Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

Придя к такому выводу, оба сыщика покинули улицу Сен-Жюльен-ле-Повр. Прибыв в Шатле, Николя распорядился произвести вскрытие как можно скорее. Разумеется, ему было неловко снова прибегать к помощи Сансона и Семакгюса, но он не мог доверить столь важную для результатов расследования операцию тюремным хирургам, познания коих оставляли желать много лучшего. Сам Николя отправился на улицу Арп, в контору мэтра Тифена, нотариуса Жюли Ластерье, где обнаружил озадаченных клерков и заплаканную супругу нотариуса, со слезами сообщившую, что муж ее после визита незнакомого ей субъекта покидал в чемодан вещи, сел в карету и отбыл в Голландию. Правда, он оставил ей адрес своего банкира в Гааге, наказав ей писать на этот адрес до востребования и пообещав, что будет регулярно забирать поступившую на его имя корреспонденцию. Разочарованный и удрученный новым ударом судьбы, комиссар вернулся в дежурную часть, где нашел Рабуина, составлявшего отчет для Бурдо. Агент сообщил, что во время наблюдения за домом, где проживал господин дю Мен-Жиро — так звали погибшего молодого человека — никаких особенных событий не произошло. В дом входили только женщины из простонародья, они же и выходили из него. Единственно подозрительным субъектом оказался монах, который в дом, несомненно, вошел, но вот вышел ли он оттуда — Рабуин поручиться не мог.

— Из какого ордена? — спросил Николя.

— Похоже, капуцин, — ответил Рабуин. — Лицо его прикрывал капюшон.

— Дальше можете не рассказывать! — усмехнулся Бурдо. — Однако, Рабуин, им удалось провести даже такого хитреца, как ты!

Агент опустил голову.

— Потом, — продолжил он, — из дома вышел молодой человек со свертком под мышкой; я принял его за мальчишку из прачечной. Наконец час спустя появился известный мне господин Бальбастр. Он казался очень взволнованным и все время озирался по сторонам, словно боялся слежки.

— Он тебя видел?

— Никак нет, господин Николя. Он выскочил через пять или шесть минут, после того как зашел.

— У него было что-нибудь в руках?

— Какой-то сверток.

— А дальше?

— А дальше я решил, что надо бы за ним проследить. Он взял фиакр и поехал к себе, а живет он возле церкви Сен-Жерве. Дома он не задержался, вышел на улицу и быстро зашагал, на ходу читая письмо, которое он потом разорвал и выбросил на ветер.

— А ты не догадался подобрать клочки?

— О, я еще не научился бегать и подбирать бумажки одновременно!

Ничего не поделаешь, подумал Николя, если сразу не повезло, значит, не повезет и дальше. Придется смириться с целым рядом неудач.

— Но ты хотя бы сумел проследить, куда он пошел? Или ты потерял его след?

Рабуин гордо вскинул голову, являя свой орлиный профиль.

— Разумеется, господин Николя, мы вместе прибыли туда, куда он ехал.

— И куда же?

— Его экипаж покатил по улице Университе и остановился возле Бурбонского дворца. Бальбастр вышел из кареты и исчез под порталом особняка монсеньора герцога д'Эгийона.

— Вот это называется «приехали»! — воскликнул Бурдо.

— И ты не остался покараулить?

Рабуин подмигнул.

— Похоже, сегодня здесь все сомневаются в моих способностях! Да будет вам известно, что во всех приличных домах у меня есть свои люди. Чтобы делать мое дело, надобно знать человеческую натуру и уметь пользоваться ее слабостями.

И он выразительно пошевелил пальцами.

— Короче, — не выдержал Николя, — никто не умаляет твоих достоинств, но время не ждет.

— Короче, — ответил Рабуин, — я поговорил со своим человеком, и он сказал, что после того как наш подозреваемый побеседовал с лицом, приближенным к министру, последовало распоряжение подготовить небольшие апартаменты под кровлей особняка и проводить туда органиста. Так что сейчас он скорее всего спит и, как мне кажется, даже во сне продолжает трястись от страха.

— Браво, брависсимо! — воскликнул Бурдо. — Рабуин, ты самый лучший наш агент, и твой последний подвиг искупает предшествующую ему небрежность!

Оставшись вдвоем, Николя и Бурдо подвели итоги. Налицо новая смерть, явно связанная с гибелью Жюли де Ластерье. Следует как можно скорее определить, каким образом дю Мен-Жиро удалось совершить самоубийство. С этим событием наверняка связан визит таинственного монаха и визит Бальбастра, покинувшего дом покойного со свертком в руках. Чего испугался органист? Почему помчался искать защиты у первого министра герцога д'Эгийона, в чьем доме его приняли как своего? И почему мэтр Тифен столь поспешно отбыл за границу?

