Когда вырастают дети - Ариадна Борисова

– Держи крепче, – сказал он, – это тебе подарок от Принца. Она называется Рог Тритона.

Пока Русалочка в восторге разглядывала волшебную раковину, артисты смылись. Воспитательница группы младшеклассников Зоя Аркадьевна позже сказала, что они отбыли из города в неизвестном направлении. Вероятнее всего, навсегда…

* * *

Подвижная и ловкая прежде, первая по физкультуре, Русалочка съехала на тройки. Перестала бегать и прыгать во дворе, не играла в догонялки. Ночами лодыжки немели – она не жаловалась. Девочки удивлялись: что с ней? Как старушка стала. Но вот удивительно: плавала она по-прежнему хорошо. Непокорные ступни не хотели становиться гибкими ластами, зато ноги, независимые от земли, двигались послушно и верно.

Жемчужные бусы («Речной жемчуг, недорогой», – объяснила Зоя Аркадьевна) и авторучку с рыбкой потом кто-то украл. Воровство в детдоме – дело обычное. А с подарком Принца Русалочка не расставалась. Сшила из старой джинсовой юбки сумку с лямкой через плечо, положила туда завернутый в шерстяной платок Рог Тритона и повсюду носила с собой. Ни на миг не оставляла, ходила с ним гулять, спала и даже плавала с ним. В воде раковина была совсем нетяжелой…

Русалочка сбежала в третий и последний раз. Впрочем, не сбежала, просто отправилась в цирк, спросить у артистов адрес фокусника, чтобы написать ему письмо. Циркачам же наверняка было известно, где он нынче живет. Если честно, думала, что воспитательница обманула и никуда он не уехал. Русалочка теперь знала – взрослые часто обманывают. Вот Принц точно уехал, иначе бы он к ней пришел.

Ноги быстро утомились. Она брела по улицам, бульварам, проспекту, сворачивала в скверы, отдыхала и снова брела. Почти добралась, но хитрая Зоя Аркадьевна уже догадалась, куда она улизнула, и на детдомовской машине догнала Русалочку буквально за тридцать шагов от цирка.

Ее вызвали в воспитательский кабинет. Подойдя к приоткрытой двери, она услышала свое имя и остановилась. Зоя Аркадьевна говорила кому-то:

– Вы уж как-нибудь объясните ей, пожалуйста, что так нельзя! Скажите, переезжаете, мол, в другой город…

Неуловимо знакомый женский голос ответил:

– Мы действительно собираемся переехать.

– Ну и славно, лгать не придется, – зачастила воспитательница. – Вы не представляете, как мы устали от ее побегов! Ума не приложу, почему девочка вообразила, что ваш сын чем-то ей обязан… Да, они были дружны, но ведь не любовь же это! Какая любовь у детей в таком возрасте?! Девочка очень упряма, поставила перед собой цель обрести семью и, очевидно, полагается на обещания мальчика…

Уловив косым взглядом движение за дверью, Зоя Аркадьевна осеклась. Процокала каблуками к двери, улыбнулась:

– А вот и наша непоседа! Заходи-заходи, тут к тебе с гостинцами! – и вышла, обдав ветерком с химическим ароматом сирени…

Со стула привстала Мама Принца. Капли дождя темными кляксами растеклись по ее серому плащу. Погладила Русалочку по голове:

– Я принесла тебе фрукты… Какая симпатичная сумка, сама сшила?

– Да. Для раковины Тритона.

Мама Принца сделала шаг назад и села на стул как-то странно, с размаху. Посидела молча и сказала:

– Понимаю: ты скучаешь по Принцу. Но ничего не поделаешь, милая девочка… в новой школе у него появились друзья и подружки. Боюсь, он о тебе немножко забыл. Прошу тебя, не ищи его больше. На днях мы уезжаем далеко отсюда. Ты скоро тоже станешь вспоминать Принца все реже. Через год-два будешь смеяться, что убегала куда-то из-за него. Пройдет время – и вовсе забудешь. Не надо сбегать, и плакать не надо… договорились?

Русалочка кивнула.

Она насилу доплелась до своей комнаты, будто по грудь в воде против течения. Ноги отказывались идти, и тяжелый пакет, полный гранатов и мандаринов, оттягивал руку. Доволокла гостинцы до окна. Прижала к груди ладонь: сердце тикало нервно, неровно – сломанные часы. Было трудно дышать. Хорошо, что девочки ушли в школу. За опоздание не должно влететь – приходила посетительница. Уважительная причина…

Фрукты падали, падали из форточки окна на втором этаже – мандарин, гранат, мандарин, гранат. Веселые мячики, оранжевые и цвета бордо, цвета помады Зои Аркадьевны, празднично катились по мокрому асфальту. Некоторые спелые гранаты треснули, выпустив из себя красный сок в чистые лужицы. Замутили их, искровенили…

Предательские ноги совсем не желали держать, подгибались в лодыжках, безвольные, ватные, как бывает во сне, когда убегаешь от кого-то. Выбросив последний мандарин, Русалочка повернулась от окна. Хотела шагнуть и боком заскользила к полу, больно пересчитывая спиной выступы батареи. Полежала с паническим ощущением – жизнь кончилась. Заставила себя доползти до кровати и подтянулась на руках, цепляясь за спинку, за железную перекладину панциря сетки. Взобралась.

Икры и пальцы ног были бесчувственны, хоть щипай их, хоть тычь свалившимся с тумбочки карандашом. Немые, глухие – не слышат мольбы, слепые – не видят, как же ей плохо… Но не холодные, значит, не мертвые.

Голова медленно поехала кругом раз, другой… на третьем развороте сон открылся зеркалами дворцового зала. В них отражались толпы совершенно одинаковых людей в серых плащах с лицами Мамы Принца. Губы лиц энергично двигались с упором на букву «о», восклицая голосом Зои Аркадьевны: «…не любовь же это! не любовь же! не любовь!»

* * *

– Гм-м, что это, если не ДЦП… Синдром Гийена-Барре, спастический парапарез? – недоумевал молодой врач, вызванный Зоей Аркадьевной.

Русалочку повезли в больницу. Вокруг сменялись тонкие, толстые, разные фигуры в белых халатах, осматривали ноги так, и этак, без конца сгибали, разгибали, стучали молоточком. Слепящая белизной женщина, похожая на Снежную королеву, терзала вопросами:

– С тобой что-то случилось? Ты плакала? Почему ты плакала?

– Ничего не случилось. Не плакала, – еле слышно отвечала Русалочка, опасаясь, что ее сейчас стошнит. Горький ком тяжко ворочался в горле. Она отстраненно чувствовала себя беззащитным аморфным созданием, выдранным из раковины, – словно кто-то загнал в пятки шампур с тонким лезвием и пропорол ноги, надрезав мышцы, суставы, сухожилия…

Обследование не подтвердило подозрение на наследственную нейропатию. Тщательный сбор анамнеза не выявил никаких повреждений, идентифицировать причину заболевания не удалось. Физически девочка была здорова. Мышечный тонус нижней части ног катастрофически падал из-за воображаемой, галлюциногенной трудности передвижения. Старый доктор произнес свистящее слово «стресс».

Русалочкой занялся психиатр и также ничего не нашел. Душевная болезнь, если таковая имела место, будто локализовалась в ступнях. Больную долго лечили от непонятного недуга. Ходьба восстановилась – мучительная, с приволакиванием; началась атрофия икорных мышц.