Чингисхан. Книга 1. Повелитель страха - Сергей Волков

— Ну и слава КПСС, — бормочет Киверов, едва стихает грохот взрывов. Он достает из-за короткого голенища сапога трубку сигнального патрона, скручивает колпачок и сквозь клубы пыли в небо взмывает зеленая звезда. Пилот «Стакана» качает короткими крыльями-пилонами, давая понять, что заметил нас.

Он не садится, а зависает в полуметре над землей посреди разоренного лагеря, медленно поворачиваясь вокруг оси. Стрелок ведет заградительный огонь, поливая из пулемета окрестности. Винт «Стакана» поднимает тучи пыли, пробитые пулями и осколками палатки срывает с растяжек и они хлопают на этом рукотворном ветру исполинскими крыльями упавших на землю птиц.

— Лейтенанта оставим, — распоряжается Киверов. — Не положено, конечно, да, боюсь, как бы…

Он не договаривает, наклоняется над ефрейтором. Мы вчетвером хватаем Егерденова и тащим его к вертолету, спотыкаясь о камни. Двухстворчатая дверца десантного отсека распахивается, нижняя ее часть оказывается всего в нескольких сантиметрах от земли.

— Анисимов, вперед! — командует Киверов, а когда Колька залезает, командует нам: — Подавайте! Быстрее, быстрее!

Мы с Григоренко задираем ноги Егеря вверх и суем их в отсек.

— Стоять! — орет, держащий бурята под мышки, Киверов. — Куда ногами?! Он же живой! Разворачивай!

«Нашел время для суеверий», — со злостью думаю я. Тем не менее, мы послушно вытаскиваем наполовину уже загруженного в вертолет Егеря, разворачиваем его, помогаем майору и Анисимову впихнуть расслабленное, резиновое тело внутрь. Лезем следом. Когда моя нога встает на железную ступеньку, я думаю только об одном — было бы очень обидно получить сейчас пулю между лопаток.

Пилот, вывернув голову, жестами показывает нам — закрывайте дверь! «Стакан» взмывает вверх с такой скоростью, что меня сбрасывает с узкой лавки на пол. Рядом валится Анисимов. Он хохочет:

— Как на качелях!

Егерь лежит чуть в стороне и улыбается, точно бамианский Будда. По-моему, он так и не понял, что произошло.

Киверов толкает в плечо Григоренко, протягивает ему фляжку.

— Слышь, парень, на-ка, махни. Тебе больше всех надо.

Григоренко ошалело смотрит на майора, берет пластиковую флягу в брезентовом чехле, снимает стакан-колпачок, наливает и пьет спирт как воду.

— Ну, и порядок в десантных частях! — скалит зубы Киверов. — Эй, орлы! Давайте и мы по маленькой…

Вертолет валится на бок, делая разворот. Сквозь квадратное окно с чуть выпуклым стеклом я вижу внизу наш лагерь, развороченные палатки, черный скелет выгоревшей БМДшки. На рыжем фоне четко выделяются темные тела мертвых духов, лежащие вокруг.

Пилот что-то говорит в микрофон. «Стакан» берет курс на Кабул. Киверов протягивает мне наполненный до половины стаканчик. Спирт теплый, почти горячий. Я с трудом глотаю и утираю рукавом выступившие слезы.

У Ми-24А просторная кабина с хорошим обзором. Летуны называют ее «веранда». Я, хватаясь руками за откидные сидения, перебираюсь за спину пилоту и смотрю вперед. Вертолет летит над долиной, по обе стороны высятся фантастически красивые оранжево-фиолетовые горы.

— Кто сообщение передавал? — кричит мне в ухо пилот.

— Какое? — не понимаю я и тут же спохватываюсь: — Наверное, лейтенант Чехов, комвзода!

— Вы ему ящик водки должны, не меньше, — пилот улыбается. — Он нас на частоте поймал, в воздухе. Мы на патрулировании в десяти километрах от вас были. База сразу добро дала. В общем, если бы не он… А где он, кстати?

Я мрачнею, тычу большим пальцем вниз.

— Там.

Возвращаюсь на скамейку, приваливаюсь головой к подрагивающему в такт работе винтов борту вертолета и закрываю глаза… Но поспать у меня не выходит. «Стакан» трясет, он ощутимо кренится, разворачиваясь. Вижу сосредоточенное лицо Киверова, напряженно вглядывающегося в окно. Майор что-то высматривает внизу. Вертолет с натугой ползет вверх — это чувствуется по тону усилившегося рева двигателей.

Анисимов и Григоренко спят. Егерь разговаривает сам с собой, блаженно улыбаясь. Перебираюсь поближе к Киверову, взглядом спрашиваю — что случилось?

— Караван! — кричит мне в ухо майор. — Уходит в горы! Летуны запрашивают разрешение на атаку!

Спрашиваю:

— Духи?

— Или контрабандисты, — кивает он в ответ и странно ежится.

Я задаю вопрос, который давно беспокоит меня:

— А что будет с телом лейтенанта? А Викулова? Что будут отправлять на родину?

Майор снова ежится, отвечает неохотно, сквозь зубы:

— Викулов сгорел, там только пепел. А вот с лейтенантом… Тебе лучше не знать, парень. Они, — следует кивок за окно, — считают это доблестью — отрезать у мертвого врага уши, нос, переломать руки-ноги… Твари, мать их! Одно радует: лейтенанту уже все равно…

«Стакан» закладывает вираж и увеличивает скорость. Неожиданно десантный отсек наполняется грохотом — это «работают» подвесные блоки, выпускающие неуправляемые авиационные ракеты С-5. Значит, вертолетчики обнаружили цель и «окучивают» ее.

Через какое-то время грохот стихает. Пилот поворачивает к нам мокрое от пота лицо и показывает большой палец.

— Накрыли, — говорит Киверов. — Ну и хвала аллаху, воздух будет чище.

Его слова глушит резкий звук удара. Вертолет подбрасывает в воздухе, точно автомобиль, попавший на полной скорости колесом в яму. Басовитый клекот двигателя сменяется неприятным воем. Проходит несколько секунд и мы начинаем резко терять высоту. Из «веранды» в отсек перебирается стрелок-оператор.

— «Игла», — кричит он в ухо Киверову. — Двигатель поврежден! Давление масла падает! Будем пробовать дотянуть до Чарикара. Если что, пойдем на экстренную. Держитесь!

Мы специальными ремнями пристегиваем Егеря к лавке, рассаживаемся сами. Я защелкиваю пряжку на животе и смотрю в окно. «Стакан» идет совсем низко, бурая пятнистая земля мелькает внизу со страшной скоростью. Самое печальное, что вертолет постоянно теряет высоту. Двигатели уже даже не воют — визжат, пытаясь удержать тяжелую машину в воздухе. В итоге им это не удается. Ми-24 чиркает брюхом о камни, потом как-то сразу, резко и грузно, оседает на землю и ползет по ней, издавая жуткий скрежет.

— Покинуть отсек! — орет, побледнев, стрелок-оператор. — Прыгайте!!

Киверов отстегивается, мы делаем то же самое. Майор распахивает дверцу. Я жмурюсь — в лицо бьет жаркий воздух, наполненный пылью. Мимо проносятся рыжие глыбы известняка. Прыгать придется прямо на них. Я бросаю растерянный взгляд на Киверова.

— Скалы! — он указывает вперед. Там, в сотне метров впереди и вправду скалы, отвесная стена, уходящая в голубое небо.