Особый район - Юрий Козловский

Незванов взял заранее приготовленную милиционером бумажку и, не глядя, подмахнул ее.

— Я только жене позвоню, — Глагола протянул руку к телефону. — А то дома беспорядок…

— Шустрый ты, как я посмотрю! — Сикорский прижал трубку к аппарату. — Пошли!

Винокуров недаром не спал две ночи. Теперь он четко знал, куда идти. Обыск начали с огромной теплицы, в которой копошилась жена Глаголы Слава.

— Может быть, вы отдадите золото добровольно, и на этом закончим? — предложил Винокуров.

— Откуда воно у мэнэ? — пожал плечами Иван.

— Заметьте, — обратился лейтенант к понятым, семейной паре, вышедшей прогуляться перед сном и попавшейся в цепкие руки милиции. — Подозреваемый отказывается выдать золото добровольно.

Сикорский, сидя на маленькой скамеечке, положил на колени планшет участкового и приготовился вести протокол обыска. В теплице было жарко, и он расстегнул рубашку чуть ли не до пупа. Наверное, Слава потому сухая, как вобла, что постоянно работает в такой жаре, подумал он некстати. Винокуров стойко не желал нарушать форму одежды и обливался потом, поэтому решил быстрее закончить неприятную процедуру. Пройдя в конец теплицы, он подозвал понятых и, показав на грядку, сказал Ивану:

— Будьте добры вскопать здесь землю.

— Тоби надо, ты и рой! — повысив голос, ответил Глагола, но заметно побледнел. — Тильки потом заплатишь за порушенное!

— Заплачу! — угрожающим тоном сказал лейтенант. — Я так заплачу, что как бы ты об этом не пожалел! Товарищи понятые, смотрите внимательно!

Он взял совок, которым выгребали золу из печи и принялся ковырять землю на стеллаже около самой стены. Вскоре совок звякнул обо что-то металлическое, и Винокуров извлек из земли двухлитровый эмалированный бидон с перемотанной синей изолентой крышкой. Лейтенант попытался размотать ленту, но не нашел конца и просто срезал ее ножом. Внутри оказалось десятка два полиэтиленовых пакетиков, туго обмотанных такой же лентой. Участковый вспорол один из них, и на газету высыпалась кучка зеленоватого золотого песка с включениями мелких самородков.

— Прошу записать в протокол, — Глагола почему-то заговорил на чистом русском языке, без единого украинского слова, — что это не мое! Это мне подбросили! У меня много врагов и завистников, и вы должны их найти!

— Проверим, — пробормотал Винокуров. — Все проверим, в том числе и ваше заявление…

— Василий, копни-ка еще! — вмешался Сикорский. — Где-то должны еще и наконечники быть.

Кастрюлька с золотыми наконечниками от дикарских стрел нашлась на другом стеллаже. Участковый взял в одну руку бидончик, в другую — кастрюлю, прикидывая их вес.

— Здесь не меньше пяти килограммов, — сказал он, приподняв бидон. — Видно, не один год собирал, тут, похоже, еще с прошлого сезона… И наконечников в кастрюле килограмма два. Как думаешь, Стас, на сколько в совокупности потянет?

— По верхнему пределу, конечно, — ответил Сикорский. — Да еще и с конфискацией неправедно нажитого, это и к бабке не ходи. Только наконечники будут квалифицироваться как мародерство, а это уже другая статья.

— Ладно, оформляй протокол изъятия.

Когда с бумажными делами было закончено и все протоколы подписаны, Винокуров спросил, глядя на стоящего с отрешенным видом у двери Незванова:

— Что будем делать с подозреваемым? В КПЗ?

— Еще чего не хватало! — ответил директор, бросив презрительный взгляд на Глаголу. — Хватит с нас и одного дармоеда, что там сидит.

— Так что, под домашний арест его? — не понял участковый.

— Нет уж, пусть работает, но не начальником, а в третьей бригаде косарем. Все равно, бежать ему некуда, а если и сбежит, плакать никто не будет.

Незванов знал, что бригадир третьей бригады, сосед Глаголы сибиряк Свиридов, ненавидит Ивана лютой ненавистью и создаст ему подобающие условия.

И вдруг Слава, которая все время обыска стояла и беззвучно, как рыба, открывала и закрывала рот, издала визг такой силы, что у присутствующих заложило уши.

— Идиот! Придурок! Доигрався! — кричала она, подступая к Ивану и колотя его в грудь сухими кулаками. — Говорила я, не доведет до добра тое золото! Уси гроши! Уси гроши! Ничого нэ засталось!

