Дзюсан. Академия-фантом - Мария Дубинина

– Есть немного, – неловко улыбнулся он, – но я, пожалуй, позже загляну. Нужно… работать.

И самым позорным образом сбежал.

Перерывы между занятиями были относительно небольшими, и Генри хватило сил не показать своего испуга перед Соратой, потому как слышал то, что японец, к счастью, слышать не мог. А еще на чердаке, перед самым уходом, он видел жуткую девочку в белой ночной рубашке, она стояла за левым плечом Сораты и… улыбалась. Улыбалась тепло и ласково, отчего казалась еще более несчастной и печальной. Она словно хотела что-то сказать, протягивала руку.

Само по себе было несколько странно, что Макалистеру так и не удалось увидеть манифестацию призрака, однако собственные ощущения подсказывали, что конкретно этот дух ему уже знаком. Теперь многое вспоминалось иначе – казалось, будто бы в застывших чертах девочки было нечто, отдаленно похожее на Сорату. И та ее улыбка… От нее стыла кровь в жилах, но вместе с тем в ней не было угрозы, только холодная любовь мертвеца, а с ней Генри был знаком как никто другой.

Оказавшись в своей комнате, мужчина первым делом вытащил прихваченную с чердака шкатулку и вывалил на стол фотокарточки. От волнения и предвкушения важного открытия покалывало кончики пальцев. Если повезет, он сможет разгадать тайну маленького островка, который впервые увидел со смотровой площадки маяка. Если это несчастный клочок суши есть на фото, значит, Генри просто плохо его искал, и предыдущие неудачи стоило смело списать на собственную безалаберность.

На большей части снимков была запечатлена уже виденная Генри пара – джентльмен с роскошными усами и баками, одетый по последней лондонской моде конца позапрошлого века, и дама, вероятно, его жена. Красивая женщина в дорогом изысканном туалете. На некоторых снимках на оборотной стороне стояли даты и короткие подписи на английском. Похоже, они оба были большими любителями утренних прогулок – аккуратная надпись «Рассвет на Синтаре» доминировала над прочими. Макалистер откинулся на спинку стула, обдумывая план. День подошел к середине, ученики и преподаватели собирались на обед, и Кимура, само собой, все ближайшее время будет в столовой. У Генри появится отличная возможность сначала самому все разузнать, прежде чем делиться с «соучастником» результатами своеобразного следствия.

Вспоминая о первопричинах своего появления в «Дзюсан», Генри с какой-то мрачной обреченностью думал, что опоздал с самого начала, с того момента, как в последнем приюте услышал, что Филлис там больше нет. И хоть след ее уходил на отдаленный японский остров, мужчина сердцем чувствовал, что будь она здесь, он непременно бы ее нашел. Замерев над фотографиями, испещренными ажурной тенью льнущих к окну магнолий, он вдруг задался вопросом – зачем? Стоит ли продолжать? И сам себе ответил, что стоит, если не ради сестры, то ради Сораты, который нуждался в спасении ничуть не меньше, просто, возможно, сам еще об этом не подозревал.

Таким образом, убедившись, что столовая на ближайший час превратилась в самое оживленное место Академии, британец сменил строгую белую рубашку на менее официальную, с короткими рукавами – благо, жара к тому располагала – и, спрятав несколько фотокарточек и украденный с маяка бинокль в сумку-планшет на длинном ремне, выскользнул из здания через заднюю дверь.

Путь к маяку, который Генри взял за отправную точку, был ему уже знаком. Полосатый исполин все так же высился над обрывом, кричали чайки, и внизу с рокотом накатывало на валуны беспокойное море. Мужчина вновь не удержался и бросил взгляд с высоты, туда, где блестели на солнце облизанные волнами острые камни. Голова вмиг стала легкой, ее наполнили плеск и шепот моря, будто говорящего ему, что все проходит, и в конце останется только он один. Хотя, скорее всего, эти мысли принадлежали самому Генри, и никто иной не мог точнее выразить терзающие его страхи. Поборов пугающее желание сорваться вниз, он повернул и отправился дальше вдоль берега, надеясь отыскать безопасный спуск к воде.

Увы, скоро тропка вильнула вглубь зарослей, окунув несчастного британца в удушающие объятия кустов магнолии, таких густых и высоких, что в них можно было потеряться, как в лесу. Их желтые и розовые восковые цветки казались искусственными, наподобие тех лилий, что кладут на могилы. Генри едва вырвался на свободу, злой, чихающий, с застрявшими в волосах лепестками, а перед ним уже расстилался перелесок, пока еще не слишком густой, но грозящий постепенно перейти в настоящую чащу. Насколько Генри помнил, где-то в этой стороне начинался смешанный лес, однако британец надеялся, что не придется слишком в него углубляться. Тропинка снова ушла из-под ног и обнаружилась уже гораздо ближе к берегу. Тут отлично слышался рокот моря и клекот голодных, низко летающих в поисках пищи, птиц. Макалистер не засек время, но рассудил, что идет уже не меньше двух часов, и вот деревья расступились, и дорожка резко пошла вниз, превращаясь в песчаную насыпь. Это произошло так неожиданно, что мужчина не удержался – ноги заскользили по рыхлому песку, и Генри от неожиданности сел и в таком положении съехал вниз, пачкая одежду и царапая ладони. Поднявшись и наспех отряхнувшись, он оглядел дикий пляж, на который, наконец, набрел.

Это был тот же пляж, что и на фото, на что указывали металлические сваи давно сгнившей мостушки. Косая полоска суши плавно перетекала в лазурную синеву моря, лениво накатывающего на светло-желтый песок с серыми вкраплениями разбросанной гальки. Деревья бросали тень по краю, солнце красиво играло в чистейшей воде, и было странно, что такое чудесное место до сих пор никак не использовалось для отдыха жителей острова. Лично Макалистер бы с удовольствием провел здесь день вместо того, чтобы страдать от июльской жары в четырех, пусть и довольно прохладных, стенах. Пожалуй, это действительно отличная идея. Когда все закончится, они вернутся сюда вместе с Соратой.

Однако Генри все же пришел сюда не отдыхать. Устроившись в тени, он бросил на песок сумку, поднес к глазам бинокль, уверенный, что теперь-то островку от него никуда не деться. Осмотрел блестящий в свете солнечных лучей горизонт.

Он был совершенно чист. То есть абсолютно чист. Ни намека, ни крохотного пятнышка на идеальной глади. Генри вглядывался до рези в глазах, до выступивших слез, но так ничего и не увидел.

– Черт! – выругался он на английском и добавил на родном гэльском наречии. – Проклятье! Чтоб я сдох!

Пнул камешек, подняв тучу брызг в прибрежной полосе. Чайки, точно насмехаясь, разразились крякающим хохотом.

– Чтоб вас всех!.. – напоследок пробормотал Генри и, подхватив сумку, направился в обратный путь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});