Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия

Алина сорвалась с места и побежала к отцу, лежащему без сознания на полу, но путь ей преградил высокий темноволосый мужчина.

— Куда это ты направилась, а?

Девочка от растерянности попятилась назад, бросая взгляды на незнакомца в темном строгом костюме.

— Это из-за тебя папа умер! Из-за тебя! Если бы не ты, у нас все бы было как раньше! — он набросился на малышку, но следователь, до этого царивший глубокое молчание и умиротворение, заставил его остановиться, жестом показывая не делать лишних движений.

Ее словно ударили обухом по голове. Голоса раздавались где-то вдалеке, казались раздражительным шумом на заднем фоне, а перед глазами, перед взглядом, полном глубокой синевы, стоял все еще живой отец, в своем привычном костюме, улыбающийся и довольный. И вдруг, в один миг, его не стало, осталось лишь тело в домашних вещах, бледное, осунувшееся лицо без очков.

Алина судорожно всхлипывала, опершись спиной к стене, отказываясь верить в случившееся. Ей хотелось дотронуться до него, почувствовать его тепло, доказать — в первую очередь самой себе, — что он еще жив, а все происходящее простой детский кошмар, который не может случиться наяву.

— Она ни в чем не виновата! — сквозь оглушающую пелену долетели обрывки разговора разгоряченного мужчины и следователя.

— Не виновата?! Она убила моего отца! Она убила ни в чем неповинных людей! Она тварь, а не ребенок!

— Ты не имеешь права кидаться с кулаками на ребенка, каким бы он ни был!

— Да ты что!?

Тут незнакомец перевел взгляд на заплаканную девочку и раздражающе сплюнул:

— Гори в аду…

Глава V

Алина вытирала слезы вместе с каплями холодного дождя рукавом розового пальто. Ветви деревьев висели над ее головой, листьями слегка касаясь мокрых волос. Балетки хлюпали по лужам, оставляя глубокие следы в черной грязи. Солнце спряталось за серыми облаками, накрывая столицу приятным полумраком.

На улице стоял май месяц. Природа была уже в самом цвету. Невыносимая жара сменилась приятной прохладой и непрекращающимися ливнями, затопившими улицы. Колеса автомобилей поднимали брызги воды, заставляя прохожих шарахаться. Алина успела зацепиться взглядом за высокие кремлевские стены, пролетающих мимо. Ее пронзительные синие глаза смотрели только в одну точку.

На закрытый деревянный гроб.

Похороны назначили через две недели после случившегося.

— Она с нами не поедет! Я так решил!

Тот самый разъяренный мужчина в костюме оказался ее родным братом, мерзким типом, что кидался на девочку с кулаками, и наверняка бы побил ее, если бы не вмешался следователь.

— Алина поедет вместе с нами. Она его дочь.

— Что? Дочь?! Какая дочь?

— Самая настоящая!

— Не верю!!

— Да не ори ты на меня…!

— Это прохиндейка и самозванка, вот она кто!

На кладбище народу было не так много. Алина стояла в стороне, прячась за оградками соседних могил. Родственников умершего посадили рядом с гробом, но маленькая девочка чувствовала презрение со стороны остальных детей своего отца. Она прятала слезы в густых, темных, ресницах и старалась не шевелиться, чтобы чужие взгляды не испепелили ее окончательно.

Ей никто ничего не объяснял. Малышка старалась раствориться среди посторонних звуков, только чтобы снова праведный гнев на свалился на ее маленькую голову. Волосы мокрыми прядями свисали на толстую ткань, а ноги хлюпали в тонких, промокаемых дождем, балетках. Коленки тряслись от несильного холода. Алина прятала руки в карманы пальто и слизывала капельки слез и дождя.

“Я вам отомщу. Обязательно отомщу!..”

Лаборатория на другом конце страны

— Так значит, ты и в самом деле решила свести счеты с жизнью? Сначала угробила половина ни в чем неповинных людей, а теперь хочешь сама туда же отправиться?

