Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Кому не спится?

- Георгий Михайлович? – голос незнакомый, номер не определился.

- На связи. Кто это?

- Меня зовут Михаил Сергеевич. Знаю, что вы в Дымках.

- ФСБ? Росгвардия? МОССАД?

- Не важно. Круче. Но это пока не имеет значения. У нас есть к вам очень выгодное предложение с гарантией полной безопасности для вас и ваших близких. Даже для вашей американской сестры. Она у нас под наблюдением.

- Какое предложение?

- О цивилизованном сотрудничестве. Обнулении любых взаимных претензий в связи с более ранними событиями. Гарантиях, в первую очередь – для вас.

- Слушаю.

- По телефону это обсуждать затруднительно. Тем более по открытой связи. Мои люди выехали. Приедут через час сорок… нет, уже через полтора часа. Буду весьма признателен, если спокойно их выслушаете. Если не договоритесь, продолжим контакты в ваш следующий приход. До свиданья.

Мягко стелет, но одновременно шантажирует американской сестрой… Что там у них? В её штате ещё только вечер.

Давлю на голосовой вызов по мессенджеру. Она в сети. Долго не отвечает.

- Факинг щит… Ху из ит?[1]

Голос пьяный. Английский с брянским выговором, даже я чувствую. Настоящие американцы говорят, будто одновременно гамбургер жуют. Потому смазывают, проглатывают звуки.

Она даже не удосужилась посмотреть, кто вызывает. Или удалила меня из контактов мессенджера.

- Это я, Гоша! Твой брат! Из России!

- Брат? Из факинг Раша? А… Гоша… Который годами не вспоминал обо мне? Фак ю! Понял? У меня рак, с-сука! Я – труп! И не звони мне.

Вот что Америка порой делает с людьми, ранее нормальными – дырку в мозгах.

Жалко дуру. Но вытащить в Россию и перенести в Мульд, когда единственный известный мне портал схлопнется через считанные часы… Не реально. Правда – жаль. Маме не скажу. Пусть надеется, что дочь поймала за хвост Великую Американскую Мечту.

Проехали. Теперь думаем спокойно. Если «Михаил Сергеевич», имя вряд ли настоящее, обещал мне полтора часа, то в реале наверняка осталось гораздо меньше. Приедут раньше, окружат дом. Отрежут путь к отступлению – к сараю. Мне туда не надо, но бежать к лесу через чисто поле не удастся. Получу пулю в задницу, чтоб меньше резвился, отловят, допросят. Потом и в башку.

Действуем быстро.

Набросил клеммы на аккумулятор УАЗа. Едва хватило, чтоб провернулся коленвал. Но схватился, зараза!

Не прогревая, вылетел на улицу. Включил второй мост и через поле, через снег, через пахоту – к лесной стежке, ведущей на переход. Сложил у опушки ноутбук и всякие мелочи, прихваченные из дома.

Снова завёл машину. Подогнал к дому, оставил снаружи у забора, не выключая фары и не глуша движок.

Если бы больше времени… То всё равно не выгреб бы больше. Не под ноль. Что-то говорит внутри: сюда ещё вернусь. Кирах – мой дом. И Дымки – мой дом. Пусть и оставленный. А Россия – Родина. И я живу не здесь не только потому, что здесь я только самогонщик и автослесарь, а там навроде графа. С удовольствием жил бы на два мира. Но меня вынуждают к бегству всякие типы вроде Артура или Михаила Сергеевича.

Сейчас, имея небольшую фору во времени, хочу посмотреть, что ты собой представляешь, Михаил Сергеевич. Ты же не Горбачёв?

[1] Грёбаное дерьмо. Кто это? (скверный английский).

Глава 19

19.

Приехали на двух внедорожниках. На новых чёрных Ленд-Крузерах. Я матюгнулся. Ведь именно желание поменять УАЗ на что-то подобное не старше лет десяти и толкнуло меня стрёмные сделки с самогоном и золотом в параллельном мире. Вышло, что поменял УАЗ на Бурёнку. Пусть она не обижается, но всё же каросский кхар – не Крузак.

Два авто – это десять человеко-мест. Нет, не больше девяти. Надо меня доставить к Михалсергеичу, это одно место. Хотя отлично сойдёт и багажник. Интересно, там есть чёрный полиэтиленовый пакет в мой рост на молнии?

- Биб! Разведай.

Через минуту:

- Их шестеро, хозяин.

- Тереть память им можешь?

- Двое, что идут к УАЗу, одели амулеты. Их не возьму. Даже приблизиться больно.

- Остальные?

- У двух есть.

- О чём говорят?

- Один, похоже – главный, увидел твой УАЗ. Сказал: телефон объекта в доме. Значит, УАЗ – ловушка. Но проверить надо. Другой: Павел, мы пойдём. И они двинулись сюда.

И так, главного зовут Павликом. Двое, бредущих ко мне, могли бы отделаться потерей впечатлений за последний месяц, но нацепили цыганские побрякушки. Говорила мама: ничего не бери у цыган.

Они достали стволы. Один впереди, другой чуть сзади, прикрывая. Но прикрытие имеет смысл, если знаешь, с какой стороны придёт опасность. Приборов ночного видения на них нет. Сглупили.

Я вдруг ощутил себя старше и опытнее этой парочки лет на десять. Кто они? Бандиты? Парни из спецслужб, возможно – бывшие? Ветераны какой-нибудь ЧВК? Этот опыт вряд ли пригодится, когда на тебя нападают из темноты. А вот мне в Мульде разного пришлось хлебнуть.

Машина стоит в поле за оградой моего имения. Мотор урчит на холостых, горят фары. Меня прикрывает куст. Не сказать, что пуленепробиваемый, но за ним я не виден никому.

Наконец, парочка ганменов оказывается между мной и машиной. До них – метров десять и до УАЗика двадцать. Их силуэты резко очерчены в свете фар.

По высокой дуге швыряю камень в капот. Он гремит о металл. Салаги тут же начинают палить, и в грохоте их пушек не слышно двух выстрелов из ПМ.

Макарыч – не самый лучший в мире пистолет. Давно устарел морально. Но с десяти шагов…

Переворачиваю тела на спину. Шмонаю.

У обоих – удостоверения инкассаторов «БрянскКредитБанка». Пистолеты табельные и, спасибо богам этого и параллельного мира – мной любимые ТТ. Жаль, часть патронов высадили по УАЗу. Патронов даже больше жаль, чем машину.

Мобильный телефон, разблокированный. Последние входящие и исходящие звонки – от Валентина Валентиновича. Давлю на вызов. Отвечает сразу:

- Что у тебя, Валера?

- Это Гоша, Валентин Валентинович. Или звать вас Михаилом Сергеевичем?

- Без разницы. Почему телефон Валеры у тебя?

- Потому что он и другой инкассатор, завидев стоящую мою машину, начали по ней палить, «здрасьте» не сказав. Пришлось их успокоить. Это вы на Крузаках рассекаете да на инкассаторских броневиках. Мне и УАЗик дорог. Стекло менять, дырки латать. Тысяч на двадцать попал.

- Георгий, мои подчинённые превысили свои полномочия. Что