Оба сыщика вновь поделили обязанности. Николя отправился на вскрытие, назначенное на сегодняшнюю ночь, а его помощник — обыскивать жилище Бальбастра, что возле церкви Сен-Жерве. А потом, чтобы получить дозволение на продолжение расследования, придется поспешить с докладом к начальнику, пока тот, как обычно по субботам, не отъехал в Версаль, на еженедельную встречу с королем.

Суббота, 22 января 1774 года

Беседа с Сартином началась в непривычно благостной атмосфере. Поглощенный своими игрушками, генерал-лейтенант сообщил Николя, что благодаря полученному от него лондонскому адресу, чемодан, набитый париками, уже на пути во Францию, и он сгорает от нетерпения ознакомиться с его содержимым. Зная характер своего начальника, комиссар при каждом слове проникался уверенностью, что за благодушным началом последует нечто неприятное; и скоро убедился, что предчувствие его не обмануло: раздражение в голосе Сартина нарастало с каждой минутой.

Коротко и сухо Николя изложил недавние события, внимательно следя за тем, чтобы нечаянно не открыть шлюзы, откуда хлынет поток упреков. Напрасные надежды. О смерти Казимира, об открытии Семакгюса, сделанном им в Королевском ботаническом саду, и о подделке завещания Жюли де Ластерье его выслушали спокойно, хотя и с признаками нетерпения. Известие о смерти Мен-Жиро и возможной причастности к ней Бальбастра пробудило явное неудовольствие. Узнав же о бегстве органиста в особняк Эгийона, Сартин даже подскочил. Во время обыска у Бальбастра нашли запятнанные кровью башмаки и вытащили из шкафа рясу капуцина, также с пятнами крови. Вскрытие, проведенное в Мертвецкой Семакгюсом и Сансоном, показало, что речь шла не о самоубийстве, а об убийстве. Дю Мен-Жиро, без сомнения, убили. Первый же удар шпаги задел печень, вызвав обильное кровотечение, повлекшее за собой смерть; потом кто-то выстроил сцену самоубийства. Тело нанизали на шпагу, зажатую между перекладинами спинки стула, и повторно вонзили клинок в рану. Однако второй раз лезвие пошло по иному пути, нежели в первый, уничтожив таким образом все возможные сомнения. Кровь, забрызгавшая комнату, и оставшиеся на полу царапины от сапог, подошвы которых старательно отмыли, прежде чем поставить их под вешалку, также убедительно доказывали, что произошло внезапное нападение. Жертва, увидев угрозу, оказала сопротивление, а возможно, даже попыталась отразить роковой удар. В заключение Николя попросил начальника полиции разрешения на арест Бальбастра, который скорее всего убийцей не являлся, но, без сомнения, обладал сведениями, необходимыми для продолжения расследования. Этот вывод, несмотря на всю его обоснованность, вызвал у Сартина приступ ярости, и он, как обычно, чтобы дать гневу вырваться наружу, размашисто зашагал по кабинету.

— Отличное продолжение расследования! Какой вздор вы намереваетесь нагородить дальше, господин комиссар? Когда же наконец настанет ясность в этом темном деле, куда вы вовлекли нас своей неразумной связью?

Неприкрытая непорядочность Сартина возмутила Николя.

— А как вы полагаете, сударь, мог бы я ее разорвать, когда вы, будучи в курсе всей подоплеки, сами навязали мне ее?

Сартин изо всех сил хватил кочергой по сложенной в камине пирамиде из поленьев, и она с шумом рухнула.

— Замолчите! Когда вы наконец избавитесь от несносной привычки сеять вокруг трупы! Убита ваша любовница, ее слуга, неизвестный молодой человек… кто на очереди? Из-за вас в городе учинили хаос, и я задаюсь вопросом, а стоит ли и дальше оказывать вам покровительство, коим вы до сих пор пользовались.

Он перевел дух.

— В конце концов, что вы себе вообразили? Насколько мне известно, ваша должность предполагает знание тех процедур, которых вам удалось избежать. Не забывайте, что — к сожалению или нет — когда вы еще повесничали у иезуитов в Ванне и, уверен, также сеяли хаос в этом прекрасном учебном заведении, я уже исполнял обязанности судьи по уголовным делам. Поэтому… о чем я говорил? Так вот, цель нашего правосудия — обеспечить успех обвинения, истинного или ошибочного. И если следователь кропотливо ищет мельчайшие улики, стараясь собрать как можно больше доказательств для обоснования своих выводов, то судья уверен, что следствие проводится исключительно для того, чтобы выдать суду его добычу, и в очередной раз дать наглядный пример народу, приговорив осужденного к образцово-показательной казни. Поэтому лицо, представшее перед судьей, заранее считается им повинным в преступлении. Сколь бы честными и неподкупными ни были наши судейские, они не в состоянии противиться не ими установленной процедуре. Вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю?