Опасная связь (СИ) - Джолос Анна

— Причем тут колония? — бросает окурок на землю и тушит его подошвой кроссовка.

— По статистике, семьдесят процентов сидельцев возвращаются в тюрьму. Рано или поздно.

— Каждый имеет право на ошибку. Череп свою осознал.

— Может, Антон ради Свечки брюлики выкрал? — предполагаю я. — Чтобы помочь решить возникшие проблемы.

— Ты в своем уме?

— А что? Она же ему нравится, да?

Этого разве что слепой не заметит.

— Мимо, Рыжая. Проблемы Лены я решил без твоих брюликов.

Ну разумеется! Кто бы сомневался!

— Значит Динамит, — встаю с качелей. — Ты же сам говорил, что ему срочно нужны деньги для сестры. Вот, пожалуйста!

— Не верю я в это, Сань, — раздраженно цокает языком.

— Ну да, братва же! — закатываю глаза. — Клятва на крови и все такое…

— Тебе смешно? — по-настоящему злится, когда я намекаю на ту историю, о которой поведал Кабанов.

— Знаешь… Продолжай и дальше защищать своих бандюганов! В конце концов, чему я удивляюсь, ты же один из них…

— Так причина того, что мы расстаемся в этом? Социальное дно и все такое… — касается моего плеча, останавливая.

— В этом, — киваю, подтверждая его слова.

— А че так долго думала? — сильнее стискивает оголенный участок кожи пальцами. — На меня посмотри и ответь.

— Не начинай. Я тебе еще в феврале сказала, что ничего у нас не получится. Слишком разные, — выталкиваю безапелляционно.

— Разные, не спорю. И что с того? — наклоняется ниже, нарушая допустимую дистанцию.

— Да перестань! Мы с тобой живем в параллельных вселенных. Сам понимаешь, не дурак ведь…

— На хрена тогда пол года ноги передо мной раздвигала? — желваки ходят по лицу туда-сюда, выдавая крайнюю степень напряжения.

— Не знаю, — отчаянно краснея, цежу сквозь зубы.

— Выходит… и с родителями знакомить не собиралась? — прищуривается, прожигая во мне дыру лютым взглядом.

— Конечно не собиралась! Как по-твоему это должно было выглядеть? Мама, папа, знакомьтесь, это — Илья, парень, с которым я по-пьяни переспала в Бобрино. Раньше он грабил фуры со своей братвой, теперь — член московской опг. Прошу любить и жаловать! — тяжело дыша, выдаю сплошным текстом. — Никогда они тебя не примут, пойми ты! Да я и сама наперед знаю, что будущего у нас нет…

Илья ничего мне не ответил. Кивнул, усмехнулся и ушел прочь.

Да, тогда я целенаправленно хотела задеть за живое. Ранить. Обидеть. Разозлить. Отвернуть.

Намеренно бросала жестокие фразы, твердо уверенная в том, что по-любому должна без сожаления оборвать те ниточки, которые нас связывали.

Опиралась на здравый смысл. Так ведь будет правильно, верно? Другого варианта нет…

Но отчего же по итогу так горько? Почему я так сильно тоскую?

Медленно погибаю душой и телом…

Скучаю по тому времени, когда без причины могла отправить идиотский смайл или дурашливое голосовое.

Скучаю по его голосу, жарким поцелуям и уверенным прикосновениям.

Скучаю по той беззаботной, счастливой поре, когда сбегала на свидания.

Скучаю. Просто скучаю. Неимоверно. До слез. До боли в грудной клетке. До зуда в кончиках пальцев!

Столько раз они набивают банальное «прости! А потом поспешно стирают.

Нельзя. Не нужно. Ни к чему. Все же перечеркнула. Сама.

А глупое сердце по-прежнему замирает, когда случайно вижу «печатает».

Да вот только не мне Илья печатает…

Конец, Саш.

Как ты и хотела…

*********

Время идет. В один из вечеров с нами связывается мамина подруга, Регина, которая не сдерживая слез, рассказывает о том, что сотрудники полиции, во главе с подполковником Харитоновым, явились к ней ранним утром и перевернули вверх дном ее маленькую съемную квартиру.

