Постороннее лицо - Николай Иванович Леонов

показать, что не просто так пришел.

– Понятно. Что дальше было?

– Дальше вышел я на перекресток, где он должен был пробежать, подождал немного. Вот он, гад! Я дорогу ему загородил, начал разговор вежливо. Как с человеком хотел с ним побеседовать. А он, сука, сразу начал меня высмеивать. Какой же ты, дескать, слабак, ничего не можешь. Начал над палкой над этой смеяться. Мол, что это за прутик такой ты с собой захватил. Оскорблять меня начал по-всякому. Тут я уже не выдержал, подскочил к нему и трахнул палкой. Я вообще-то слабее его, надо признать. Но откуда-то силы взялись. Я его так приложил, что он на ногах не устоял, свалился, но тут же вскочил и на меня кинулся. Теперь уже было кто кого, я его или он меня. Но мне удалось еще раз его палкой хорошо приложить. Кажется, я ему прямо в лоб попал, у него череп треснул. Он зашатался, упал.

– Ты его еще раз ударил для верности?

– Нет, больше я его не бил. Только два раза.

– А почему тело Павленко оказалось в стороне от просеки, в глубине леса?

– Когда он упал, я оглянулся и сообразил, что тут самое оживленное место, в любой момент могут люди появиться. Тогда я схватил его за ноги и потащил. Не очень далеко и волок, так, метров двадцать от просеки. Там и бросил.

– Палку тоже?

– Да, и палку там же выбросил.

– Когда ты его волочил в лес, Павленко был еще жив?

– Нет. Я, конечно, пульс у него не проверял, зрачки не смотрел, но он был мертвый, сразу умер, когда я его палкой в лоб ударил. Признаков жизни не было.

– Что было после того, как ты затащил его в лес?

– Больше ничего не было. Я бросил палку и пошел назад. Шел осмотрительно, старался, чтобы меня никто не заметил. Сел в машину и поехал домой.

– Рассказал Насте, что убил ее любовника?

– Нет, я так не говорил. Кажется, сказал, что больше ей никто побрякушки разные не подарит. А то он ей то цепочку, то серьги.

– Ты тогда, в тот же день, избил жену и приковал ее к батарее?

– Нет, это накануне было. У меня тогда все в душе кипело.

Гуров глубоко вздохнул и сказал:

– Что ж, Родионов, картина в общем ясна. Сейчас ты подпишешь протокол допроса и отправишься обратно в СИЗО. Ты дал полные признательные показания. Мы это учтем и сегодня же устроим тебе свидание с женой. – Он повернулся к Мозговому и спросил: – Как считаешь, Анатолий Юрьевич, можем мы это сделать?

– Почему же нет? – ответил тот. – Устроим.

Гуров снова повернулся к убийце.

– Пока все, Родионов, – сказал он. – С тобой еще будут проводить следственные действия, вывезут на место преступления, чтобы ты там все показал. Но в основном тебе надо готовиться к суду. Ты должен уяснить, что еще не все для вас с Настей потеряно. Многое от вас зависит. – Лев Иванович замолчал и вызвал конвой.

Когда обвиняемого увели, Мозговой обратился к сыщику:

– Слушай, Лев Иванович, а ведь ты оказался прав! Ты с самого начала говорил, что Павленко, скорее всего, убил кто-то, кого мы совсем не подозреваем, постороннее лицо. Так и получилось. Мы никогда не вышли бы на этого телемастера, если бы ты не начал копать в том направлении. В общем, это убийство мы благодаря тебе успешно раскрыли. Но знаешь, что обидно?

– Тебе обидно, что мы никак не смогли задеть вашего олигарха Чугунова, – ответил Гуров.

– Вот именно! – воскликнул Мозговой. – Теперь, когда мы нашли убийцу, с Трегубова все обвинения придется снять. А против Сорокина у нас остается только организация незаконного проникновения в квартиру, да еще сожжение машины журналиста Соломина. Не так много.

– Знаете, Анатолий Юрьевич, кажется, у нас и этого обвинения не остается, – внезапно вступил в разговор капитан Тарабрин. – Я забыл вам сказать. Сегодня рано утром мне звонил Соломин и сообщил, что Игорь Сорокин перечислил ему деньги на покупку совершенно нового авто. Так что у Соломина больше нет претензий к холдингу.

– Ну вот! – произнес Мозговой с довольно унылым видом. – Получается, что в результате нашего расследования пострадают только мадам Турчак и ее друг Жора Ступин. Не слишком большой улов, прямо скажем!

– Наш главный улов – это раскрытие преступления и наказание истинных виновных, – заметил на это Гуров. – Тебя вот заботит, кого бы отправить под суд, а меня – как бы защитить нашего убийцу Родионова на процессе. Денег на хорошего адвоката у него явно нет. А ведь в этом деле от такого специалиста зависит очень много. Если ему удастся доказать, что у Родионова не было заранее обдуманного намерения убить Павленко, то срок заключения для телемастера удастся существенно уменьшить.

– Вам так жалко этого убийцу? – с удивлением осведомился Тарабрин.

– И его, и еще сильнее Настю, – сказал сыщик. – Но одной жалости мало. Надо еще…

Тут зазвонил телефон Мозгового. Полковник взглянул на экран и в удивлении поднял брови.

– Это Чугунов! – сообщил он коллегам. – Небывалое дело! Он никогда мне не звонил.

Полковник включил телефон, ответил на приветствие собеседника и стал слушать, что тот ему говорит. Пока шел разговор, его лицо выражало все более сильное удивление.

– Да, я вас понял, Алексей Игоревич, – наконец-то произнес он, выключил телефон, повернулся к Гурову и заявил: – Наш магнат, как видно, подслушал твои мысли, Лев Иванович. Он мне только что сообщил, что готов оплатить защиту Андрея Родионова, причем постарается подыскать для телемастера самого лучшего адвоката. Чугунов мотивировал этот свой поступок тем, что Родионов, убив Павленко, наказал предателя. Чугунов сам хотел сделать это, но не решился. Кроме того арест Родионова снимает все обвинения с людей Чугунова. Репутация его холдинга не пострадала. «Она стоит дороже, чем сотня самых лучших адвокатов, – заявил он мне. – Так что скажите этому парню, Родионову, что я о нем позабочусь. А вашему коллеге Гурову передайте большую благодарность за отлично проделанную работу». Так что вот, Лев Иванович, вручаю ее тебе.

– Что ж, я не против, – сказал Гуров. – Пускай благодарит. Мне от этого хуже не станет.

Ошибка неофита

Повесть

Глава 1

Воскресное утро выдалось теплым и солнечным. Сегодня, несмотря на позднюю осень, небо было ясным, солнечным и радовало яркими красками. Тихий ветерок поигрывал кронами деревьев так легонько и осторожно, будто боялся сорвать еще несколько пожелтевших листков и уронить их на двор, газон и пешеходные дорожки, уже щедро