Пехота - Брест Мартин

— Вони шось корєктірували отсюда. Давайте по кругу розсрєдоточтесь. Воркута, давай гранати і нитку.

Десять минут нехитрых танцев в четыре руки и незаметные растяжки заняли свои места в сепарской лёжке.

— Ідьомте.

Понимание того, что день прошел даром, угнетало. Не по приколу было ехать за тридевять земель ради трех гранат. Мы остановились покурить, и я достал планшет. Когда последняя сигарета затушилась, а бычок был аккуратно спрятан в траве, предложил план:

— Пацики, тут до сєпарской лінії один і пять кеме. Може, сходимо, срисуєм шось і дамо піхоті коордінати, шоб в’єбали?

— Вони ж не попадуть нікуди!

— Ну, зато в’єбуть громко. Так шо йдем.

Я знал, как «зажечь разведчиков», и добавил:

— Єслі когось пиздонем — трофєї наші.

Последняя реплика воодушевила группу, и мы свернули с маршрута влево.

Сначала Воркута, потом я, потом малый и последний Келим с лязгающим пулеметом…

Пехота

— Пацаны, а що там кофе, которым вы угрожали? Таки есть нерастворимый? — Сайгон понял, что со своими «отдельными задачами» как-то смешно получилось. Как всегда, впрочем.

— Да «Львівська», зелена. Мартин, сделай кофе, — командир вернулся к серьезности.

Я взгромоздил турку на каганок, достал пачку красной «Львівської» (откуда у нас зеленая? У нас ее в жизни не было…), щедро сыпанул и залил кипятком. Турка тут же зашипела, я снял ее с огонька, помахал в воздухе, пытаясь никого не облить, и поставил снова. Мигнул свет, из блиндажа показался заспанный Ярик. За моей спиной двое мобилизованных — командир мотопехотной роты и командир группы разведки — достали планшеты и начали, перебивая друг друга, сыпать координатами, терминами, дальностями, короче — пошла работа. Там мне кто-то еще рассказывал в спину про то, сколько им сахара в кофе, и я с удовольствием пропустил эту фигню мимо ушей, бухнул по две ложки в каждую кружку и взгромоздил их на затянутый грязной белой клеенкой дощатый самодельный стол. Кинул в пластиковый стаканчик пакетик чая, сыпанул сахара из обрезанной пластиковой бутылки и вышел из КСП.

… Снаружи опять было холодно. Да когда ж оно уже закончится-то, а? Как же ж оно задолбало. Сигареты, сигареты… ага, вот они. Перед шишигой разведосов стоял наш механ Вася и внимательно на нее смотрел. Вася был ростом метр шестьдесят, весом в пятьдесят килограмм, было ему от роду лет сорок пять, он никогда в жизни не стрелял из автомата и был в роте самым ценным человеком, кроме командира и меня. По моему мнению. А по мнению командира — меня можно было смело из этого списка вычеркнуть. Вася стоял в какой-то страшнейшей серой гражданской куртке и хищно наблюдал за целой шишигой, приехавшей к нему прямо в руки.

Я аккуратно поставил стаканчик на краешек ледяного камня, закурил и выдохнул густой дым синих «Прилук» в низкое злое небо Донбасса. Покачался с пятки на носок, постучал рыжими ботинками друг об друга, глянул на многострадальный стаканчик и понял, шо я, конечно, молодец, тока вот кипятка забыл налить. Вася подошел к шишиге еще на шажок. А молодцы разведосы, что водилу в машине оставили. А то к вечеру у них бы тут кузов на кирпичах стоял… Пойду, кстати, таки водиле чаю сделаю.

— … ті хуйні шо надворі накриті пльонкой стоять, стріляють? — услышал я Сайгона, который умудрился развалиться на маленьком самодельном стуле и хлебал кофе, помахивая в воздухе сигаретой. Отогревшиеся разведчики, имен-позывных которых я не знал, курили и блаженно лыбились.

— Мы не смотрели еще с лета, — тут же ответил я и с сомнением посмотрел на чайник, остыл или нет? Наверное, нет. Шутник, мля, ничо крупнее ПКМа в жизни не видел, на ПАГ смотрит, как комбат на аватара, то есть «с нєпоніманієм».

— А як ми шось побачимо, то ви б змогли заглянуть і, єслі стріляють, накидать із «сапога» осюда, осюда чи осюда? — и Сайгон потыкал пальцами в замацанный планшет.

