Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву - Руслан Хасбулатов

Рабочая сессия V съезда депутатов проходила в период 10–17 июля 1991 г. Помимо ряда «текущих вопросов» и обсуждения ситуации в стране, она была в своей основе посвящена вопросу избрания Председателя Верховного Совета России, поскольку ранее, до 12 июня, это пост занимал Ельцин. Конечно, мои позиции были сильны, однако союзная партийно-государственная бюрократия уже рассматривала мою деятельность как ключевой фактор в срыве многочисленных попыток «свалить» Ельцина. Поэтому она оказала мощное давление на многих наших депутатов, мобилизовала депутатскую фракцию «Коммунисты России», вела закулисные переговоры с «Демократической Россией», в частности с группой Шахрая, пытаясь не допустить моего избрания Председателем Верховного Совета. Их лозунг «Остановить Хасбулатова!» стал мобилизующим для реакционных сил фактором.

Они остановились на фигуре Бабурина. При поддержке части демократов коммунисты-депутаты в целой серии голосований сумели не допустить в ходе избрания меня Председателем парламента. В конце концов приняли решение завершить первую часть работы съезда, а вторую часть, для избрания Председателя, перенести на осень, 28 октября — 2 ноября 1991 г. Испытывая большую досаду, тем не менее я считал такой исход вполне удовлетворительным для себя. В большой политике не всегда удачи сопровождают, бывают и тактические неудачи.

Дело еще и в том, что накануне начала выборов на съезде у нас Ельциным, по его инициативе, состоялся большой разговор на эту тему. Я ему сказал, что устал от работы в Верховном Совете, я привык работать с ним, Ельциным. Я предложил ему: давайте подумаем, кого нам следует рекомендовать на эту высшую парламентскую должность. Ельцин настаивал именно на моей кандидатуре, говорил, что у Верховного Совета должен быть опытный, твердый и грамотный лидер.

«Лучше вас, Руслан Имранович, кандидатуры нет. Я вас очень прошу согласиться. Даю слово — будем работать вместе — так, как и работали ранее, согласовывать с вами все основные свои решения…» — говорил Ельцин.

Я нехотя согласился. Но в ходе многодневных дебатов на съезде Ельцин эту свою позицию никак не обнаружил. Откровенно говоря, если бы не было такой предварительной с ним беседы и настоятельной его просьбы, я заявил бы самоотвод — мое самолюбие сильно пострадало. Все эти полтора года я буквально «тянул» всю работу Верховного Совета, занимался сложными отношениями с высшими органами союзной власти, сглаживал противоречия между ними и Ельциным и спасал его от гнева Кремля, контролировал ситуацию в провинциях, создавал условия для его победы президентских выборах — и такая неблагодарность! Тогда, при зрелом размышлении, в создавшейся обстановке, при двусмысленном бездействии Ельцина, я просто разозлился. И полагал, что у меня достаточно своих собственных возможностей, чтобы добиться успеха на осеннем раунде V съезда. Так я и остался с приставкой «исполняющий обязанности» Председателя Верховного Совета России до октябрьского раунда V съезда.

Первые трещины в «каркасе» СССР

Первые признаки серьезной болезни Советской империи проявились вместе с Карабахом, а также массовыми беспорядками в Узбекистане, когда начались кровавые расправы с турками-месхетинцами. Этот небольшой народ подвергся сталинской депортации и поголовно был выселен из Грузии в Узбекистан в военное время. Непростительная слабость Кремля заключалась в том, что, поддавшись давлению узбекских властей, эти несчастные люди — и тоже поголовно — были переселены в Краснодарский край — уже в наши дни. Отсюда, на мой взгляд, истоки необычайно быстрого развития процессов политического сепаратизма. В 1989 г. началась война между Арменией и Азербайджаном. Нагорный Карабах — небольшой анклав, населенный практически армянами, находится чуть ли не в центре Армении, но исторически является частью Азербайджана. Власти этой области потребовали присоединения к Армении, Азербайджан возмутился, назвав эти требования попыткой аннексии ее территории. Сильное государство, естественно, быстро навело бы порядок (например, как навели порядок федеральные власти Канады в 1971 г. в Монреале). Но похоже, «сильного государства» уже не было ко времени начала карабахского кризиса — поэтому и начался этот конфликт. В силу отсутствия этого сильного государства в «зону конфликта» были направлены не войска в достаточном количестве во главе с жестким генералом, знающим язык войны, а многоопытный партийный функционер Аркадий Вольский. За три месяца его пребывания первоначальный конфликт перерос в полноценную войну, погибли тысячи мирных людей. Из Баку, этого издавна интернационального города, и других городов Азербайджана оказались изгнаны армяне, которые в соседстве с азербайджанцами и другими мирно проживали здесь несколько столетий (как и их предки). Из Армении и Карабаха бежали азербайджанцы. «Тбилисский синдром», когда введенные в столицу республики войска расправлялись саперными лопатами с демонстрантами, стал мощным фактором обособления Грузии от СССР. Ее высшее руководство в лице Звиада Гамсахурдиа объявило о политическом суверенитете Грузии, «вернуло» Конституцию 1918 г. И, соответственно, «отменило» автономии Абхазии, Аджарии и Южной Осетии.

Обстановка здесь стремительно осложняется, движется к войне. Обострились отношения Кишинева с Приднестровьем и гагаузами — они также требуют автономии, выступают против тенденции сближения Кишинева с Румынией и попытками правящих кругов выйти из СССР. Прибалтика после событий в Вильнюсе заняла твердую ориентацию на полный суверенитет и выход из СССР. Нужен всего лишь повод.

Все это является реальной прелюдией к полному распаду СССР. Но, странное дело, здесь, в Москве, не ощущается особой тревоги по ситуации в стране — даже в государственно-политических кругах. Горбачев занят подготовкой «нового Союзного договора», к которому скоро некому будет присоединиться. А мы, российские руководители (преимущественно Ельцин и я), занимаемся препирательством с кремлевскими чиновниками по вопросу «чья экономическая программа реформ лучше — российская или союзная». А между тем процессы распада быстро втягивают в себя и Российскую Федерацию. Одна за другой наши автономии объявляют себя «суверенными», к ним «подтягиваются» области и края; получили жизнь такие названия «будущих республик»: Сибирская, Дальневосточная, Уральская, Санкт-Петербургская и т. д. и т. п. И все наши субъекты России требуют одного — больше полномочий, больше финансирования, меньше контроля за действиями местных руководителей — бывших партийных бонз. Часто они сами инспирируют демонстрации и выступления местного плебса с требованиями к Москве «независимости от векового угнетения». Именно так происходит обострение, к примеру, отношений между осетинами и ингушами — с подачи «местных вождей». Результат очевиден — грядущий конфликт сделает невозможным мирное проживание недавних соседей в селах и городах Осетии и Ингушетии. Спорят-то о чем? Предмет спора ничтожен — некий район, который когда-то входил в одну республику, а теперь — в другую. А что — жизнь конкретных людей, их семей станет мгновенно счастливой, если они вдруг в паспорте получат запись, что они отныне проживают в пределах «другой» республики? Там, в «своей» республике, начальники их осыпят золотом, будут поить верблюжьим молоком, подадут к крыльцу новеньких домов роскошные автомобили?! Иллюзии, иллюзии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});