На 127-й странице. Часть 2 (СИ) - Крапчитов Павел

Генрих тоже был занят делом. После знакомства с ласкарами, он целыми днями пропадал на палубе и возвращался только к вечеру, сыпал новыми словечками, то ли из морского лексикона, то ли из родного языка матросов. Я притворялся, что внимательно слушаю. Я был доволен, что Генрих занят делом и не беспокоит меня.

Так, верхом на белой полосе, мы пересекли Бенгальский залив и на пятый день достигли Цейлона.

— Коломбо! — в каюту забежал Генрих. — Мистер Деклер, мы в Коломбо. Сейчас будем отдавать якорь. — Последние слова он прокричал, уже убегая обратно на палубу.

«И зачем прибегал?»

Сцена 92

Майтрипалу Вирасингхе был главой муниципального совета Коломбо, и ему приходилось много работать. Вот и сейчас служащий совета, курирующий строительство конки, что-то ему говорил, во что вникать совсем не хотелось.

— Английский инженер очень ругался, — говорил служащий. — Камни привезли негодные, слишком мягкие. Надо другие.

— Пусть привезут еще. Тех, что твердые, — отмахнулся Майтрипалу.

— Крестьяне, что привезли камень, уже долго работают. Их надо отпускать, — ответил служащий.

— Пошли за новыми.

— А если не поедут?

— Не пустим их на работу в порт, — сказал Майтрипалу.

Руководить работой порта муниципальному совету не доверили. Кто не доверил? Будда? Король? Нет, всего лишь полковник британской армии, чье имя будет проклято навеки.

— Присылайте чернорабочих и больше никуда не суйтесь, — таков был приказ полковника, когда создавался совет и решалось, чем он будет заниматься.

Умом Майтрипалу понимал, что, скорее всего, ни он, ни другие члены совета не справились бы с организацией работы порта, но душой согласиться с этим не мог. Его второе имя было не Вирасингхе, а Раджасингхе. Не важно, что он был всего лишь племянником последнего сингальского короля. В нем было то, что отличало его от простолюдинов — частичка крови первого короля-льва. И не чужаку-полковнику было указывать ему, что делать, а что нет. Но 18 лет назад этот британский полковник сделал ему предложение, от которого Майтрипалу не смог отказаться. Тогда их восстание было подавлено, и ему предстояла позорная смерть.

«А как все хорошо начиналось!» — подумал Майтрипалу.

Он был молод и вместе с другими приближенными свергнутого британцами короля Шри Бирвара Раджасингхе, с обнаженной саблей шел по улицам Коломбо и кричал «Смерть англичанам». С ними были сотни их сторонников. Казалось, что они легко сметут британский гарнизон, а он, Майтрипалу станет новым сингальским королем. Восставших встретили ровные шеренги британских солдат. Первый залп не остановил восставших, но за ним последовал еще залп и еще, и еще…

«Такого не бывает в природе,» — подумал тогда Майрипалу.

Когда лев набрасывается на добычу, он рычит и скалит зубы. Жертву надо испугать, лишить воли к сопротивлению и лишь потом убить. Английские шеренги не «рычали» и «не скалили зубы». Спокойно, без эмоций одна шеренга солдат сменяла другую, плевала смертельным огнем и делала шаг назад, а на ее смену приходила другая. Англичане никого не пугали, но убивали быстро и точно. Хватило нескольких залпов, чтобы остатки восставших стали разбегаться.

Майтрипалу чудом остался жив, но попал в плен. Его и других, попавших плен, сингальских аристократов вывели на площадь, усадили на мягкие стулья и заставили смотреть, как были повешены нескольких других предводителей восстания. А потом полковник, командовавший тогда британским гарнизоном, предложил им создать муниципальный совет Коломбо, который должен был руководить островом. Могло показаться, что Майтрипалу получил то, к чему сам же стремился. Но на деле приходилось заниматься совершенно непотребными делами: благоустройство улиц, строительство дорог, охрана торговых караванов и многое другое, что совершенно не пристало делать потомку короля-льва. И потому имя Раджасингхе было на время забыто, и главу муниципального совета Коломбо называли просто — господин Вирасингхе.

