Липовый барон - Романов Илья Николаевич

– Слышь ты, дурак! Тут люди за тебя кровь проливали! Я стал калекой! А ты нам тут официальными фразами уши режешь! Ты друг или что?! – услышал я свой голос.

– Господа…

– Какие господа! Тебя твоя карета последнего ума лишила?! Где были твои слуги, когда мы встали рядом с тобой?!

– Право, я не знаю, как быть…

– Кто нас обещал по всем борделям провести, или твоё слово – это просто звук?!

– Я…

– Это – Юдус! Юдус, как твоё прозвище?! Да пофиг! Десятник! Я – Ваден! Просто Ваден! Прозвища не заслужил! Третья и пятая! Пехота!

Вы когда-нибудь видели глаза камбалы, по которой прошёлся каток для укладки асфальта? Если видели, то примерно представите глаза выжившего графёнка.

А ты что думал, родной, что если ты кор-сэ́, то все тебе априори обязаны?! Мне так-то на тебя глубоко пофиг, больше беспокоит моя нога, которая не сгибается. Но приравнивать себя к прислуге я не позволю.

– Друзья?!

– А у тебя их так много, дурак, чтобы ими разбрасываться?! Настоящих друзей, а не тех, что сбегут при первой же ерунде?!

Вот эта фраза прогрузила кор-сэ́ Латьяуна больше всего. Расскажу лучше, для понимания, реальную жизненную историю.

* * *

Я по молодости любил заходить к Торину, наркоманы склоняли его прозвище как Торен. У него всегда был дым коромыслом. Вполне обычной была ситуация, когда пятнадцать незнакомых рыл глушат водку.

Однажды я нарвался на общество блатных. Восемь тел, разгорячённых водкой и одна баба на них всех. Это уже признак того, что эти товарищи – не самые желанные собеседники. Они мажорики, а я такой скромный.

Что же ты хочешь от меня?! Жизнь удалась. Чего тебе ещё надо? Хочешь, чтобы я в тебя поверил?! А вот не верю!

Авторитет среди мажоров, самый блатной, долго что-то мне выл под ухо о своей крутости. Весь он такой замечательный, и машина у него такая, и бабы такие, и друзья такие. Фотки показывал и выёживался…

Вообще, что ты до меня, лошка-полубомжа, докопался?! У тебя пьяных друзей полный вагон или приставать к посторонним – твоё кредо?!

Полчаса он скулил, пока я на его монолог не задал ему один только вопрос:

– А теперь покажешь среди этих фоток своих друзей?

И всё, человек сдулся. Нечего ему было сказать.

После он вытащил паспорт и из-за задней обложки достал маленькую фотку три на четыре.

– Она мой друг, – все, что он смог ответить мне.

Все прочие, кого он перечислял последние тридцать минут, оказались уже не друзьями, а просто пассажирами.

– Когда меня на год посадили за угон машины, она единственная, кто писала… Хотя я тогда даже имени её не знал. Просто в одном дворе росли… Пересекались временами… Друзьям так пофиг. Выйдет скоро, зачем писать… А она не такая… – сказал мажорик и сломался.

* * *

– Друзья? – переспросил кор-сэ́ Латьяун.

– А ты как думаешь?! Часто тебя в бою прикрывали?! Даже не отвечай! Я не хочу слушать твои ответы! Просто не забывай, что мы равные!

– Я запомню, – через полминуты ответил кор-сэ́ Латьяун. – Простите меня…

Очухался я уже у него дома. Задремал от кровопотери. Из неприятного – нога не сгибается, но спасибо и на том, что боли не чувствую.

Допрыгался, дурачок, до травмы, по которой комиссуют. Как жить дальше, сам не знаю.

Фиг знает, потерял я тогда сознание или просто уснул, но когда очнулся, то нас с Юдусом обхаживали, как принцев. В тот момент по наши тушки прибыл маг, поднятый из тёплой постельки.

Вот тут я струхнул не по-детски. На предплечье браслет от орков, заговорённый против стрел; сам я чужак, которых, по слухам, ищут маги, называя демонами. Мои вопли, что я здоров, никого не волновали.

А что вы хотели?! Я ещё спросонья от шока не отошёл.

Маг – дедушка в чёрном балахоне – обозвал меня придурком, носящим на себе орочий амулет, который пьёт мою душу. Второй раз он меня обозвал, когда почуял на ранах душок чёрной мази орков. Тут он матерился гораздо дольше.

