Песня реки - Синтия Томасон

Она отступила назад и стала осматривать Ирландку то с одного, то с другого бока.

– Я нахожу, что она прекрасно выглядит. Такая откормленная! И красивая, как всегда.

Анна снова принялась обнимать лошадь, отдаваясь нахлынувшим на нее чувствам. Настоящее слилось с прошлым, и туман воспоминаний заволок ей глаза. Сквозь слезы она вдруг увидела Мика – такого же, как в последние часы жизни. «И еще мы определим Ирландку в самую роскошную конюшню в Миссури, чтоб она могла вволю пожевать молодой травки, овса и ячменя…» – приливом сладкой ностальгии всплыли в памяти его слова.

– О Филип, – еле выдохнула Анна, еще не готовая расстаться с магическими чарами, увлекшими ее в прошлое, – я только что слышала голос Мика. Это было так ясно, как будто он стоял рядом со мной. Я знаю, это потому, что Ирландка здесь. И я видела его, словно живого, как в те дни, когда мы были счастливы.

Видя светящиеся радостью глаза Анны, Филип вдруг ощутил, что его сердце переполнено незнакомым для него чувством. Оно странным образом отличалось от любви, привязанности и, возможно, было даже сильнее того необузданного желания, которое он начинал ощущать, находясь рядом с Анной. У него вдруг возникла внутренняя потребность заботиться о ней, защищать и лелеять ее. Филип был уверен, что никогда не чувствовал ничего похожего на эту необыкновенную нежность.

Анна обвила его шею руками, а он положил ладони ей на талию и, счастливый, глядел в ее глаза. Минуту они стояли так, охваченные волной общей радости.

– Спасибо, – тихо сказала Анна, и Филип подумал: неизвестно, кто в тот миг более счастлив, она или он.

Они пробыли на конюшне более часа. Анна забросала его вопросами: как ему удалось разыскать лошадь? когда и где ее нашли? каким образом доставили сюда? Филип все подробно объяснял, рассказав о частном сыщике, нанятом им в Сент-Луисе.

– Я только выполнял свое обещание, – сказал он в заключение. – Помните наш разговор в Ганнибале, когда я отговорил вас возвращаться на то место? Я же сказал вам, что попытаюсь разыскать ваши вещи.

– Я помню, но я никогда не думала, что вы действительно сможете сделать это.

– Я всегда держу свое слово, Анна. Независимо ни от чего. – Филип подумал о своем обещании отправить ее в Бостон. Интересно, думала ли она об этом также?

– А вам больше ничего не удалось узнать? – спросила Анна, чуть помедлив. – Тот человек не был на месте лагеря?

Филип смертельно боялся этого вопроса, но был готов к нему. Он повел ее в соседнее помещение, где хранились седла и сбруя, и снял с полки деревянный сундучок.

Анна немедленно его узнала.

– Это же наш денежный сундучок! – Она взяла его из рук Филипа и поставила на большой ларь, чтобы изучить содержимое. В сундучке лежали обрывки старых писем, кусочки материи и несколько пуговиц из китового уса.

Закончив осмотр находок, Анна поскребла пальцами почерневшие обугленные углы и подняла глаза на Филипа.

– Что рассказал ваш человек?

– Когда он прибыл на место, там все было засыпано пеплом. Кто-то поджег фургон, а лошадь отвел на ферму. От ваших вещей ничего не осталось, кроме этих вот мелочей.

Лицо Анны приняло задумчивое выражение, плечи поникли под гнетом внезапно навалившейся усталости.

– Опять пожар, – хрипло прошептала она, горестно качая головой. Филипу пришлось наклониться, чтобы разобрать ее следующие слова: – Дважды мой мир гибнет от огня, и снова пламя ничего не оставляет мне.

Филип подождал немного, надеясь услышать еще что-то, но Анна замолчала. Она вновь принялась перебирать лоскутья. Она выбрала из них небольшой клочок материи, покрытый копотью зеленый квадратик атласа и показала ему. – Вы, наверное, не узнаете это?

– Узнаю. Разве можно забыть ту прекрасную юную леди в переливающемся зеленом платье? Я прекрасно помню ее на сцене Ривер-Флэтс. Певчая птица Миссисипи – так, кажется, ее называли? Она была ослепительна в тот вечер.

– Я тоже все помню. Вы оценили мое пение выше всех, но были самым несносным из всех почитателей. Никогда не забуду, как вы подмигнули мне из первого ряда. Я тогда забыла почти все слова. – Анна положила лоскуток в сундучок и захлопнула крышку. – Я так и не поблагодарила вас за двуглавого орла, которого вы нам пожаловали.

– В этом нет никакой необходимости, мисс Роуз, – сказал Филип, подмигивая ей, как в тот раз. – Я достойно потратил деньги.

В тот вечер во Френчмэн-Пойнт произошло отступление от правил. Это было связано с предстоящим отъездом Анны. С разрешения Моники ужин подали на веранду, где допускалось присутствие в обычном одеянии. Все и так пребывали в достаточно подавленном настроении, чтобы блюсти чопорность за столом. На этот раз никто не томился в галстуках и жилетах, тугих корсетах и жестких планшетках. Клодетт было позволено спуститься ненадолго. Ее болтливость внесла непринужденность и некоторое оживление в разговор, хотя и не повлияла на общую гнетущую атмосферу.

Анри уточнил у Анны некоторые подробности событий в ночь убийства ее дяди. Она пообещала после ужина принести ему кое-что из вещественных доказательств, уцелевших в сундучке, в частности пуговицы из китового уса, потому что точно такие же были на рубашке Мика. Потом Анри рассказал ей о своих планах. Как только он получит от нее уведомление, что она благополучно добралась до Бостона, он сможет выехать в Кейп-де-Райв. Он возлагал большие надежды на эту командировку, считая, что у него есть все шансы добыть сведения, которые позволят снять с Анны все обвинения. Он просил информировать его, если она выяснит еще что-то, и как можно скорее сообщить бостонский адрес. Тогда он сможет телеграфировать ей, как только появятся хорошие новости.

Он также предупредил ее, что в случае провала его миссии ей придется решать вопрос о возвращении в Кейп-де-Райв. Если она захочет отстаивать в суде свое честное имя, Анри обещал выступить ее адвокатом и защищать ее права. В противном случае она останется в Бостоне. И возможно, это будет не самый худший вариант, так как Бостон достаточно удален от Иллинойса, а в большом городе ей легко раствориться.

Выслушав Анри и почти не притронувшись к пище, Анна извинилась и сказала, что испытывает потребность немного пройтись. Филип вызвался пойти с ней, но она уверила его, что все будет хорошо и что она действительно предпочитает побыть одна, чтобы подумать над советами Анри.

После ее ухода Моника цокнула языком и сочувственно покачала головой.

– Бедное дитя! Столкнуться с такими проблемами! И полная неизвестность впереди. В ее-то возрасте! Я всей душой болею за эту девушку.

– Скажи мне правду, Анри, – вмешался Филип, мучимый противоречивыми чувствами. – Насколько велики твои шансы на успех в Кейп-де-Райве? Ты считаешь, Анну удастся оправдать?