Рокоссовский - Борис Соколов

24 ноября Бок отметил в дневнике: «46-й танковый корпус достиг Истринского водохранилища. На юге от Солнечногорска противник оказывает ожесточенное сопротивление». 126-я стрелковая дивизия, остатки курсантского полка, 25-я и 31 — я танковые бригады сумели вырваться из окружения. Ведя ожесточенные бои в течение 25 и 26 ноября с 106-й пехотной и 2-й танковой дивизиями, они отошли на рубеж Борисо-Глебское, Толстяково, Тимоново.

С приближением немцев к Истринскому водохранилищу его водоспуски были взорваны, в результате чего образовался водяной поток высотой до 2,5 метра на протяжении до 50 километров к югу от водохранилища. Попытки немцев закрыть водоспуски успехом не увенчались. Рокоссовский предлагал заранее отвести войска за водохранилище, чтобы подготовить оборону за этой внушительной водной преградой. Однако Жуков запретил отход.

По этому поводу Рокоссовский писал в мемуарах:

«Тщательно все продумав и всесторонне обсудив возникший план со своими помощниками, я ознакомил с ним Главнокомандующего фронтом. Попросил разрешить нам отвести войска на выгодный рубеж, не ожидая, пока противник силой опрокинет с трудом оборонявшиеся войска и на плечах форсирует и реку, и водохранилище.

Командующий не принял во внимание всей целесообразности моей просьбы и приказал не отходить ни на шаг… Такое выражение, между прочим, стало модным в то время. Причем чаще всего оно произносилось теми лицами, которые, находясь вдали от событий, не видели и не знали, как они развиваются, где и в каких условиях происходит то или иное сражение. Стоять насмерть и умереть нужно с умом, только тогда, когда этим достигается важная цель, лишь в том случае, если она, смерть немногих, предотвращает гибель большинства, обеспечивает общий успех. Но в данном случае такая необходимость не существовала и командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков был не прав.

Привожу дословно содержание короткой, но грозной шифровки Жукова: „Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать“.

На Жукова это было похоже. В этом его распоряжении чувствовалось: я — Жуков. Его личное „я“ очень часто превалировало над общими интересами.

Не могу умолчать о том, что как в начале войны, так и в Московской битве вышестоящие инстанции не так уж редко не считались ни со временем, ни с силами, которым они отдавали распоряжения и приказы. Часто такие приказы и распоряжения не соответствовали сложившейся на фронте к моменту получения их войсками обстановке, нередко в них излагалось желание, не подкрепленное возможностями войск.

Походило это на стремление обеспечить себя (кто давал такой приказ) от возможных неприятностей свыше. В случае чего обвинялись войска, не сумевшие якобы выполнить приказ, а „волевой“ документ оставался для оправдательной справки у начальника или его штаба. Сколько бед приносили войскам эти „волевые“ приказы, сколько неоправданных потерь было понесено!

Снятые с истринских позиций войска, получившие приказ армии занять оборону у Солнечногорска, с тем чтобы сдержать продвижение противника в сторону Москвы, форсированным маршем перебрасывались в указанный район. Но уже в пути по приказу комфронтом им была изменена задача: вместо обороны они получили распоряжение наступать и выбить противника из Солнечногорска. Этот эпизод является ярким примером несоответствия желания возможностям. На организацию наступления времени не отводилось. Оно началось поспешно, поскольку фронт настойчиво требовал наступать немедленно. Поначалу наши войска имели частичный успех, несколько продвинувшись вперед, но затем были остановлены и отброшены в исходное положение. Противник успел подтянуть достаточно сил для отражения всех наших попыток выбить его из города. Правда, врагу тоже не удалось развить успех в сторону Москвы».

Замечу, что Рокоссовский никогда не приказывал стоять насмерть, если это решение не являлось единственно возможным в данной обстановке. И никогда не издавал столь жестоких приказов, как приказ Жукова от 28 сентября 1941 года, в бытность его командующим Ленинградским фронтом: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны».

Недостаток времени для организации прочной обороны на промежуточном оборонительном рубеже (Солнечногорск, Истринское водохранилище, город Истра, Павловская Слобода) не позволил 16-й армии остановить немецкое наступление. 26–28 ноября войска Рокоссовского были сбиты с Истринского рубежа. Продвижение немцев удалось остановить лишь на рубеже Крюково — Ленино.

Знаменитый диверсант Отто Скорцени, служивший тогда в дивизии СС «Рейх», вспоминал, что эсэсовцы

«должны были войти в Москву через Истру — этот городок был центральным бастионом второй линии обороны столицы. Мне поручили не допустить уничтожения местного водопровода и обеспечить его функционирование. Церковь в Истре осталась нетронутой — сквозь туман виднелись блестящие купола ее колоколен. Несмотря на потери, наш боевой дух был высок. Возьмем Москву! Мы решительно двинулись на окончательный штурм… 19 декабря температура снизилась до —20 градусов. У нас не было зимнего оружейного и моторного масла, с запуском двигателей возникли проблемы. Но 26 и 27 ноября полковник Гельмут фон дер Шевалье взял Истру, располагая 24 танками, оставшимися от 10-й танковой дивизии, и мотоциклетным батальоном дивизии „Рейх“ гауптштурмфюрера Клингенберга. Истру защищала отборная часть — 78-я сибирская стрелковая дивизия. На следующий день советская авиация стерла город с лица земли… Левее и немного впереди наших позиций находились Химки — московский порт, расположенный всего лишь в восьми километрах от советской столицы. 30 ноября моторазведка 62-го саперного батальона танкового корпуса (4-й танковой армии) Гёпнера без единого выстрела въехала в этот населенный пункт, вызвав панику среди жителей…»

1–2 декабря передовые части дивизии «Рейх» взяли поселки Ленино и Николаево, находившиеся соответственно в 17 и 15 километрах от Москвы. Но это были последние успехи эсэсовцев. 9 декабря дивизия вынуждена была отступить за Истру, а 16 января — еще дальше, к Гжатску.

Для уничтожения танков и моторизованной пехоты противника, прорвавшихся в район Льялово — Холмы — Клушино, Рокоссовский подготовил контрудар. В 17 часов 28 ноября его части начали наступление, но из-за сильного сопротивления противника к исходу дня отошли в исходное положение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});