Почему он тогда согласился на такое положение? Майтрипалу был испуган, а полковник предложил достойный выход. Почему он не отказался от этого положения через год или два, когда страх ушел? Потому что у него появился хороший дом, новая жена, а еще потому, что он жаждал мести. Место в муниципальном совете давала ему надежду ее свершить. Ради этого он был готов заниматься из года в год всеми этими никчемными делами, рассчитывая вернуть долг крови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Отомстить глава совета Коломбо хотел не британской королеве и даже не полковнику, который потопил их восстание в крови, а совсем другому человеку, занимавшему менее высокое положение среди его врагов. Это делало месть не просто мечтой, а вполне достижимой целью.

— Не пустим их на работу в порт, — повторил Майтрипалу и добавил. — Ты понял меня?

Для местных простолюдинов порт был желанным местом. В порту можно было всегда что-то заработать. И заработать много. То, что для англичан были крохи, для местных крестьян было достаток и благоденствие. Поэтому угроза отлучения от возможности работать в порту была всегда серьезным аргументом.

— Да, господин Вирасингхе, — ответил служащий, но не ушел.

— Что-то еще? — спросил Майтрипалу.

— Из таможни передали списки только что прибывших англичан, — сказал служащий и протянул начальнику лист бумаги. — Там есть интересующее вас имя.

Майтрипалу выхватил список, пробежался глазами по записям и улыбнулся. Скоро он выполнит давно задуманное.

Сцена 93

Коломбо оказался большим портом. Не меньше Гонконга. Так же много кораблей в гавани, шикарная набережная с пальмами и здания в колониальном стиле из белого камня. Только зданий здесь было немного. Гонконг был в сущности большой горой, выступающей из моря. Это заставляло использовать любой ровный участок для возведения строений. Таких участков было больше на берегу. Вот и толпились дома на набережной Гонконга, прижимаясь друг к другу. В Коломбо свободного места было много. Строить богатые дома у самого моря не было никакого смысла. Поэтому постройки на берегу были, как мне показалось, в основном хозяйственного назначения. Вереница каменных складов, у которых каждая стена была также стеной примыкающего к ним соседа, а крыши складов рисовали огромную поперечную пилу. Постройки были добротные, не то что те сарайчики, которые я видел в Йокогаме. Из череды этих хозяйственных построек выбивалось только одно здание. Высокое, в три этажа, с белыми колонами. От здания так и веяло властью. Вокруг него была большая лужайка, которую уместнее было бы назвать парком, с аккуратно подстриженной травой. На лужайке кое-где встречались пальмы, но редко, очевидно, чтобы не заслонять величия самого здания.

Подстриженный газон навел меня на мысль, что чем ближе мы приближаемся к Европе, тем больше европейских черт проступает в окружающей действительности. Эта моя догадка позже получила подтверждение.

Поскольку «Ливерпуль» собрался за какой-то надобностью стоять в Коломбо целые сутки, то Тереза решила попытаться найти на берегу хороший отель, чтобы, как она выразилась, «привести себя в порядок». Я к ней присоединился. Для этого было несколько причин. Во-первых, я сам бы не отказался принять ванну, во-вторых, мое затворничество в каюте начинало меня пугать, в-третьих, мне не хотелось отпускать Терезу одну. Я предложил Генриху к нам присоединиться, но тот только махнул рукой и сказал, что ему некогда.

Местный лодочник довез нас до берега, где нас встретила таможня. Вот вам и "продолжение" лужайки с газоном. Но поскольку у нас не было багажа, то таможенник только записал наши имена, чем процедура проверки и закончилась. У служащего таможни Тереза узнала название хорошего отеля. Им оказался Гранд отель. Владельцы гостиниц, как видно, не стремились к разнообразию наименований своих детищ.

— Отель хороший? — на всякий случай спросил я.

— Не сомневайтесь, господин, — ответил таможенник. — Все гости полковника останавливаются именно там.