Вошедшие в ковчег - Кобо Абэ

Если взять бешеное презрение Тупого Кабана ко всем окружающим, растворить его, выварить и кристаллизовать, как раз и выйдет, наверное, теория адъютанта. Надо ее понять и отвергнуть, тогда появится надежда на спасение. Но, если вдуматься, не тем ли занимался и я сам, того не осознавая? Разве моя пассивность, мое нежелание выпускать из рук сертификаты не сводятся к тому же? Если меня в этом обвинят, мне будет нечего возразить. И продавец насекомых, и зазывала неоднократно указывали на мое стремление отгородиться от всех. Так оно и есть на самом деле. Фактически я все равно что подписывал один за другим смертные приговоры, вынесенные без суда и следствия. Трудно сказать, что более жестоко. Во всяком случае, у меня нет права осуждать «отряд повстанцев». Сначала мне следует осудить, уничтожить самого себя.

— Но если действовать только методом исключения, эффективность будет низкой, и ничего не получится. — Зазывала, видимо желая как-то разрядить обстановку, щелкнул пальцами и стукнул рукой по перилам. — Наоборот, нужно составить список людей, которые нам необходимы: врачи, медсестры, специалисты по компьютерам, автомеханики...

— После взрыва ядерной бомбы компьютеры уже не понадобятся, — сказал Сэнгоку сдержанно, но в его словах слышалась издевка. — Под воздействием электромагнитных волн они выйдут из строя.

— В этой области все уже предусмотрено, — ответил адъютант. — Среди членов отряда есть и повара, и статистики, и специалисты по сельскому хозяйству. Плотники, штукатуры, дзюдоисты-разрядники, мясники, специалист по приготовлению сладкого картофеля, фотограф, а наш командир обладает огромными способностями к подавлению бунтов.

Называя троих последних, адъютант явно хотел продемонстрировать свою осведомленность, а заодно и поддеть нас. Меня действительно задело то, что я оказался в этом списке после мясника и прочих.

— Если нужны фокусники, тут я мастер, — сказал зазывала.

— Это здорово, — заключил адъютант и тихо закрыл телефонную книгу. — Без фокусов тоже не обойтись. Чтобы выжить, нужны не только предметы практического пользования. В любой войне нельзя забывать и о душе. Душевное довольство — лучшая из наград. Ну вот, это и есть наш суд.

— Я тоже торговал мечтами. — Продавец насекомых посмотрел на меня пристально, словно вглядывался во тьму. — Остальные юпкетчеры, наверное, так и остались в джипе.

— Одними мечтами не обойдемся. Нужны еще ножи, нужны еще пистолеты, нужен еще и унитаз. — Зазывала внезапно вскочил на ноги. Его прямо трясло от напряжения. Потом, глубоко вздохнув, снова сел. — Останься мы здесь, и не будет никакой необходимости добывать деньги. Если мы перечеркнем прошлое и всё начнем сначала, не будет дающих взаймы, не будет и берущих. А сделай хоть шаг отсюда — там повсюду играют в прятки должники и кредиторы. Перечеркнуть прошлое и всё начать сначала — даже представить себе невозможно, как это прекрасно.

— Мне нужен еще и воздух, — снова повторила женщина задумчиво.

— Потому-то и послали людей на охоту за самками. Женщина — она чем моложе, тем интереснее. Вы так не думаете, командир? Юная девушка напоминает влажную бумагу. Это же так приятно — медленно нагревать ее на огне, пока она не запылает. Да, уже поздно, как же быть с лекарством? Нужно, чтобы разведчик разузнал, что со связным, которого послали за врачом, и как идут поиски. Мог бы я попросить вас, командир, отдать приказ?

Кивнув, продавец насекомых поднялся. Погладив большим пальцем золотой значок на груди, он с сомнением посмотрел на подростка, стоявшего у бочек, опустив голову, и тяжело, как астматик, задышал.

Заскрипела железная дверь люка, послышался вопль. Сдавленное дыхание продавца насекомых вырывалось наружу, не выливаясь в слова.

— Помогите, спасите! — Ввалившийся снаружи подросток полз на четвереньках по верхней площадке. Это был тот самый, в красной куртке, которому женщина угодила стрелой в ухо. Кровь еще, кажется, не остановилась, ухо покраснело и сильно вспухло. — Его жрут собаки, помогите!

— Что такое, откуда он взялся? — Адъютант очень проворно для своих лет вскочил на ноги, потом снова наклонился, послюнил пальцы и потер лоб. Наверное, магический жест, чтобы снять напряжение. Я вспомнил, что так же делала моя покойная мать. — Спустись, не бойся.

— Помогите, прошу вас, его загрызут собаки!

— Послушай, разведчик, почему ты сделал ложное донесение? — Продавец насекомых неожиданно выпрямился, голос его зазвенел. — Ты доложил, что подозрительных личностей не обнаружил. Разве эти люди не подозрительны? В чем же дело?

