Земля точка небо - Алексей Егоренков

Пускай ради счастья. На подсознательном уровне. Всё-таки прежний Дима нравился ей больше. С другой стороны, он хотел рано или поздно вернуться сюда. И остаться легально. Это ее успокаивало. Лиза упаковала последние вещи, аккуратно застегнула сумку и посмотрела в сумерки за наклонным окном. Где-то в Москве люди по-прежнему строили башню из темных зеркал, из последних сил и средств, по метру в день карабкаясь навстречу звездам. И Лизе нравилось их упрямство, но теперь ее грело другое. Она мечтала о низких постройках — о старых домах из детской сказки, затянутых виноградом, о мощеных улицах без проезжей части, где на каждом фонаре есть каркас для гирлянды из живых цветов. Где люди способны улыбаться по дороге на работу. На этот раз ее незачем было уговаривать. На этот раз Лиза выбирала сама. В недрах дорожной сумки тихо затрещал сотовый. Негромко выругавшись, Лиза вывалила сложенные вещи на пол и нацарапала вибрирующую трубку, похороненную на самом дне. Ей звонила мама. «Ничего себе», — подумала Лиза, глядя на экран и не решаясь ответить. Каждая минута в роуминге стоила бешеных денег. По крайней мере, для ее матери. Повод наверняка был серьезным. Лиза нажала кнопку.

— Алло, мам?

— Привет. Ну, как дела в Европе? Хорошо? На душе у Лизы стало еще тревожней.

— Нормально, — осторожно сказала она. — А у вас как?

— И у нас нормально, — отозвался мамин голос. Почти мамин. Что-то в нем было не так.

— Точно? Всё в порядке? Тогда зачем ты звонишь?

— А что, разве нельзя узнать, как у тебя дела? Всё ли хорошо?

— Мам, — сказала Лиза, чувствуя привычную усталость. — Здесь всё просто отлично. Со мной ничего здесь не случится. Со мной двое друзей.

— Друзей? — спросила мама. — Это тех друзей?

— Каких, мам?

— Не важно. В принципе, это твоя личная жизнь, я не хочу вмешиваться.

— Мам. Что произошло?

— Ничего. А что?

— И ты просто звонишь узнать, как дела.

— Ну да.

— Дела хорошо. Как я уже говорила.

— Ну, тогда хорошо.

— Пока?

— Пока, береги се… — мама повесила трубку, оборвав себя на полуслове. Нет, у них определенно было не всё в порядке. Лиза открыла ноутбук и включила интернет. Новости — всё по-старому, как отдохнуть летом, самый жаркий май с такого-то года… лесные пожары, где-то как всегда стрельба… валовой доход, повышения тарифов… И вдруг Лиза увидела. Не в обычной ленте, а среди мелких баннеров, которые липнут к любой странице, вопя о заработке, бесплатных сиськах и пустых сенсациях. Она щелкнула на заголовок, ожидая спам и тонну рекламы, но ссылка вела на простую заметку, набранную огромным шрифтом. Едва шевеля курсором, Лиза прочла до конца и снова открыла поиск. Так и есть. Это было повсюду. Двадцать четыре тысячи совпадений. Когда вернулся Максим, она перехватила его у порога.

— Нужно вернуться назад, — сказала Лиза. — Прямо сейчас.

— Это с какой стати? — удивился Макс.

— Пойдем. Она потащила его в комнату и развернула ноутбук Максиму навстречу.

— Это что? — спросил он.

— Читай.

— «Развратные знаменитости», — медленно прочел Макс. — Э-э… ЭЛИЗА ФРЕЙД ЖИВЕТ С ДВУМЯ МУЖЧИНАМИ. И фото Лизы с приделанной обнаженной грудью.

— Нужно вернуться. Прямо сейчас.

Часть II. Настоящее

Глава 6. Снова земля

15 сентября 2005 года

Изнутри психбольница обманывает любые ожидания. Ты ждешь смирительных рубашек — а их нет. Ждешь безумия — а его не больше, чем на улице. Ждешь хоть чего-то необычного — а это просто больница: грязная, холодная и нищая. Здесь есть решетки на окнах, но они бывают везде. Есть решетка и на двери, но только на той, что ведет наружу. И дежурный запирает ее только вечером. Или когда идет на перекур. Здесь нет буйных. Их держат в другом здании, куда из наркологии можно попасть лишь за особые заслуги. Мои обрывочные ночи и дни прошли в компании двух самых безобидных ребят, которых мне доводилось видеть. Когда приехал инспектор, быстро выяснилось, что им здесь вообще не место, и я остался в тройной палате один. Режим, питание, железные кровати — больше всего напоминают мне детский сад. Я смутно помню те же правила: тихий час, руки на одеяло, культурные походы в столовую. Я уже ел все эти блюда:

сырники, яйца всмятку, гороховая жижа, от которой шарахаются мухи, — так же точно мне приходилось давиться ими ребенком, под суровым надзором садистов в белых халатах. Так устроена жизнь: когда оказывается, что ты не готов, тебя снова и снова приводят сюда, и опять заставляют пройти вводный курс. Мой экзаменатор, врач из министерства, что успел за пару дней вычистить наркологию и сексопатологию, оказался совершенно лыс. По его мягкому длинному лицу, слегка похожему на гриб, невозможно было определить, шутит он или говорит серьезно.

