Портреты эпохи: Андрей Вознесенский, Владимир Высоцкий, Юрий Любимов, Андрей Тарковский, Андрей Кончаловский, Василий Аксенов… - Зоя Борисовна Богуславская

разнообразные коробочки, картонные футляры, цветные тюбики; на них – ее имя.

В номере нью-йоркской гостиницы «Омни беркшер плейс», что на 57-й улице, между Пятой и Шестой авеню, я открываю папку с газетными вырезками. Здесь тихо. Издательство «Даблдэй» забронировало чудесный номер в центре, но с абсолютным ощущением покоя. Милые, внимательные служащие и хозяин (сродни тем, которых я впоследствии встретила в Сан-Франциско). Цветы, мятные конфеты на ночь и прогноз погоды – на подушке. Поздний вечер, но я перелистываю «досье» Дианы, не в силах оторваться. Я просматриваю фотографии, статьи, и ее жизнь пунктиром снова проходит перед моими глазами.

Год 1970-й – свадьба. Белокурый красавец в черной паре и черной бабочке – австрийский принц – и темноглазая, гладко причесанная, с длинными серьгами и медальоном на обнаженной шее, тоненькая принцесса Диана… 1973-й – она в простом черном свитере, с сосредоточенно-грустным взглядом, склонилась за работой над альбомом… 1976-й – стильная женщина, чье имя как модельерши, успешно создавшей «моду для всех», уже известно. На ней светлый в полоску строгий костюм, распущенные темные волосы эффектно оттеняют белизну кожи. 1978-й… Именно в том году, зимним утром 29 января, Диана летела в самолете и держала «Уоллстрит джорнел», в которой говорилось о феномене женщины, вошедшей в высший свет как спутница принца, но своими собственными усилиями добившейся блестящего успеха в создании моды для самых обычных женщин…

Окунувшись с головой в жизнь Америки 70-х, Диана фон Фюрстенберг сумела освоить механизм делового мира, явив собой редкое исключение для европейской женщины. Благодаря собственной инициативе она обрела «американскую мечту», к которой рвались миллионы женщин, воспитанных на образах Голливуда 60-х годов.

Отметим и другое. Завоевав успех в Америке, Диана не стремилась преодолеть конфликт «двух мест жительства», не предпочла одно другому. Ее манили пространства Америки, размах и свобода предпринять что-то самой, но она привнесла в свое искусство любовь европейцев к маленькому человеку, утонченность вкуса и отрицание вульгарности. Преодолев сословные границы и предрассудки, не отступив перед невезением, ошибками неопытности, дочь узницы Аушвица явилась на свет, будто возмездие за страдание и унижение матери, преодолев отчаяние, она заставила говорить о себе, одев Америку в свои «маленькие платья». В Диане Фюрстенберг увидели не только изысканную модельершу, законодательницу вкуса, но одну из самых умных, сообразительных женщин, чье имя не случайно узнала почти каждая американка. Опрос общественного мнения отводил ей первое место по популярности, которого удостаиваются редкие избранницы судьбы. В чем же секрет ее успеха, как удалось ей устоять, казалось, вопреки предначертаниям свыше? В любом, даже самом привилегированном положении она всегда выбирала самостоятельность и свободу. Жизнь вернула ей все сторицей.

В ее судьбе было так много невероятного и непредсказуемого… Принесет ли ей удачу новый поворот предпринимательства – увлечение книгами, издательством, и снова в Париже, городе ее юности? А пока… Пожелаем ей и здесь сохранить свое имя!

1991 г.

Татьяна и Франсин (мать и дочь)

Из комнаты в три окошечка в доме Франсин дю Плесси Грей, отведенной мне на втором этаже в местечке Варрен, – изумительный вид. Зеленый луг блестит озерцами растаявшего снега, поодаль бело-бежевые домики и часовенка с флюгерным петухом.

Дом стоит обособленно, на невысоком холме, за громадными воротами – покой, тишина, идеальное место для уединения. Франсин показывает множество комнат (кажется, их 18): каминную, столовую, спальню, комнату, где работает ее муж, известный художник Клив Грей. У Франсин – своя. Пока перемещаешься по дому, перед глазами проходит история ее семьи в картинах и фотографиях: родители Клива, выходцы из Литвы, мать Франсин – Татьяна Яковлева-Либерман, имя, известное в нашей стране в связи со стихами Владимира Маяковского, отчим – Алекс Либерман, волшебник скульптурных композиций из красных труб, график и издатель. Здесь же автопортрет маслом Люка, младшего сына, живописца и фотографа. А вот и старшее поколение: дедушка в кадетской форме полуприлег под лампой с сигарой, рядом респектабельная бабушка. Особенно много изображений самой Франсин в разные годы…

Для американцев понятие дома – символично. Дом – это не только место жительства, работы или пристань после жизненных передряг, дом в Штатах – это ваш внутренний портрет, показатель успехов, ваше овеществленное чувство нравственности и долга. С приобретением дома (откуда бы вы ни явились) вы становитесь истинным американцем. «Наряду с понятием Родины, Отечества еще существует понятие “страна твоего дома”», – заметил писатель Василий Аксенов, приобретя дом на зеленой улочке Вашингтона, где поселился с женой Майей, став профессором здешнего университета.

В нашем обществе уже много десятилетий понятие дома возникает в ином психологическом контексте. Иногда с прилагательными «уютный», «гостеприимный», порой разоренный и разграбленный, хотя при этом дом – чаще всего лишь комната или квартира, часто с оттенком ностальгии – «скорее бы домой». Молодых перед свадьбой спрашивают: «А жить есть где?» В обществе, исторически ориентированном на производственную ячейку и на коллектив, отсутствовал «культ» дома, семьи. Недосуг было исследовать, как это делается: «хорошая… крепкая… здоровая семья», о которой вспоминали, награждая за производственные заслуги, принимая на работу или перед выездом за рубеж (где в характеристике существовала графа «морально устойчив»). Общество мало интересовало, откуда берутся хорошие семьи, зато все знали, что семья – это славно, а «семейственность» – почти преступление. Людям, по десятку лет ютившимся в общежитиях, коммуналках, по разным снятым углам и комнатам, в условиях беспрерывных общественных катаклизмов некому было привить главенствующее понятие дома.

Мне повезло. До сих пор, встречаясь, мои школьные подруги вспоминают семью моих родителей, устраивавших для детей праздники, вкусно кормивших, оставлявших ночевать засидевшихся, далеко живущих, а порой предлагавших «перезимовать» тем из моих приятелей, кто переживал «временные трудности». Даже сегодня, когда нет в живых моего отца, а теперь и матери, я слышу от многих друзей: «А помнишь, как бывало на Мало-Демидовском?» И в последние месяцы жизни (март – апрель 1991 года) к моей матери продолжали ходить друзья и их дети, дети их детей, племянники тех племянников, которые были в моей юности, чтоб поделиться с ней любовными приключениями, похвастаться успехами, рассказать о несчастье и попросить совета. Вот что значит всего лишь один такой дом! Впрочем, еще так недавно традиционное наше гостеприимство, нерушимость дружеских связей, постоянство сборищ и компаний осуществлялись и в общежитиях, спортзалах, перенаселенных квартирах.

В большинстве европейских стран гостей охотнее приглашают в кафе и рестораны, понятие дома существует либо как личное, либо как синоним гостиницы, куда вбегаешь переночевать. Понемногу убывало исконное гостеприимство и в нашей стране. И мы переходили на встречи