив мертвое тело в сторону от дороги, подальше в тень, он раздел беднягу догола и поменялся с ним одеждой. Право же, не годится гулять по будущему миру в древнем костюме. В кармане пиджака убитого Лэнтри обнаружил небольшой перочинный нож. Не Бог весть что, конечно, но все-таки оружие, если знать, как с ним правильно обращаться. Лэнтри знал как.

Он оттащил тело в одну из уже вырытых могил, пустовавшую после эксгумации, и прикрыл его сверху тонким слоем земли. Вся операция заняла у него буквально несколько минут. Землей он не стал засыпать могилу основательно, только чтобы труп не был виден. А шансов на то, что труп обнаружат, было немного: не станут же они копать одну и ту же могилу дважды.

Он пошевелил плечами, потом конечностями в новом, просторном для него, металлическом костюме. Ну что ж, неплохо, совсем неплохо.

Уильям Лэнтри, полный ненависти и готовый ненавидеть вечно, пошел вниз по дороге, ведущей к городу. Он шел на войну со всем миром живых людей.

II

Крематорий был открыт. Он вообще никогда не закрывался. Там имелся широкий вход со скрытыми осветительными приборами, посадочная площадка для вертолетов и широкая площадка для средств наземного транспорта с подъездными путями. Город затихал после очередного дня нескончаемой круговерти повседневных забот. Яркие огни приглушались и гасли, и только Крематорий светился спокойным ровным светом, единственная яркая точка в городе, на которую он прилетел как мотылек на свет в ночи. Крематорий. Господи, ну что за уродливое, прагматическое название! Никакого воображения у этих злосчастных идиотов.

Уильям Лэнтри прошел сквозь широкие, хорошо освещенные входные двери. Хотя собственно дверей, как таковых, он не увидел, их никто не открывал, не закрывал, не вертел — ты просто входил, и все. Входил и сразу, независимо от погоды, от того, зима ли, лето на улице, оказывался в тепле, шедшем от высокого дымохода, в котором вентиляторы, пропеллеры и газовые турбины с тихим шелестом выкидывали на десятимильную высоту в небо серые хлопья пепла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});