— У вас все? — поморщившись, спросил Незванов у участкового. — Тогда уходим, пусть сами между собой разбираются. Золото в кассу, перевесить и оприходовать. Начальника охраны я подошлю.

— Скажите, Петрович, — участливо спросил Сикорский, — трудно будет без начальника сельхозучастка?

— Ерунда! — беспечно махнул рукой Незванов. — Я давно уже присмотрел у старателей толкового мужика, вот только повода все не было…

Глава 16

Несколько слов о безответственности

Бестужев был растерян, хоть и не подавал вида. После болезни и прикосновения смерти с ним что-то случилось, и это пугало его. Артем стал не то чтобы читать мысли людей, но слишком уж отчетливо различал эмоции — радость, гнев, усталость, равнодушие и множество других оттенков их внутреннего состояния. Он с трудом отдавал себе отчет, как это происходит. Просто небольшим усилием перестраивал зрение, и вокруг находящегося рядом человека начинали струиться цветные пятна, в которых он непонятным для самого себя образом различал те самые эмоции. А еще пятна показывали состояние внутренних органов. Здоровое сердце, например, светилось насыщенно голубым цветом, а вокруг больного в чистое голубое поле как будто напускали грязно-фиолетовых чернил. Артем еще подумал, что, если подучиться медицине, можно будет ставить безошибочные диагнозы.

Было и еще одно новоприобретенное свойство. Артем даже не знал, как его назвать.

Когда ему надо было что-то узнать о том, что происходило вдали от него, у него в голове вдруг неизвестно откуда возникала мысль — происходит то-то и то-то. Как в случае с Незвановым, когда Артем безошибочно определил, что он находится в гараже у Валеры Седых. Правда, происходило это нечасто, зато ошибок не было ни разу. И еще он твердо знал, что если Ане будет угрожать какая-нибудь опасность, он сразу это почувствует…

Кроме того, он быстро понял, что теперь может очень легко убедить кого угодно выполнить его пожелание, иногда даже не тратя на это слов. Первый раз он заметил это в столовой, когда раздатчица Таня, не дожидаясь заказа, протянула ему тарелку ухи.

— Откуда ты знаешь, Танюша, что я хочу ухи? — удивился Артем. В меню были еще борщ и грибной суп, но ему и в самом деле захотелось ухи из свежего хариуса.

— Так вы же сами сказали, — оторопела девушка.

Бестужев хмыкнул и, ничего не сказав, отошел с подносом к столику. Он-то отлично помнил, что не успел произнести ни слова…

А когда Артем зашел в больницу навестить Страгона и натолкнулся на Лену Незванову, ему стало даже слегка жутковато от осознания невероятности своих новых способностей, которых вовсе не ждал и от которых с радостью бы отказался. Увидев ее, он рефлекторно включил второе зрение и сразу увидел окутывающее ее багрово-красное свечение, внутри которого клубились, перемешиваясь, цвета страсти, обиды и злости. Лена находилась на грани срыва, который не мог принести ничего хорошего ни ему, ни ей, ни ее мужу. Почти не отдавая себе отчета что делает, почти автоматически (хотя откуда бы взяться автоматизму?) Артем мысленно прикоснулся к окружающему ее свечению, и багровый цвет сменился мягким сиреневым. Лена удивленно посмотрела на него, облегченно вздохнула, и выражение ее лица изменилось. Все это произошло очень быстро, и она, кивнув ему и что-то смущенно пробормотав, скрылась за дверью лаборатории.

Бестужев зябко поежился и вошел в палату, где еще недавно лежал рядом со Страгоном. Сейчас тот сидел на кровати и выглядел намного лучше, чем когда они виделись в последний раз. Артем уже знал, что старик неожиданно заговорил по-русски, и надеялся получить от него кое-какие объяснения. Поздоровавшись, он присел напротив и приготовился задавать вопросы. Но Страгон повелительным жестом остановил его и заговорил сам. Фразы он все еще строил немного неправильно, и буква «р» звучала слишком звонко и раскатисто, но все это ничуть не мешало Артему понимать его.

— Что произошло, ты не понимаешь и удивлен очень, — констатировал Страгон, глядя Артему в глаза. Бестужев легко выдержал гипнотизирующий взгляд, и на все еще бледном лице старика мелькнуло что-то, похожее на уважение.

— Ты оказался сильнее, чем я ждал, — продолжил он.

— Что со мной произошло? — решился перебить его Артем.

— Прикоснулся ты к смерти, и в тебе проснулось то, что спало раньше, что спит в каждый человек. Раньше все люди умели, но потом забыли, что это такое. Это, как иметь глаза и уши, но не знать, как ими смотреть и слышать. Ты вспомнил.

— Вспомнил? — спросил Артем. — А когда же это было, что все умели?