— Прошу прощения. Мне никто о них не говорил. — Разведчик «А» стиснул зубы.

— Он ни о чем не спрашивал, — бросил надменно Сэнгоку.

— Во всем виноват я, мне следовало сообразить, что эта компания не будет помогать нам. — Адъютант сделал десять шагов в сторону бочек и уставился в пол. — Здесь следы крови. Мой недосмотр. Кто его ранил?

— Я... — Женщина подняла над головой самострел.

— Вот оно что. Значит, эти люди не захотели с нами сотрудничать, а разведчик пренебрег своими обязанностями. Наказание должны определить вы, командир.

— Сделайте что-нибудь, его же там загрызут собаки! Если он погибнет, это же убийство, неужели не понятно? Прошу вас...

— Заткнись! — Продавец насекомых напряг шею, будто для того, чтобы удержать поднятую вверх огромную голову. — Новыми трупами нас не напугаешь. Разведчик, стащи сюда мальчишку. Стащи сюда! Я заставлю его признаться, где спрятались девчонки.

— Не знает он. — Голос разведчика звучал совсем по-мальчишески. — Он знает только про своего дружка, с которым бежал.

Подросток в красной куртке подхватил:

— Он верно говорит. Мы вдвоем бежали. Вместе бежали, а теперь вон что вышло.

— Командир, мне кажется, вам лучше не отменять уже отданного приказа. — Адъютант, сжав пальцами переносицу и опустив голову с таким видом, будто сожалеет о какой-то потере, вернулся к унитазу.

— Сам знаю. — Продавец насекомых выхватил из-за пояса пистолет. Расставив ноги пошире, взвел курок. — Стащи его сюда поскорей, я заставлю его во всем признаться.

Взяв метлу наперевес, разведчик послушно направился к лестнице. Подросток в красной куртке встал на колени и, вытащив цепь, повернулся к нему вполоборота. Звук металла, скребущего по полу, заставил меня содрогнуться. Я весь сжался, представив себе, как огромный кухонный нож вгрызается в мою кость. Парень в красной куртке крикнул:

— Не подходи!

— Спускайся, прошу тебя.

— Просить должен я.

— Приказ же.

— Заложил меня!

— Не прав ты, ошибаешься!

Оглушительный грохот. Эхо покатилось, как пинг-понговый шарик. Это продавец насекомых выстрелил из пистолета в потолок. Терпко запахло порохом, будто жгли какие-то лекарственные травы. Подросток в красном, уже раненный стрелой, затрясся от ужаса.

— Стаскивай его вниз. Заставь его во всем признаться, пусть даже придется вогнать ему в задницу метлу. Если он не заговорит, Капитану плохо будет. Пусть хоть подохнет, щенок, не беспокойся, с трупом мы разберемся.

Что он имел в виду, сказав, что Капитану будет плохо? Продавца насекомых было не узнать — не зря же он сам говорил, что огнестрельное оружие меняет человека.

— Не спустишься вниз, тебя убьют! — крикнул разведчик.

— Не знаю я ничего, не знаю, тебе-то это известно.

Подросток в красной куртке как-то разом обмяк и соскользнул вниз по приставной лестнице. И упал на голубой тюк.

— Это же труп! — предостерег его разведчик.

Парень стремительно вскочил и, отбежав на несколько метров, снова повалился на пол.

— Врежь-ка ему, — деловито приказал адъютант. — Делай, что тебе сказано.

Разведчик ручкой метлы ткнул подростка в красной куртке в пах.

— Больно!

— Признавайся, тебе говорят!

— Не знаю я ничего, в чем же мне признаваться?.. Больно...

— Эй, хватит! — Женщина взглянула на адъютанта. Ее глаза горели ненавистью. Лучше бы она изобразила безразличие, больше было бы пользы. Если он разгадает ее чувства, добра не жди.

— Но так просто взять и отменить только что отданный приказ непедагогично. Кроме того, выполняя приказ, подчиненный не имеет права критиковать его. Обсуждать приказ не разрешается.

Подросток в красной куртке рыдал. Разведчик, весь в поту, беспрерывно тыкал ручкой метлы в пах своей жертвы.

— Если он и вправду ничего не знает, сколько ни пытай, признаваться-то ему все равно не в чем. — Зазывала, прикрыв лицо руками, исподтишка наблюдал за допросом.

— Кажется, это потребует немало времени. — Ходивший вокруг унитаза адъютант остановился и следил за выражением лица продавца насекомых. Тот слегка кивнул, но остался бесстрастным, словно надел маску. — А пока что я пойду в третье помещение... Хотя нет, как же оно называется? То помещение, куда ведет подъемник...

— Называйте как угодно.

— Ну что ж, пусть будет Большая столовая, подходит? Она раза в четыре больше нашей конторы у мандариновой рощи. Там неудобно готовить пищу, и санитарные нормы нарушаются. Как ни печально, сегодня на завтрак опять рыба. Два бывших мясника, вооружившись кухонными ножами, уже стоят наготове. Итак, откланиваюсь.