Все вытянули головы, пытаясь рассмотреть место. Командир начал говорить про дальности, я осторожно взял стаканчик и опять пошел наружу.

Возле кузова шешаря Вася и водила разведосов вместе рылись в каких-то железяках, ключах и гайках. Слышались выражения «там на дванадцять, але тре підмазувати…», «тю, а шо, нізя двумя отверткамі поддєть?», «… шо, реально соляру налили? Дєбііііли…» и остальная механовская фигня, в которой я ничего не понимал. С террикона над нами сыпал какой-то удивительно мерзкий мелкий снег. Возле дальнего блиндажа кто-то колол дрова, потом зажужжала бензопила. Я поставил стаканчик на пол кузова и сказал Васе, пока ничего с машины гостей не скручивать, бо они так никогда не уедут. Водила разведчиков, представившийся как «Немец», заржал, но на Васю посмотрел слегка опасливо. Вася лучезарно улыбался, и в улыбке его была весна, Винницкая область, молодой Вася на собственном тракторе, жнива (что бы это слово ни значило), ладные румяные доярки, яркое солнце и крепкая настойка самогона на чем-то чарующем, что растет только в селе и нам, городским крысам, недоступно. Пойду-ка я к Талисману, надо СПГ готовить…ну, и так, вообще… пройтись по расположению самого северного ВОПа из самого южного сектора «Мэ».

С собою нас, понятное дело, не взяли. Это логично, я бы и сам не взял. Разведосы, преисполняясь невероятной крутостью и уверенностью в своих силах, докуривали возле КСП и готовились выходить. Я скинул броник и палку-стрелялку в кунге, снял красивую куртку из софтшелла и одел теплую, на синтепоне. Холодало прямо на глазах, перчатки уже не спасали. Вытащил запасной баофенг, с сомнением покрутил, сменил батарею, подумал, надо ли давать запасную — на морозе батарейки быстро садились… Не, не дам, проебут еще. Наши повытягивались из блиндажей поглазеть на гостей, гости колотили понты по полной, командир махнул рукой в мою сторону, и Сайгон неторопливо подгреб.

— На, заряжена, — я протянул ему радейку.

— Мартин, дай и цифры на всякий случай.

— Я не знаю на сегодня, — нахрена ему пароли, интересно? Кому он их говорить собрался? На передок у нас внутренних паролей никогда не было, нафига?

— Та не, номер телефона.

— А, записывай. Ноль девяносто пять… — я продиктовал номер и на всякий случай проверил, заряжен ли телефон. Вечная армейская привычка все постоянно подзаряжать… никогда не знаешь, когда вырубится геник и ты останешься с севшими радейками, теплаками и телефонами, как полный дебил.

Дебил — потому что невзирая на отсутствие света выполнение боевой задачи никто не отменял. А боевая задача украинским по белому записана у бойовому наказі.

— Ага. Ну, вдруг шо, я маякну, — мыслями Сайгон уже был далеко, за первой посадкой. А скорее всего — дома, в отпуске, с бутылкой пива в бане.

Нет, шли они не тяжело. Хорошо шли, если честно. Привычно как-то… видно, что постоянно ходят. Маленькая цепочка людей уходила на поле, мы с командиром смотрели на них и молчали. Странно это… ну вот откуда это у нас? Мы все — мобилизованные, мобизяны, мобизяки, гражданские абсолютно люди — сейчас и здесь почему-то были военными, принимали решения, по собственному разумению рулили всей этой херней вокруг, под названием «позиционная войнушка»… и постоянно боялись. Страх есть такой в армии — проебать. Вспышку, дрг, человека… отдать неправильный приказ и потерять людей, или не выполнить боевую задачу… которую мы почему-то всеми силами старались выполнять. Четверо мобилизованных уходили через грязно-снежное поле, еще двое стояли на куче земли, гордо называемой «бруствер» и провожали их взглядом. Надо обо всем этом написать… потом. Когда-нибудь. Если вернемся живыми.

— Все, Мартин, разведка ушла. Задачи их я понял, странно, что с коптера они все это не могли сделать, там же тока глянуть и все. На вторую зеленку пошли. Нам, кстати, надо квадрик покупать, — командир поежился, развернулся и легко соскочил с бруствера.

— И нахрена? Тридцать тысяч некуда деть, которых у нас нет? — я гораздо тяжелее, чем ротный, сполз с кучи смерзшейся грязи и потопал рядом с командиром в сторону КСП.