История Византийской Империи. Том 3 - Федор Успенский

Победа над павликианами не должна быть рассматриваема как событие внутренней политики. Напротив, это был значительный успех во внешней политике, близко затронувший интересы мусульманского элемента. В течение IX в. арабы продвинулись далеко на запад, прежние границы с Персией — Дара и Нисиби — давно уже были забыты и отошли к мусульманским владениям. Теперь граница между византийскими и арабскими пределами, часто, впрочем, нарушаемая и поддающаяся то в одну, то в другую сторону, шла по горам Тавра на юге до фемы Ликанда, затем проходила в восточном направлении и, оставляя во власти мусульман Малатию, или Мелитену, направлялась к юго-восточному берегу Черного моря по границе Армении. Несомненно, арабам принадлежали здесь многие исконные византийские области, постепенно подвергавшиеся колонизации турецкими племенами. Малатия-Мелитена, составлявшая наиболее вдавшийся в византийские провинции укрепленный мусульманский город, бывший столицей самостоятельного эмира, который оказывал поддержку павликианам, была теперь первой и естественной целью византийского правительства после срытия Тефрики и уничтожения павликианских городов. И тем настоятельней было не медлить осуществлением этой цели, что часть павликиан перебралась из византийских областей в арабские и нашла защиту у мусульман. Таким образом, на весну 873 г. решен был новый поход на Восток, имевший целью мусульманский пограничный город Малатию, до которого теперь доходила граница между греками и арабами.

Прежде чем приступить к осаде Малатии, царь Василий, сам принявший на себя главное начальство над войском, решился овладеть другими пограничными крепостями и, смотря по надобности, сровнять их с землей или укрепить их. Таковы были Запетра и Самосат на Евфрате, часто упоминаемые в истории войн империи с персами и арабами. При взятии Запетры в руки победителей досталась богатая добыча и освобождено было много христиан, томившихся в плену; без особенных затруднений взят был и Самосат, большой город на Евфрате. После этих военных успехов царь подступил к Малатии, которую, впрочем, предстояло брать осадой. Здесь ожидали царя большие неприятности: прежде чем началась правильная осада города, арабский вождь Ахмед ибн-Мохаммед ал-Кабус нанес грекам поражение и убил одного из главных воевод Василия, патрикия Насра (4). Испытав неудачу в этом предприятии против Малатии, царь Василий опустошением занятой прежде павликианами области вознаградил себя за понесенное поражение и при возвращении в столицу назначил себе триумфальный въезд.

Граница между арабами и византийцами, как сказано выше, шла по горам Тавра. Здесь возникло несколько укреплений, имеющих назначением защищать дорогу через Киликийское ущелье из Тианы в Таре. Особенное значение получило здесь укрепление Лулу, построенное греками, но отнятое у них арабами и вновь сильно укрепленное (5). Защита этого важного пограничного укрепления вверена была славянам, давно уже поселенным в Малой Азии, которые с переходом местности под власть арабов сохранили за собой права и обязанности, соединенные с охраной этой важной позиции, находясь в непосредственной зависимости от эмира Тарса. Нужно думать, что славянская колония пользовалась известными привилегиями и денежными субсидиями от арабского пограничного правителя, который не всегда исполнял свои обязательства и лишал славянских граничар идущего им содержания. С своей стороны царь Василий обещанием славянам новых привилегий и денежных выдач старался привлечь их на сторону Византии и побудить к сдаче крепости. Но так как названная крепость имела чрезвычайно важное значение, то калиф Мутамид нашел необходимым сменить прежнего правителя Тарса, который возбудил своими действиями недовольство славян, и назначить на его место Ахмеда ибн-Тулуну, основателя правящей династии в Египте. Вместе с этим Египет и Сирия подпали под власть египетских Тулунидов и составляли до 905 г. одно княжество. Но временный успех византийской политики в горах Тавра сопровождался дальнейшим движением против мусульман. Вслед за Лулу на сторону Византии переходит другое пограничное укрепление, Мелдос, или Милос. Можно думать, что военное предприятие против арабов не ограничивалось указанными местами, но шло по всей границе. Так, находим указание на одновременные с этим действия византийских отрядов в прежней области павликиан, близ Тефрики, где был взят город Катаватала и др. Эти успехи, относящиеся к 877 г., доставили грекам некоторое преобладание на восточной границе и позволили Василию решительней выступить против арабов в ближайшие годы. В 878 г. было сделано арабами нападение на Южную Каппадокию (фема Анатолика). Хотя страна была опустошена и много людей было взято в плен, но греки напали на неприятеля, обремененного добычей, и нанесли ему полное поражение. Сам предводитель захвачен был в плен и послан в Константинополь, а из всего 4-тысячного отряда спаслось не более 600 человек. В 879 г. византийские предприятия распространяются еще далее. Жизнеописатель Василия говорит по этому поводу:

«Но его не столько радовали приобретенные через других успехи, напротив, он сожалел, что не собственными трудами и опасностями воздвигает трофеи. Поэтому, взяв с собой старшего сына своего Константина, чтобы его, как благородного львенка, приучить к убийству врагов и дабы он под его руководством усвоил законы военной тактики и привык без страха встречать опасности, отправился с ним в сирийский поход» (6).