Оказывается, это лекарство лечит гарантированно, но с косяками. Обезболивает, и потому я ещё не подох от боли. Кто же себя так варварски лечит?! То ли дело высшая магия!

То, что он дебил, я ему кричал сквозь боль. А у меня был ли выбор, когда раны наскоро зашивал?! Что же тебя, такого мудрого, рядом не было, когда мы себя латали?!

Что тут говорить, я теперь Квазимодо. На половине черепа теперь нет волос. Хоть в этом я с магом согласен: сначала побрить, а потом зашивать.

А ещё он говорил, что я самый странный клиент за его богатую практику. На меня сил ушло больше, чем на самого сложного его больного. По этой причине у меня нога и не зажила полностью. В общем, хромать мне теперь полгода, пока то ли сухожилия правильно срастутся, то ли мениск до конца встанет.

Это вам легко! А вы попробуйте разобраться в медицинских терминах на чужом языке. Спасибо и на том, что не спалили, что я чужак. Хотя первый звоночек уже прозвучал.

По словам мага, на моё лечение у него ушло в пять раз больше сил, чем обычно. Это весомый показатель. С учётом того, что меня цепь сразу не убивает, я подозреваю у себя большое сопротивление магии. Лечение просто подтвердило прежние выводы. Если сопротивление магии передаётся по наследству, то я не удивляюсь, почему маги убивают землян…

* * *

Второй раз я очухался уже далеко за полдень. Меня разбудила настолько страшная служанка, что проснувшись, я подумал, что ещё сплю. Как мне тебя жалко, кор-сэ́ Латьяун. Хотя у твоего отца, может, расчёт на то, что после таких страхолюдин любая грымза, на которой тебя насильно женят, уже красавица?!

Я с минуту отбивался от того счастья, что на меня свалилось. Причём в прямом смысле! Эта дура на меня упала! Я ранен или как?! По ходу – как! Матерясь, поднялся с кровати. В коридоре меня ждал Гумус.

– Кор, вы поправились?!

– Гумус! Где трофеи?! – Не подумайте, что я мелочный, просто бойца надо озадачить сразу, пока он меня не достал.

– Кор…

– Не вой! Ты молодец! Но на будущее: если я тебе говорю, то исполняй!

Вот это, может, я и зря. Если бы не камень из его пращи, то не факт, что я бы сейчас жил, но, блин, субординация! Раз дашь слабину – и он тебе тут же сядет на шею. По своему опыту в оруженосцах знаю…

– Что там?! Куда меня будили?

– С вами хочет говорить граф… – высказалась некрасивая служанка.

Блин! А я уже про тебя забыл. Какое страшное пробуждение…

* * *

– Я навёл о вас голубей.[57] Вы интересный человек, – начал граф. – Бастард, смерти которого хотят и Висмур, и Илмар. Пьяница, дурак, варвар, неплохой боец. Я ничего не забыл?

– Вы забыли сказать, чем я вам интересен, – сказал я, ещё не отойдя от лекарств и, скажем так, находясь в не совсем своём обычном сознании. – Зачем я вам нужен? Деньгами за своё спасение мог бы рассчитаться и ваш сын. Я-то вам зачем? Простите, не верю в случайные встречи. Если я здесь, то зачем-то вам нужен?

– А ещё ты хам! Что дурак, я вроде уже говорил! Думаешь, спасение сына даёт тебе право хамить мне?! – ответил граф.

– Извините меня, – начал давать заднего я. – Действие лекарств. До сих пор не отошёл от боя.

– Принимаю! – смягчил он тон. – Выпьешь?

– А нальёте?

– Пьянице отказать в алкоголе перед смертью? – усмехнулся граф. – Я не настолько жесток!

Мы выпили. Графу хоть бы что, а мне на старые дрожжи – уже край.

– Ты думаешь, почему я с тобой выпил? – спрашивал просто старый человек. – Это мой последний сын. Я устал. Может, ты меня поймёшь. Ты мне не ровня, но на время этого разговора забудь о нормах приличия… Впрочем, тебе это будет сделать несложно.

– Поговорить не с кем?

– Есть такое. Равные – всех убил бы! Неравные – боятся и пресмыкаются! Презираю их! Всех презираю! – разошёлся граф, но я даже пьяный понимал, что это игра.

Не может человек так быстро опьянеть, тем более если сам предлагает выпить. Это спектакль, рассчитанный на одного зрителя – лично на меня. К чему такая сложность, мне непонятно, но из того что я понимаю правила игры ещё не следует, что её стоит ломать.