Искали, как я сразу догадалась, те самые украденные бриллианты. А когда ничего не нашли, долго еще потом допрашивали и даже угрожали. Так-то.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мать от этих новостей приходит в самый настоящий ужас, ведь с Кулецкой она дружит много лет и доверяет как себе.

А вот во мне всплеска удивления папины действия не вызывают. На Регину он давно уже точит зуб, и, естественно, не мог не проверить эту версию.

Я и сама, честно сказать, как-то призадумываюсь по этому поводу, но еще больше офигеваю, когда за два дня до отъезда из Сочи получаю сухое сообщение от Паровозова.

«Цацки твоей матери у водителя».

* * *

Папе эту информацию сообщаю сразу же, однако он отвечает лишь два часа спустя.

Одним словом «бред».

Ну неудивительно…

Его реакция мне понятна, но я ни на секунду не сомневаюсь в том, что подполковник Харитонов проверит и эту «бредовую версию». Несмотря на то, что Брагу он знает еще с тех памятных времен, когда работал в участке рядовым дежурным…

Стоит, наверное, пояснить, что Глеб — сослуживец моего бати. Бывший мент. Нашим водителем он работает вот уже четыре года. Почему ушел из полиции точно не помню. Вроде как жена настояла. Лилия Константиновна.

С ней мы тоже знакомы. Был период, когда она пыталась подружиться с мамой. Правда из этого так ничего и не вышло. Разные у них интересы. Я бы даже сказала диаметрально противоположные…

Вот к примеру, моя мамка: позитивная, яркая, веселая, предпочитает активный образ жизни. Работа, фитнес, курсы, постоянные светские вылазки.

А Лилька? Лилька любит поваляться на диване перед телеком. С утра до вечера пялится в ящик и вяжет, отслеживая сюжетную линию какого-нибудь турецкого сериала. (Теперь, кстати, и мать с регулярной периодичностью вяжет. Научилась на нашу голову. Заколебала уже радовать нас шарфами всех цветов радуги).

Если же говорить о самом Глебе, как о работнике, то нареканий от родителей никогда не возникало.

Меня он бесил своей излишней внимательностью, угрюмостью и балабольством. Ну потому что абсолютно обо всем докладывал отцу. Не то, чтобы они были прям друганами, но Глеб определенно был на хорошем счету.

Ключевое слово был…

*********

Из Шарика[19] мы с матерью добираемся самостоятельно, на такси. Потому что накануне предки крупно поскандалили из-за обыска квартиры Регины.

Главу семьи застаем дома. В компании виски и молчаливых аквариумных собеседников.

— Пап, — забираюсь к нему на колени, крепко обнимаю. Целую в щеку.

— Дочка… Загорела, — осматривает с ног до головы и касается пальцами непослушной шевелюры.

Укротить ее после морской воды нереально. Торчат копной во все стороны.

— Зачем ты пьешь, па? — интересуюсь, хмуро глядя на стакан с коричневой жидкостью.

— Для настроения. Немного, — добавляет и типа незаметно косится на мать.

— Не надо, — отодвигаю бутылку подальше.

Эта его слабость нам не по душе. Сколько себя помню, столько они ругаются из-за так называемых регулярных попоек по долгу службы.

— Ты скажи мне, Сашка, почему Брагу подозревать стала? — вдруг спрашивает он.

— То есть как подозревать моих друзей — так за здрасьте! А как твоих… — по новой взрывается мама.

— Не начинай, Жень.

— Так это все-таки он, да? — тут же встреваю, не позволяя конфликту вспыхнуть.

— Он, падла, — сжимает челюсти и тянется за стаканом.

— Вот пожалуйста! А ты: «Регина, Регина! Ненадежная мол!»

— Погоди, мам! Дай ему рассказать! — шикаю на нее и взглядом прошу успокоиться.

— А я ж и думаю, слишком гладко все. Ни одной, сука, зацепки!

— Паша! — одергивает его жена.

— Я сам его в квартиру завел! Кофе пили. Идиот блять…

— Следи за языком! Здесь твоя дочь!

— Алиби на хрен себе организовал! Не поленился купить билеты в Тайланд! Якобы он там! Мразота! — с грохотом ставит стакан на стеклянный стол.