— Вот она, местная знаменитость, да? — спросил он, усевшись на койку возле моей. Сетка заскрипела и натянулась. Инспектор поерзал, усевшись глубже, и раскрыл на коленях тонкий портфель. Кроме меня в палате не осталось никого, поэтому лысый доктор не ждал ответа.

— Посмотрите сюда, — он улыбнулся, а может, просто глянул в мою сторону. — Прислали распечатку скана ксерокопии. В конверте.

Сказали, файл с картинкой большой, по электронке не отправишь. Я молчал. Неловко говорить с человеком, по лицу которого невозможно определить даже возраст. Сколько лет ему было? Тридцать?

Пятьдесят? Я не знаю до сих пор.

— Черт знает сколько работаю в министерстве, — сказал инспектор.

— И ни разу не получал документов по электронной почте. Только на такой вот, на папиросной бумаге. Так еще и на матричном.

Приходится буквы от руки дорисовывать. Врач говорил и рылся в портфеле. Его лицо оставалось гладким, как продолжение лысины.

— Ну? — спросил он, так и не подняв глаз. — А у вас какие соображения по поводу? По какому?

— По любому. По всей этой, вон… суровой действительности? В оконную сетку царапались первые желтые листья.

16 мая 2005 года

Лиза сидела в кресле. Они с Максом погрузились в автобус тем же вечером, уснули и проснулись в нем, и снова наступил день, а потом опять был закат, и снова за окнами стемнело, а Лиза всё так же сидела в кресле. Весь день гудел мотор. Весь день у нее мерзли ноги. Лиза сбросила туфли ночью, а с утра не смогла надеть их — как и предупреждал Дима.

Ее шея не поворачивалась. Она горела так, будто позвонки растерлись в мелкий песок. Об этом Дима тоже говорил. Они с Максимом пытались убедить Лизу часа два, но всё без толку. Она добилась, чего хотела, и жаловаться теперь было некому.

— Я звонил во Франкфурт, — говорил Макс. — Вполне реально взять билеты на завтра, мы закажем такси с утра, и днем уже сядем в самолет. Завтра же вечером будем на месте.

— Когда долго сидишь неподвижно, в ногах собирается жидкость, — рассказывал Дима. — Обувь будет на размер меньше.

— Нет, нет, — Лиза мотала головой. — Я не могу. Нужно ехать прямо сейчас. Я не смогу заснуть, пока мы не выедем.

— В автобусе ты тоже не поспишь, — возражал Дима. — На этих креслах нормально заснуть не получится, это нужно уметь.

— Завтра же, — повторял Максим. — Завтра вечером. А не послезавтра, как в случае с автобусом.

— Нет, нет, — бубнила Лиза, едва прислушиваясь. — Пожалуйста. Срочно нужно ехать. Я не высижу на месте до завтра. Только сейчас ей стало ясно, насколько глупо это звучало. За целый день автобус остановился два раза, утром и вечером. С утра Лиза даже выползла на свежий воздух. Под вечер уже не хватило сил. Она сидела и пялилась в экран. В автобусе без перерыва крутили американские комедии, скучные и бездарные, с этим черным актером, который одинаково играет в каждом фильме. Едва одна успевала закончиться, как начиналась другая, и Лизе казалось, что и сюжет, и шутки, и титры, и синий экран — всё повторяется снова и снова, подавляя в ней сознание. Время загустело, и в голове у Лизы клубился вакуум.

— Когда приедем, мы будем экспертами по ничего-не-деланью, — сказала она Максу.

— Э-эм, — ответил тот, бросив на Лизу пустой отяжелевший взгляд. Она завидовала Максиму. У того не возникло проблем с ночевкой в автобусе — он набрал в дорогу столько пива, что в первый вечер легко упился до беспамятства и вырубился, свесив подбородок на грудь. И дрых беспробудно всю ночь, пока Лиза отчаянно вертелась, пытаясь лечь буквой Г поперек косого сиденья. Теперь снова был вечер, и Макс решил повторить фокус с пивом.

Заснуть он еще не успел, но для беседы уже не годился. Поэтому Лизе осталось только одно занятие. Она сидела в кресле. И смотрела в окно, за которым висел чернильный горизонт. Сидела и думала, что могла бы выпить, если бы знала, где Максим прячет запасы своего пойла. И если бы ее не мутило при мысли о выпивке. Сидела и думала, что за дерьмо творится в Москве, и какого черта теперь делать. Она представляла себе Диму, который, скорее всего, трясся где-то рядом, в закрытом прицепе для нелегалов. Потом думать стало не о чем, и Лиза просто сидела в кресле. Она пыталась уснуть и снова не могла. Лиза пробовала смотреть на экран, но там был только Уилл Смит в роли Уилла Смита, и снова, и снова, и снова.