Она подняла свои пронзительные синие глаза и посмотрела на мужчину, сидящего напротив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вся моя жизнь — маленькая комнатка в лаборатории. Я провела в ней не один год якобы для изучения моих способностей. Ты думаешь, я слишком глупа, чтобы не понимать очевидных вещей? Моя сила, — на ее руках заблестела маленькая искорка, — способна уничтожить целую планету. Поэтому я ношу эти чертовы браслеты! — на запястьях зазвенел острый металл, блеснувший от редких лучей солнца.

— На тебя надели браслеты, потому что ты можешь сбежать. А если ты сбежишь, идти тебе будет некуда, и тобою легко воспользуются. Ты пойми, — собеседник резко выпрямился, вцепившись пальцами в деревянную столешницу, — против тебя никто ничего не имеет, но у тебя имеются определенные проблемы, из-за которых ты вынуждена проживать здесь.

Среди глубокой синевы заблестел огонек гнева.

— Ты считаешь меня наивной дурочкой? Думаешь, если я провела несколько лет в Чернобыле, то ничего не понимаю?

— Нет, ты не наивная дурочка, очень даже наоборот. Ты — умница. Но я имел ввиду, что за твоими способностями нужен глаз да глаз, иначе ты попадешь в еще большую беду.

— Вся моя жизнь сплошная беда. Мать отказалась, отец боялся потерять из-за меня репутацию. А потом в какой-то момент я оказалась в Чернобыле, чудом выжила, убила с десяток человек и, знаешь, жизнь отличная!.. — она быстро-быстро захлопала густыми ресницами, пряча в них капельки слез. — Я понимаю, что за мной нужен контроль, — эмоции слегка улеглись, позволяя тяжелому вздоху сорваться с губ, — что мои способности опасны в любом виде. Когда я пребывала в реакторе, по сути, в нем не было ничего, кроме воды, ядерного топлива и света… света много было, навалом. Может быть, поэтому я теперь такая?! — ее снова захлестнула давняя душевная боль, заставляя невольно взмахнуть руками и прокатиться по щеке одинокой слезой.

— И ты думаешь, самоубийство поможет облегчить твою участь?

Ответом ему послужило прерывистое всхлипывание.

— Я не могу больше здесь находиться. Ты много рассказываешь о жизни других людей, о нормальной жизни, и меня иногда берет зависть и обида, что я не могу так же. Что я вообще какая-то не такая, что меня сдерживают проблемы, которых я никоим образом не хотела. В лаборатории слишком маленькое окошко, до него сложно дотянуться, поэтому, пока я здесь, мне интересно, что же там, на воле.

— Значит, ты хочешь на волю…

— Хочу! Но не могу. Мои способности удерживают меня здесь.

Он положил свою руку на ее тонкие пальцы:

— Я же рядом. Значит, не все так плохо.

Она в упор посмотрела на него:

— Ты? А разве ты рядом не с целью отомстить?

Нервный смешок:

— Если бы я хотел отомстить, давно бы это сделал!..

Книга четвертая. "Долгожитель". Глава I

Мила ходила по пустой квартире взад-вперед, когда металлическая дверь, издав тяжелый и громыхающий звук, закрылась. Ключ повернулся в замке раз-другой, и в одиноко пустующем кабинете воцарилась гробовая тишина. Под столом все так же покоилась табуретка, с которой академик, надев петлю, повесился на огромной люстре, освещающей белоснежный потолок. Девушка задрала голову. Люстру тоже сняли вместе с телом и веревкой.

Окно в кабинете стояло нараспашку.

Стоял удивительно необычный порядок: тщательно протерта пыль, ковер пропылесошен, цветы в глиняных кадках политы, а плед на диване и креслах постиран с особой любовью. Неужели Валерий готовился к своему самоубийству?..

…Мила вернулась в Москву поздним ноябрьским вечером восемьдесят шестого года. На столичных улицах покоился первый снег, на дорогах царила гололедица, а тонкая осенняя армейская куртка уже не согревала — увы, сезонные вещи прихватить она не успела, да никто и не думал, что все настолько затянется.

Громоздкий объект “Укрытие”, ныне называемый “Саркофагом”, был сооружен над разрушенным реактором еще в октябре месяце, когда стояла более приятная осенняя погода.