Лучник. Кваз - Валерий Геннадьевич Шмаев

прошли по деревне к крайним двухэтажным домам.

До сей поры Лучник не видел, что неиммунные натворили, когда ворвались в группу смельчаков, вышедших из домов, а выглядело всё крайне мерзко. Следы произошедшего ужаса попадались на каждом шагу. Всюду запекшаяся кровь и разодранные в клочья остатки тел. Две открытые и брошенные легковушки сиротливо торчали посреди ближайшего к нему двора. Первая с открытой водительской дверью и выбитыми боковыми стёклами. Вторая – чуть дальше, съехала на засношенный прежней невесёлой жизнью газон, и у неё была открыта задняя пассажирская дверь с правой стороны.

Люди, видимо, пытались завести машины и вывезти своих близких, но в тот самый момент, когда на улице появились женщины и дети, кусач выскочил из-за крайних деревенских домов и устроил мясорубку в буквальном смысле этого слова, растерзав чуть более двух десятков человек.

Открытых и брошенных машин в других дворах было мало. Перезагрузка прошла ранним утром, и выбраться из квартир народ просто не успел.

Платон на мгновение подивился себе и Тине с Беатой. Себе, потому что всего чуть более года назад он рванул бы спасать людей независимо от того, что они переродятся, и делал бы всё, чтобы спасти их, а сестрёнкам…

Признав Лучника командиром их небольшого отряда, сёстры выполняли его приказы дословно: приказал Платон при появлении неиммунных не вмешиваться – на их глазах детей убивали, они и ухом не повели и открыли огонь только при получении прямого приказа, беспристрастно отработав по цели. Хотя назвать сестёр тупыми исполнителями приказов было бы невозможно в принципе. И это поразило Платона более всего.

Осмотрев поле в бинокль и не найдя ничего подозрительного, Платон с грысями ушёл в скрыт и тут же рванул по полю к конеферме.

До внешней стены, составленной из бетонных плит, добрались достаточно быстро. Здесь имелась небольшая калитка, через которую местные работники, видимо, ходили домой в деревню. И сразу же первое потрясение – остатки лошади с жеребёнком. От первой остались только копыта и непонятные кости, а жеребёнок целёхонький. Только горло вырвано.

Платон вдруг вспомнил стихотворение Саши Чёрного, где описывался как раз вот такой – беззащитно худенький, с наполненными болью огромными глазами под пушистыми ресницами, белые «чулочки» на ногах выглядели особенно трогательно и… ярко-алая кровь, залившая всё вокруг.

Мерзкое зрелище. Платона аж передёрнуло, хотя впечатлительным его было назвать достаточно сложно… и опять подивился себе. В деревне кусач детей поубивал, и Платон спокойно на это смотрел, а порванный неиммунными жеребёнок зацепил.

Раньше Лучник никогда не бывал на скотобойне, но всё, что он видел на территории конефермы, никак на скотобойню не походило. Это даже не филиал фильма ужасов. Это сплошной ужас что по внешнему виду, что по запаху. Густому, пронизывающему каждый миллиметр пространства, запаху крови. К счастью, этот запах изменённым обонянием Лучника автоматически отсекался. Как это происходило, командир отряда не вникал – есть, и слава богу.

Начать Лучник решил изнутри и не прогадал – с этой стороны его никто не ждал. Территория конефермы была действительно огромная. Сейчас взору Платона открылись четыре больших, стоящих недалеко друг от друга, металлических ангара, похожих на огромные половинки бочек. За ними виднелись длинные строения для содержания лошадей, а сразу за ними громадное здание центральной конюшни.

По пути Платон загнал пулю в загривок руберу, жравшему небольшую лошадку рядом с одним из зданий, и только потом достал ближнего к нему кусача. Стрелять Лучник предпочитал в споровый мешок, не опасаясь повредить его содержимое, и всегда практически в упор. Ну разнесёт пуля пару споранов или горох. Невелика потеря, а валит наверняка. При попадании в такое место из кусача или рубера как будто все кости кто-то вынимает и неиммунный валится как подкошенный.

Если тварь попадалась мордой к нему, Платон сначала смотрел. В том случае, когда рубер или кусач дёргался, Платон превращался в Лучника и брался за лук. Крайне редкий дар Эврита гарантировал точное попадание стрелы в цель, а если быть точным – в глаз. Если неиммунный стоял ровно, что случилось только один раз, Платон стрелял из «Выхлопа».

Тяжесть винтовки и отдача для него были некритичны. Он их попросту не замечал. Костяная броня в данном случае не защита, уж больно патрон у этой винтовки мощный. К тому же Боцман брал на базе спецназа в основном патроны повышенной пробивной способности с бронебойной пулей с двойным сердечником, что позволяло работать из «Выхлопа» даже по не сильно развитой элите. То-то сестрёнки, увидев эти винтовки, вцепились в них мёртвой хваткой и остались в группе Лучника.

Дело в том, что сами винтовки Тине с Беатой дали вроде как напрокат. Продавать это оружие Гость с Боцманом категорически отказались. Да и патроны к таким винтовкам в Улье крайне редки, а стоимость их превышает все мыслимые пределы.

Работал Лучник не торопясь. Приходилось останавливаться и отдыхать, выходя из скрыта. В таком случае он находил не просматриваемые со всех сторон углы и закутки. В одном Платон минут двадцать простоял вместе с Шушей, отдыхая и отпаивая себя и большую кошку раствором гороха – силы надо восстанавливать.

Второй кусач сам подставился под выстрел – он стоял спиной к Лучнику на крыше небольшого, но длинного кирпичного сарая, примыкающего прямо к забору, и едва неиммунного ударом пули в споровый мешок перебросило за забор, Платон скомандовал:

– Тина, вперёд.

– Приняли, пошли, – эхом отозвалась старшая сестра.

Следующие два часа Лучник не спеша бродил по этому филиалу кровавого ада, периодически нажимая на спусковой крючок или спуская тетиву лука.

Сестрёнки уже давно доложились о том, что добрались до ангара и нашли спящего найдёныша с лежащим на его могучей груди Везунчиком, а вот Татьяны в «маталыге» предсказуемо не оказалось. Впрочем, что-то такое Платон предполагал ещё тогда, когда Сенсей открыл огонь без предупреждения и его прямой команды.

Предположения предположениями, но, когда сёстры доложили, что обнаружили на улице за ангаром останки какого-то человека, удивления у Лучника это известие не вызвало, а вот Сенсей как сквозь землю провалился. По крайней мере в сплющенной в блин самоходной зенитной установке, откуда он вёл огонь, его не оказалось.

Лучник к тому времени угробил уже четвёртого рубера и шестерых кусачей помимо «часовых», не приближаясь близко к элитнику. Высший неиммунный в одну харю ворочался в центральном здании конефермы, снося внутренние перегородки, и выходить на улицу, похоже, не собирался, а вот его свита разбежалась по весьма немаленькой территории, и её приходилось разыскивать. Чем грыси и занимались, и подобрал бы всех неиммунных Лучник, но человек предполагает, а у бога