Любовь и фантастика (сборник) - Марина Дяченко

И снова поклонился, подметая рукавом рясы цветочный орнамент на плитках пола.

Рано утром он ушел, увозя обещанную канистру солярки и оставив на краю фонтана увядающий белый цветок.

* * *

– Сеньора! Побежденный рыцарь у ворот!

Медленно, с подобающей случаю надменностью я вышла на крыльцо и остановилась, пораженная.

Весь двор был запружен повозками. Узлы и ящики, канистры и бочонки, овцы и мулы, и множество того, что Аманесер именовал емким словом «ресурсы». И среди этого великолепия – побежденный рыцарь.

Без доспехов, в простой дорожной одежде, он все равно был огромен. Возможно, он мог считаться переходным звеном от рыцаря к великану; такого я не решилась бы взвешивать – жалко весов. Да и не нужны были дополнительные измерения, чтобы узнать в нем, этом побежденном рыцаре, человека второго порядка.

У него были широкие скулы и высокий лоб с налипшими черными прядками. Правый глаз – карий, угрюмый. Левый – поврежденный: черная дыра с поблескивающим изнутри фотоэлементом. Мускулистые руки и плечи, мощный торс и узкие бедра. Левая нога отрублена по колено, из переплетения тканей и кабелей торчит суковатая палка, небрежно обмотанная изолентой.

– Прекрасная донна Клара, – голос у побежденного рыцаря был под стать фигуре, низкий и раскатистый, – исполняя приказание Аманесера, рыцаря рассвета, вызвавшего меня на честный поединок и одолевшего твоим именем, приношу к стопам моим все имущество мое, а также самое жизнь. Распоряжайся ими, как сочтешь нужным!

И он поклонился, чуть менее грациозно, чем недавно монах, но это и не удивительно – с отрубленной-то ногой! За секунду до поклона он занес правую руку за голову, а потом, склоняясь, вытянул ее перед собой, будто предлагая мне что-то. И замер в таком положении. Совсем замер – так могут застывать только люди второго порядка.

Выждав минуту, я сошла с крыльца и, осторожно обходя лошадей и мулов, подошла поближе.

Я остановилась в шаге от побежденного. Он стоял, согнувшись чуть ли не вдвое, и в этом положении голова его была чуть выше моей головы. Он смотрел в землю; ко мне была обращена макушка коротко стриженых, слипшихся «ежиком» волос. На ладони, обтянутой грубой боевой перчаткой, лежала маленькая вещь, о которой я уже догадалась, что это.

Преодолевая невольный страх, я заглянула рыцарю в лицо. На висках его темнели круглые синяки. Правый глаз смотрел в пространство. На месте левого была абсолютная тьма. Ни один мускул не сокращался.

Контакты на висках, подумала я. Что с ним проделал Аманесер, прежде чем послать ко мне? Побежденный рыцарь стоял, склонившись в «поклоне верности» – жесте безграничной покорности и полного доверия, с которым люди второго порядка когда-то обращались к своим инженерам…

Я обошла рыцаря кругом. Разъем обнаружился за правым ухом. Вертикальный разъем, вроде как замочная скважина. Сейчас, согласно древней традиции, мне надлежит вставить чип на место и сказать побежденному, что его присяга принята…

Я снова обошла преклоненного – еще и еще. Слуги наблюдали за мной в священном ужасе. Мулы ревели, требуя воды и покоя.

Я протянула руку и вырвала чип из одетых в перчатку пальцев.

– На верстак, – скомандовала слугам, указывая на побежденного рыцаря. – Вынуть аккумулятор, да поживее!

Слуги повиновались.

Вечером того дня у нас уже была отличная дальнобойная пушка, способная снимать моховых звезд – да и вообще, кого бы то ни было – чуть ли не с вершины холма.

* * *

Я рассказывала Аманесеру обо всем, что происходило в доме. Не знаю, много ли он слышал – половинки мутного зеркальца плохо держали сигнал. Иногда я могла видеть рыцаря, как будто он был рядом, и слышала голос, произносящий мое имя. Иногда я видела только туман и слышала только атмосферные разряды.

Каждую ночь я оставляла свечку на окне – чтобы мой рыцарь мог увидеть ее издалека.

Побежденные приходили один за другим, порой каждый день, порой с интервалом в долгие недели. Среди разнообразных рыцарей и оруженосцев попадались колдуны – этих я выходила рассмотреть поближе. К сожалению (а может быть, к небывалому счастью) Аманесер жестко программировал их, прежде чем отправить ко мне: у всех, кого он присылал, имелись следы от контактов – круглые синяки на висках, иногда на лбу. Бедняги являлись, часто истощенные, забывшие о воде и сне, одержимые одним желанием – принести мне свою покорность вкупе с имуществом. Я отпускала их: мне стоило только сказать «Ты свободен», как осмысленное выражение возвращалось в их глаза. Но если кодовое слово говорил кто-то другой – или если мой голос оказывался охрипшим от фруктового льда, как это случилось однажды в полдень, – запущенная Аманесером программа продолжала работать…

Когда пришельцы оказывались людьми из плоти, я всегда предлагала им помощь – услуги лекаря, еду и воду, кров на ночь. Они смотрели на меня в ужасе и почти всегда отказывались.

– Прекрасная донна Клара! Исполняя приказание Аманесера, рыцаря рассвета, вызвавшего меня на честный поединок и одолевшего твоим именем…

– Прекрасная донна Клара! Исполняя приказание Аманесера, рыцаря рассвета…

– …приношу к стопам моим все имущество мое, а также самое жизнь…

– Прекрасная донна Клара…

Два раза на холме появлялись моховые звезды и один раз – костлявый аббат. Пушка работала безотказно. В поклаже одного из побежденных нашелся тюк великолепного табака – я выпускала колечки дыма и ждала, когда вернется Аманесер.

* * *

– Сеньора! Побежденный рыцарь… тьфу, это оруженосец… у ворот!

Я со вздохом поднялась с подушек. Заложенная Аманесером программа требовала, чтобы побежденный приносил свою верность лично мне. Передавать благосклонность через слуг было бесполезно и негуманно – рыцари, оруженосцы или колдуны продолжали стоять у порога под палящим солнцем, ожидая донну Клару собственной персоной. Один старый изможденный колдунишка, которого я заставила подождать каких-то полчаса, помер, едва получив свободу. Стоило мне отпустить его на все четыре стороны, как он облегченно вздохнул и рухнул в пыль…

А сегодня с утра припекало, как в аду. Я накинула кружевную мантилью и вышла на крыльцо чуть поспешнее, чем всегда.

Было тихо – если сравнить с тем тарарамом, который обычно поднимался всякий раз, когда в ворота стучал побежденный. На этот раз посреди двора стоял ровно один мул, нагруженный двумя тюками, а рядом с ним – человек первого порядка, тощий чернявый юноша со шляпой в руке.

Он не был запрограммирован – это я поняла с первого взгляда. Он был напуган, измучен, может быть, слегка побит – но у него не было ни синяков на висках, ни программы в мозгу. Поэтому при виде меня он не завел, как положено, «прекрасную донну Клару», а замер, разинув рот, будто от сильного удивления.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});