Остановившись на некоторое время в городе Кесарии, у горы Аргея, он отправил часть войска вперед, а сам остался во главе всех собранных сил и приступил к решительным действиям против арабов. На этот раз Василий имел значительный успех, ему сдалось несколько крепостей, а эмиры Аназарба и Мелитены искали спасения в бегстве. Наместник Ахмед ибн-Тулуна, по имени Сима, имевший пребывание в одной из пограничных крепостей, может быть в Лулу, потерпел поражение и сдался грекам. Предводитель одного из византийских отрядов, Андрей, наиболее отличившийся в этом походе, награжден был саном патрикия и должностью доместика схол. По возвращении из этого счастливого похода царь Василий был свидетелем в Константинополе событий, сопровождавших восстановление патриарха Фотия. Но личного участия в деяниях Собора 879–880 гг. он не принимал, между прочим, и потому, что неожиданно по- терял своего сына Константина, с которым совершал поход на Восток. Эта потеря причинила царю много огорчений, которые лишили его обычного душевного равновесия и энергии. Тем не менее малая война на Востоке, по-видимому, не прекращалась, будучи перенесена несколько на север, в Месопотамию, и Василию еще раз пришлось лично предпринять поход в те места. Главное внимание привлекала к себе Малатия: пока она находилась в руках арабов, империя не могла быть спокойна. Стратегическое положение этого города прекрасно указано у арабского писателя Кодамы (7). Это единственная крепость, которая вдается клином в неприятельскую страну; тогда как другие укрепления отделяются горными проходами или ущельями, одна Мелитена расположена прямо в неприятельской области. Итак, летом 882 г. Василий снова предпринял поход к Малатии с целью лишить арабов весьма выгодного положения, занятого ими по отношению к империи [69]. Но и на этот раз предприятие не имело удачи, потому что на помощь Малатии явились арабы из ближайших укреплений, главным образом Мараша, или Германикии. Чтобы лишить таким образом Малатию подкреплений со стороны ближайших мест, занятых арабами, Василий сделал опыт обходного движения, для чего нужно было оставить обычную военную дорогу и прокладывать новый путь по горным местам. Перейдя реку Сарос, царь Василий занял Кукуз, откуда по дороге, которую нужно было проводить через дремучие леса и где лежали города Каллиполь и Падасия, направился к Германикии, но город оказался достаточно защищенным и требовал правильной осады. Не будучи в состоянии предпринять осаду, Василий подошел к Адате, но точно так же и здесь арабы защищены были городскими стенами и не давали открытого боя. Ввиду приближения зимнего времени царь должен был прекратить поход и возвратиться в столицу. В Кесарии, близ горы Аргейской, до него дошло известие о некоторых успехах, одержанных предводителями отдельных отрядов у Лулу и Колонии. Это подало предлог при возвращении в Константинополь совершить триумф, как будто действительно поход сопровождался победами.

Что это было далеко не так, показали ближайшие события. Все предыдущие походы не достигали определенных результатов и не давали ожидаемого спокойствия на восточной границе. Почти каждый год весной арабы делали наезды на византийские области и уводили в плен толпы мирного населения. Так случилось и в 883 г., когда эмир пограничных сирийских областей Халаф ал-Фергани сделал неожиданное нападение на имперские области и одержал блестящую победу над византийскими пограничными войсками. По этому случаю придворные константинопольские круги стали обвинять стратига пограничных войск патрикия Андрея, не имевшего при дворе связей, как славянина по происхождению, что он не стоял на высоте понимания своих задач и интересов империи: одни ставили ему в вину, что он не отнял у арабов Тарса, другие же клеветали на него перед царем, что он поддерживает партию царевича Льва и изменяет Василию (8). Вследствие составившейся в столице интриги Андрей был лишен военного командования, и на его место был назначен малоизвестный Стиппиот, который с большим войском в 100 тысяч в сентябре 883 г. направился к Тарсу, где в то время сосредоточивались силы сирийских арабов. Но Стиппиот имел против себя опытного вождя в лице евнуха Язамана, который 14 сентября ночью напал на византийский стан и нанес грекам страшное поражение. Были убиты в этом ночном деле сам Стиппиот и стратиги фем Каппадокии и Анатолики, весь лагерь и богатая добыча достались победителю. Это было последнее военное дело на Востоке в царствование Василия. Легко можно заключить из рассмотренных событий, что восточные дела далеко не были благоприятны для империи. Хотя арабы при Василии не двинулись за пределы установленной границы, но эта граница была уже на византийской территории и не обеспечивала империю против кавалерийских наездов арабских отрядов. Настала крайняя необходимость озаботиться подысканием местных средств, которые можно было бы выставить против арабов. Что Василий и в этом отношении отдавал себе полный отчет, доказывается завязавшимися при нем сношениями с армянами. В конце своей жизни (885) царь Василий отправил основателю династии Багратидов Ашоту царскую корону, заключив с ним дружественный договор и относясь к нему с изысканной любезностью, как к возлюбленному сыну (9).