Операция «Арлекин» - Александр Афанасьев

людей, потом собак и оборудование. Все шло настолько хорошо, что даже не верилось.

— Чисто!

— Все люди на борту, сэр!

— Уходим!

Катера сдали назад и на предельной скорости пошли в сторону Швеции.

Генерал Гаррисон с удивлением посмотрел на толстую «бабушка». В его представлении — агенты выглядели несколько иначе

— Это и есть ваш шпион? — спросил он у Натирбоффа.

Натирбофф отвернулся, достал фляжку и принялся жадно глотать. Генерал подумал: не последовать ли его примеру, но решил не злоупотреблять до шведского берега и не подавать дурной пример подчиненным.

Стокгольм, Швеция. Посольство США. Март 1989 года

В посольстве в Швеции не было станции ЦРУ — она была общей на две страны и находилось в Хельсинки — но бюро связи было, и было оборудование. Дебрифинг по операции начался сразу же как только они прибыли в Стокгольм, то есть еще ночью…

— … Это есть это и есть ваш Арлекин? — помощник директора Гас Хатауэй не скрывал своего скептицизма — Знаете, я представлял его несколько… иначе.

— Нет. Это не Арлекин

— Тогда какого хрена эта пожилая дама тут делает, а, Мюрат? Мюрат?

— Послушай, Гас, — устало сказал Натирбофф, — может, хватит клевать друг друга? Я не виноват, что тебя выслали из Москвы, а я занял твое место.

— О… ты думаешь, проблема в этом? Проблема в том, что ваш внезапно появившийся… источник… сомнительной ценности, внес изрядный хаос в дела фирмы.

— Он не сомнительный. Арлекин много нам дал.

— Да, и мы пошли на немалый риск чтобы его вытащить. А теперь вы хотите сказать, что привезли непонятно кого?

— Надо пойти и выяснить

— Будь любезен, Мюрат.

Натирбофф потер лоб.

— Кофе найдется? Покрепче. Два, пожалуйста.

— И будь любезен… чтобы нам не пришлось потом эту даму возвращать русским со словами: извините, мы ошиблись.

— Нет. Ее — не придется…

…

Говорить с перебежчиком — это своего рода искусство, здесь тонкостей не меньше, чем в деле раскола преступника. Советский человек — совершенно другой, он живет в совершенно ином мире, полном опасностей и страхов, и надо знать, где мины, чтобы избегать их. Например, ни в коем случае нельзя ни в какой форме говорить о «предательстве». Только «выбрал свободу».

Натирбофф переоделся в обычный «рабочий» костюм — рубашка с коротким рукавом, брюки. Держа в обоих руках по бокалу (самое большое что нашлось) с крепким кофе, он вошел в комнату.

— Я — Мюрат.

Натирбофф поставил на стол бокалы.

— Кофе. Пейте, вы устали.

— Бразильский?

— Что?

— Кофе — бразильский?

— Нет, шведский

— В Швеции нет кофе.

Неприятный голос.

— Мы в Швеции в Стокгольме. Это американское посольство. Пейте кофе.

Женщина взялась за кружку.

— Ирина рассказывала обо мне?

— О вас?

— Она меня знала как журналиста. Я работал под настоящим именем.

— Про вас? Нет, не говорила. А должна была?

— Не знаю, — Натирбофф допил свой кофе. — Сейчас принесут еще. Я думал, она рассказала обо мне. Мы встречались в 1981, в Ленинграде. Зимой. Не помните?

— Нет. Но Ириночка всегда была такой скрытной …

Может, и в самом деле не рассказала. Интересно. У русских, если брать супружескую неверность, все интересно. Русские женщины обычно сочетают бесстыдство в постели с совершенным нежеланием говорить об этом в любой форме. Это — табу. Если американки обсуждают это по крайней мере в своем, женском кругу, существуют журналы, где домохозяек наставляют, что делать, если муж их не удовлетворяет, то русские будут говорить о чем угодно, только не об этом. Даже с самыми близкими.

Такое ощущение что в СССР секса нет вообще. А занимаются им только, чтобы иметь детей…

— Хорошо. Вы назвали слово «Арлекин». И назвали пароль. Откуда вы это все знаете?

— От Ириночки. Она мне все рассказала.

Так…

— Только вам? Или еще кому-то?

— Конечно, только мне. Не говорить же ее армейскому дубаку.

Очень кстати принесли еще кофе.

— Ее супруг, выходит, ничего не знал.

— Конечно, ничего не знал…

Натирбофф тянул время, сознательно замедлял разговор — он не понимал мотивации. Это смертельно опасно — не понимать мотивации агента. Так можно не только потерять его — но и сгореть самому. Причем, речь не только об аресте — на очередной встрече раскаявшийся агент может попросту пристрелить тебя.

А тут мотивации не было и близко.

— Скажите, а вы — как вы обо всем узнали?

— Ну, Ириночка сказала, что познакомилась с журналистом и ему нужны военные журналы. Я конечно же сказала — продай, что, макулатуры в доме не хватает?

Натирбофф отхлебнул кофе.

— Журналист — это был я.

— Ах, вот оно что…

— А как вы добывали… другие сведения? Ну те которые передавались нам?

— Ой, как будто это сложно. То и дело болтают, особенно когда напьются. Документы теряют…

Натирбофф понял, что надо сменить тему.

— Скажите, а как вы относитесь к коммунистам? И к коммунизму. Если это не личный вопрос, конечно.

— Ой, а как к ним относиться? Сложно, но жить можно. Если знаешь как… А вещи, что мы оставили — их забрать нельзя будет?

Натирбофф как будто очнулся от сна — такая реакция у него была на этот вопрос.

— Боюсь, что нет. Где Ирина?

— Она в Германии. Ей ведь можно будет потом приехать?

— Простите?

— Потом приехать. Сюда.

Натирбофф покачал головой — всё было как в дурном сне.

— Думаю что нет. Вы понимаете, что вашу дочь могут обвинить в государственной измене?

— За что?

— Вы передавали в США секретную военную информацию, вы это понимаете?

— Ой, да кто поверит. Если кого и обвинят, так этого дубака. И правильно. Нечего…

Этого Натирбофф не вынес — вскочил и вышел из кабинета

Гас Хатауэй ждал в соседнем кабинете — там был выведен приемник от микрофона, но видеосъемка не велась. Глаза его блестели охотничьим азартом…

— Мюрат, это одна из самых поразительных записей, которые я слышал.

— Спасибо.

— Нет, серьезно. Кто она вообще? Дура?

— Нет, она не дура. С ней что-то не так… Я пока не могу выразить, что именно. Но она — не подстава.

— Нет не подстава. Русские не стали бы разрабатывать такую дикую легенду.

— Это не сыграешь.

— Вот именно.

— Но остается ее дочь. Истинный Арлекин.

— Что значит истинный Арлекин? — удивился Хатауэй — похоже это и есть Арлекин, как бы странно это ни было. Похоже, что она контролировала свою дочь и в целом — схему.

— Это не так. И ее надо найти и вывезти.

— Кого?

— Ирину!

— Да ты с ума сошел, друг, — удивился Хатауэй. — Мы и так пошли на огромный риск, зайдя на из территорию близ