Миклухо-Маклай - Михаил Колесников

Когда шхуна ушла, Миклухо-Маклай сразу же приступил к делу, ради которого прибыл. Теперь, по его собственным словам, он стремился изучить папуасов не с антропологической стороны (как было в 1871 — 1872 годах), а с общественной. «Общественная сторона будет одной из главных задач исследования».

Стремясь создать сплоченный Папуасский союз, он прежде всего поинтересовался, продолжаются ли стычки между туземцами береговых и горных поселений. Да, продолжаются. Жители Бонгу и Горенду подозревали, что их давние враги горцы из деревни Марагум снова готовятся к войне.

— Мы пойдем в Марагум! — сказал Маклай. — Нужен мир.

Сопровождать Маклая вызвалось более сотни человек. Папуасы разукрасили себя перьями, красной глиной, вооружились копьями, луками со стрелами. Под грохот барумов процессия направилась в горы. Горцы встретили послов дружбы с непритворным восторгом.

— Маклай пришел! Маклай пришел!..

Нет, жители Марагум и не помышляют о войне, они готовы выстроить в своей деревне самый большой дом для Маклая…

Он посетил архипелаг Довольных Людей и остров Били-Били, где в местечке Аиру папуасы специально для него построили хижину. Каин радушно встретил высокого гостя и заколол самого большого борова. Миклухо-Маклай совершил большой поход в горные деревни Енглам-Мана, Сегуана-Мана, Самбуль-Мана, Бан-Мана, Сандинг-би-Мана, Бурам-Мана, Манигба-Мана, Колику-Мана, и повсюду в его честь устраивали празднества ай.

На триста километров, от мыса Краузелль до мыса короля Вильяма, протянулся берег Маклая. Всюду нужно побывать, всюду необходимо сказать, что «войны не должно быть».

Только в округу Еремпи ходить не советовали.

— Жители Еремпи — людоеды! — уверяли Маклая папуасы. — Двадцать деревень, и все людоеды…

Николай Николаевич даже задрожал от радости: наконец-то, наконец он напал на след людоедов!

Конечно же, он сразу устремился в Еремпи. Каин согласился быть проводником. Приход Маклая в Еремпи вызвал переполох среди жителей. Здесь еще никто не видел белого человека. Люди Еремпи ютились в небольших разбросанных в лесу хижинах. Барум созвал всех на главную площадь. Еремпи-тамо ничем не отличались от остальных папуасов. В их украшениях ученый не приметил ни одного человеческого зуба. Туземцы имели очень растерянный вид, так как не знали, как вести себя в присутствии иноземца.

Каин, желая внушить почтение к ученому, закричал во всю глотку:

— Как это? Маклай тамо-боро-боро — самый большой-большой начальник, каарам-тамо-«человек с Луны», тамо-русс приехал сам в вашу деревню, а вы стоите и еще не принесли ни свиньи, ни поросенка, ни даже аяна или орехов кенгара!..

Каин до глубины души был возмущен подобным негостеприимством. Он топнул несколько раз ногой. Перепуганные еремпи-тамо бросились ловить кур и свиней. Вскоре появились табиры с кенгаровыми орехами и аяном. Носильщики привязали к деревьям гамак, поставили складной табурет, кресло, стол. Так как уже стемнело, ученый зажег лампу. Туземцам все это казалось каким-то колдовством.

Раздав подарки, Николай Николаевич принялся за работу. Затем, погасив лампу, он разлегся в гамаке и спокойно заснул. Еремпи-тамо до утра охраняли его сон. В этой деревне Миклухо-Маклай провел два дня. Нет, здесь ему не удалось пополнить свою коллекцию черепов, так же как и не удалось обнаружить следов каннибализма.

Где же они, людоеды, где?… Где те каннибальские пиршества, так красочно описанные в сочинениях европейских и американских путешественников? Может быть, каннибализм — всего лишь выдумка, миф? Можно ли заподозрить в людоедстве Туя, Каина, Бонема, Коды-Боро, папуасов деревень Бонгу, Горен-ду, Гумбу, с которыми Маклай прожил бок о бок вот уже почти два года, был с ними в самых дружеских отношениях, ежедневно наблюдал все подробности их быта? Да и вообще существует ли каннибализм на островах Тихого океана?

Миклухо-Маклай, привыкший видеть во всем естество, и к этому щекотливому вопросу старался подойти как ученый.

Во время одного из посещений деревни Еремпи, когда ему подали угощение из вареного таро, он спросил:

— Имеют ли еремпи-тамо специальные табиры для угощений, на которых бы подавалось исключительно человеческое мясо?

— Нет, таких табиров мы не имеем, — ответил папуас. И не то в шутку, не то всерьез добавил: — Человеческое мясо подается в обыкновенных табирах.

— А кто-нибудь из вас пробовал человеческое мясо? — допытывался ученый.

— Нет, никто не пробовал. Мы едим свинину. Свинина лучше.

Миклухо-Маклай так и «остался в сомнении» по вопросу о существовании каннибализма у папуасов залива Астролябии. «Вещественных доказательств» обнаружить не удалось.

На островах Адмиралтейства он установил, что людоедство существует. Но оно никогда не носило массовый характер и всегда было связано с религиозными обрядами и войнами и являлось привилегией господствующей верхушки. Это был священный ритуал — поедание поверженного врага. И участие в ритуале принимали лишь избранные.

Там, куда еще не проникли европейские колонизаторы, каннибализм носил случайный характер. Разжигая среди туземцев межплеменные войны, снабжая островитян огнестрельным оружием, европейцы тем самым способствовали развитию каннибализма. «Случаи каннибализма на островах Адмиралтейства — сущая безделица в сравнении с теми кровавыми и опустошительными войнами, которые ведете вы, господа… — думал Миклухо-Маклай. — Страшные рассказы о дикарях-людоедах вам нужны лишь для того, чтобы оправдать свою гнусную политику захватов и грабежей и массового уничтожения туземцев… Вы не постеснялись «очистить» Тасманию, истребив при этом семь тысяч человек, «повинных» лишь в том, что они имели кожу темного цвета, и в то же время до хрипоты в горле кричите о каннибалах, которые, как показывают факты, не съели еще ни одного белого…»

Во время пребывания на островах Адмиралтейства Миклухо-Маклай был поражен тем, что местным туземцам неизвестно назначение лука и стрел, они вооружены лишь копьями. «Для них пока и копья достаточно, чтобы кончать свои споры, — сказал он капитану шхуны «Морская птица», — а европейские тредоры не замедлят познакомить их с преимуществами огнестрельного оружия. Ваша шхуна нагружена, как я узнал, ружьями, порохом и даже небольшими пушками, которые вы намереваетесь ввести в употребление между здешними папуасами…»

«А куда же прикажете девать все эти тысячи ружей, вышедших из употребления в Европе? — удивился капитан. — Пусть черные убивают друг друга — нам меньше будет работы…»

Потрясенный цинизмом капитана, Миклухо-Маклай записал в дневнике: «Было бы достойной гуманности мерою международного права запретить на о-вах Тихого океана ввоз и распространение тредорами пороха, огнестрельного оружия и спиртных напитков. Эта негативная мера может иметь более влияния на сохранение туземного населения, чем ввоз миссионеров и молитвенников».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});