На заре красного террора. ВЧК – Бутырки – Орловский централ - Григорий Яковлевич Аронсон

белых повествуют материалы, собранные в Красной Книге ВЧК.

Но даже в самый разгар восстания, специфические черты глухой костромской провинции скрасили собой весь фон. Так, в центре событий находится знаменитый древний монастырь; местная контрреволюция питается преимущественно доводами от религии, поруганием которой усердно занимаются большевики. Когда Муромская ЧК пыталась отыскать в недавнем прошлом антисоветские выступления, она обратилась взором к февралю 1918 года, к моменту отделения церкви от государства, к моменту, который проходил по всей России под пулеметную и пушечную стрельбу. Но в Муроме и тогда было тихо. В храме произнесились речи против нового насилия большевиков, церковь переполнена молящимися. В сущности все проходило настолько мирно, что даже редактор местной правительственной газеты выступал в церкви в качестве оппонента и защищал советскую власть. Ясно, что Муром — тихий провинциальный городок. И эта черта была в нем запечатлена тогда, когда восстание уже вспыхнуло: большое число несовершеннолетних юношей, молодежи из средних учебных заведений составляло основное ядро восставших. ЧК потом расстреляла и подвергла жестоким репрессиям многих молодых людей, но даже она вынуждена была отказаться от преследования большинства контрреволюционеров, не вышедших из детского возраста. Однако, наряду с детьми, были и взрослые. В городе жили и частью служили в советских учреждениях бывшие офицеры, жили и служили, затаив мечту о свержении ненавистной власти и ожидая наступления своего часа.

2

Час наступил в июльские дни 1918 года, когда в Москве убили Мирбаха, в Сибири выступили чехословаки, на Волге мобилизовалась Народная армия. Кругом шли упорные слухи и толки о готовящихся восстаниях. И муромские офицеры, связанные в своих отдельных представителях с Союзом защиты Родины и Свободы, с Добровольческой армией, созданной Алексеевым и Савинковым, нашли момент подходящим для выступления.

Это было 8 июля вечером. Восстание вспыхнуло внезапно, чекисты и коммунисты тотчас покинули город в растерянности и страхе. Белые обезоружили красноармейскую карательную роту, захватили оружие, заняли советские учреждения. Как и повсюду, многие из советских служащих, в том числе инструктора Красной армии, перешли к белым. Вообще Красная Книга отмечает сочувствие всех слоев населения Мурома Белому движению. Буржуазия, монахи, интеллигенция радовались, поздравляли друг друга на улицах. Студенты, учителя, реалисты записывались в Белую гвардию. Даже рабочие отнеслись с сочувствием; один из чекистов, допрошенных после ликвидации мятежа, показал, что «широкие рабочие массы» вначале «поддались на призыв белогвардейцев против Брестского мира». Потом, по словам чекиста, рабочие скоро опомнились, как только узнали, что Белое движение возглавляется Алексеевым и Савинковым, и стали относиться к Белой гвардии резко и враждебно.

В чем выразилась власть белых, властвовавших в Муроме один день, ибо 10 июля восстание уже ликвидировано, Красная Книга не сообщает. Зато там приведены два документа, проливающие свет на политическую физиономию руководителей восстания, командира Восточного Муромского отряда полковника Николая Сахарова и политического комиссара Н. Григорьева. Это воззвание к населению, в котором формулируются лозунги Учредительного собрания, восстановления городского и земского самоуправления; до тех пор — члены Дум и Комиссары, состоявшие при Временном правительстве 1917 года, признаются правомочными. В другом воззвании, специально аппелирующем к крестьянам и рабочим, белые обвиняют большевиков в том, что они залили кровью и обрекли на голод Россию, что они стали игрушкой в руках германского посла Мирбаха, что по его приказу они разоружают 60 000 чехословаков, которые хотели идти воевать с немцами. «Чехо-словаки, — говорят авторы воззвания, — истинные республиканцы и служат тому же святому делу, что и мы»…

Ликвидация мятежа как всегда бессудна и жестока. Суд состоялся только в феврале 1919 года. Главные участники восстания бежали, и ЧК жестоко расправилась со второстепенными, случайными спутниками движения. Были расстрелы, расстрелы, расстрелы. Монастырь закрыли навсегда. Дряхлый епископ Митрофан выслан за пределы Мурома.

3

Особняком стоит в Муромской эпопее еврейский вопрос. Совершенно случайно в материалах допроса по делу о восстании мы встречаем показания Айзика Либстера. Кто он такой? Еврей 36 лет, уроженец Могилева, муромский житель — часовой мастер и председатель местной еврейской общины. О чем он хлопотал, об одном — как бы не случился погром. Его очень беспокоила судьба многочисленных беженцев-евреев, еще в годы войны нахлынувших в Муром и поселенных на окраинах города. Кроме того, какой-то еврей был арестован Белой гвардией, и вот Айзик Либстер ходил в штаб по обыкновенному еврейскому делу: хлопотать за освобождение арестованного.

В городе с момента переворота ходили упорные слухи о погроме. «Черносотенные силы зашевелились и сначала понеслись среди евреев слухи, что готовится еврейский погром, а затем на улице все время открыто стали угрожать, что расправятся с нами — евреями», — так показал Либстер. Что же решили делать евреи для того, чтобы предупредить погром и дать погромщикам отпор в случае нужды? Айзик Либстер рассказывает, что, когда он был в штабе, туда пришла делегация от еврейской молодежи Союза сионистов во главе со своим председателем Кругликовым и обратилась к белым за оружием для защиты еврейских кварталов от готовящегося погрома. Сначала представители штаба отказали в их просьбе, говоря, что они сами охранят порядок, но затем они выдали еврейской молодежи 20 винтовок и немного патронов. Айзик Либстер вместе с молодежью покинул штаб и помог нести полученные винтовки.

…Что же сделала советская власть после того, как выяснилось, что Либстер был в белогвардейском штабе? Айзика Либстера арестовали, посадили в тюрьму и он просидел месяц по подозрению в участии в белогвардейском восстании.

Казнь Александра Виленкина

(по материалам Красной Книги ВЧК)

1

Осенью 1918 года ВЧК расстреляла Александра Виленкина. Кто такой Виленкин? Ему было всего 35 лет, но в довольно широких общественных кругах его хорошо знали. Высокий, красивый человек, хороший адвокат, блестящий оратор. Еще молодым студентом в 1905–1906 годы он выделялся своим красноречием, своими общественными наклонностями. Председатель Совета старост студентов Петербургского университета в тот период, когда шли первые митинги и двери Университета были открыты для рабочих масс столицы. И в избирательных кампаниях в 1-ю и 2-ю Государственные думы речи Виленкина постоянно звучали на собраниях — в ответ на выступления социал-демократических ораторов. Тогда Виленкин был кадетом. На этих избирательных собраниях его обычными оппонентами бывали Крыленко (тов. Абрам), ныне известный большевистский прокурор, и писатель Вл. Войтинский (давно отошедший от большевиков, видный социал-демократ).

Революция 1917 года застала Александра Виленкина на фронте офицером-кавалеристом, он придерживался антантовской ориентации и являлся горячим сторонником союзников. Храбрый офицер, получивший на войне четыре Георгиевских креста. По своим политическим убеждениям он стал гораздо левее, ушел