Темная сторона дороги (сборник) - Олег Кожин

Первый раз она произнесла ту же самую фразу, увидев новую себя в зеркале. А вдруг кто знакомый узнает?

– Все по плану, не волнуйся.

У меня и впрямь все было под контролем. Во внутреннем кармане хватало денег, чтобы откупиться от кого угодно, а на быстром наборе ждала своего часа пара полезных номеров. Да и занятия боксом даром не прошли, хоть и отъелся я в последнее время, сменив редакционный офис на фриланс и ведение популярного блога о Москве. Главное, что контакт был налажен. Раньше инвалиды – в меру возможностей – от меня бегали, другие о них говорить не хотели, а стоило только покуситься на их хлеб, как сами полезли с допросами. Но это была мелкая рыбешка, хотелось увидеть кого-то поинтереснее. Или разговорить одного из калек. Хозяин туннелей, живут прямо в туннелях, наверху не показываются… Нужно было всю эту чушь расшифровать.

Мы поехали дальше, вниз по Серпуховско-Тимирязевской линии. Народу в вагонах хватало, но обходилось без толкучки. Время было выбрано идеально. На каждой станции я ждал, что нас встретят добрые ребята с головами в виде шаров для боулинга. Внутри бурлило какое-то детсадовское предвкушение, словно мы с Женей секретные агенты в тылу врага, работаем под прикрытием. И миссия наша сколь опасна, столь и интересна. Но Женя, похоже, былого энтузиазма не испытывала. Нервно смотрела по сторонам и каждый раз вздрагивала, когда ее случайно задевали в вагоне.

Срисовали нас на Нагорной. Высокий тип в кожаной кепке и пальто, с засунутым в карман пустым рукавом. Для попрошайки инвалид выглядел слишком прилично, но принадлежности к той же песочнице даже не скрывал. Сперва демонстративно пялился на Женю, затем на Нахимовском проспекте перешел с нами в соседний вагон, а выйдя на Севастопольской, принялся кому-то звонить. Я даже чуточку расстроился, когда до конца серой ветки мы доехали без приключений.

Я катил Женю вдоль платформы «Бульвара Дмитрия Донского», а она подсчитывала прибыль.

– Один билет на метро мы уже отбили, – с усмешкой сказала она. – Как делить богатство будем?

– Добровольно отказываюсь от своей доли, так и запишите в протокол.

– Лучше запишу, что у меня попа затекла.

– Я бы размял твою попу, но за это нас точно загребут.

– Фу, пошляк, – засмеялась Женя, – нас вообще-то две камеры пишут.

С нее слетела тапочка, и я обошел коляску, чтобы водрузить ее обратно. Со стороны это наверняка смотрелось какой-то извращенной сценой из «Золушки». Сказочный принц в лохмотьях припал на одно колено и примеряет парализованной красавице тапку. Та ей подходит, и живут они дальше долго и счастливо. Женя улыбнулась, будто прочитав мысли. Погладила меня по немытой шевелюре.

– Мы выглядим слишком счастливыми для сирых и убогих, – сказала она.

– Без разницы уже. Нас эти заметили.

Я хотел поцеловать Женю, но вдруг увидел его. Великан стоял в тупиковом туннеле, доставая почти до потолка. Черное лицо, безразмерная дубленка на голое тело, повсюду ожоги и паленая шкура. Он прижимал к стене калеку в военной форме, того самого. Сотканный из горелой плоти великан одним движением оторвал попрошайке руку, сгреб его под мышку и шагнул в туннельную тьму. Из черной дыры не донеслось ни звука.

– Гребануться можно…

– Что такое?

Я развернул Женю, но в туннеле уже никого не было.

– Ну и?

Действительно, ну и что?

– Ничего, забудь. Померещилось, – ответил я, прикидывая, засняла ли это камера в куртке. Хотя, даже если засняла, на таком расстоянии качество картинки будет «вырвиглаз».

– Когда у тебя «гребануться можно», значит, дело плохо.

На противоположный путь подали поезд. Народ пошел на абордаж. Я затолкал коляску в вагон и пристроился у закрытых дверей. Изображать попрошаек больше не хотелось. Все мысли были только о машине, а ее, как назло, мы оставили в «Алтуфьево». Час пути.

– Ты скажешь мне, что стряслось?

– Сам не знаю. Ерунда какая-то почудилась.

В вагон что-то ударило, и я заметил огромную обожженную пятерню на стекле соседней двери. Со стороны стены, где быть никого не могло. Помнится, гуляла по Сети байка о призраках, которые пугали пассажиров, стуча в окно. Вроде бы потом пара машинистов призналась в розыгрыше с резиновыми руками на палках, а может, это и не у нас было. В любом случае, на резинку или призрака такая лапища не тянула. Поезд зашипел и двинулся в темноту. Рука исчезла, оставаясь лишь в моем больном воображении.

Мы прошли пару вагонов, подальше от отмеченного, и решили третий раз по тому же маршруту не ехать. Женя ничего не заметила. Пугать ее я не хотел, поэтому просто предложил свернуть наше расследование до лучших времен. Попадется нам кто-то до конечной – хорошо, нет – и черт с этими инвалидами, без них сюжет сделаем.

Ближе к центру людей становилось больше. Вскоре началась давка, на кольцевой вагон забился под завязку. Я все время смотрел в окно за спиной, сверля глазами надпись «Не прислоняться». Так ждал эту проклятую руку, что пропустил самое главное. Когда Женя дернула меня за рукав, я наконец увидел наших попутчиков. Все они были калеками. Не полный вагон, конечно, но вокруг нас собрались только инвалиды. Одноглазые, однорукие, на костылях с пустой штаниной, у одного на лице зияла дыра вместо носа.

– Саша, – прошептала Женя, крепче хватая меня за руку.

Они смотрели на нас и скалились. Качали головами, облизывали губы и переговаривались друг с другом.

– Саша… – совсем уж тихо сказала Женя, и я опустил взгляд к ней.

Из-за коляски выполз маленький безухий цыганенок, пряча что-то в карман. Нырнул между ногами мужика в кожанке и слился с людской массой, которая в этом гребаном вагоне переваривала сама себя.

– Саш… я не могу… шевелиться…

Поезд ворвался в туннель, и я перестал ее слышать. Женя уронила голову на грудь. Я наклонился к ней, чувствуя, как чужие пальцы шарят в карманах. Женя была в сознании, по щекам змеились ручейки слез. Приближалась станция. Я продвинул коляску к выходу, и тут состав тряхнуло. На меня повалился одноглазый жирдяй в спортивном костюме не по сезону.

Из глаз посыпались искры, а из легких пополз последний кислород. В нос ударила вонь немытого тела, по сравнению с которой мой собственный запах казался цветочным благоуханием.

– Хозяина нельзя обмануть, – сказал жирдяй.

Коляску с Женей подхватили и вывезли на платформу.

– Стоять! Вы чего творите, уроды!

Я поднялся, но передо мной выросла живая стена. Калеки. На платформе мелькнула коляска с двумя провожатыми. В вагон хлынула людская река, вдавливая меня в стекло, на котором уже красовался отпечаток руки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});