Добро пожаловать в ад - Майкл Корита

В трубке повисла долгая пауза.

— Для чего? — наконец спросила она.

— Его зовут Кол Гамильтон. И, очень может быть, он тоже во всем этом замешан.

— Для чего вам это нужно? Почему вы спрашиваете о нем?

— В свое время, пять лет назад, суд назначил его защищать Энди Дорэна. После чего, как нам удалось выяснить, он устроился на работу в адвокатскую фирму твоего мужа.

— Но какое это имеет значение? Я имею в виду, для вас?

— Это может оказаться очень важным, поверь мне, Карен. Суди сама: Мэтт Джефферсон в том давнем деле был основным свидетелем, а его адвокат сразу после того, как его осудили, переходит работать к твоему мужу… Мы обязаны выяснить, почему это произошло. Именно поэтому я и обратился к тебе с такой просьбой.

— Ты подозреваешь, что Алекс взял его к себе на работу из-за того, что произошло с тем убийцей? Как его… С Дорэном. Ты подозреваешь… — Голос ее зазвенел.

— Я подозреваю, что ему известно нечто очень важное для нас, Карен. Но сейчас мне просто нужно выяснить дату, когда фирма твоего мужа взяла его на работу.

— Нет уж, Линкольн, я хочу услышать от тебя, что, по твоему мнению, произошло. Что-то подсказывает мне, что ты собираешься обвинить Алекса в чем-то ужасном…

В трубке снова повисла гнетущая тишина. Так прошло десять секунд, двадцать. Мы оба молчали.

— Ну? — произнесла наконец Карен.

— Ты должна понять одну вещь: кто бы ни убил твоего мужа, у него была для этого причина. Понимаешь? Очень важная причина.

И снова тишина. Какое-то время Карен молчала, словно взвешивая мои слова. Я даже зажмурился, до такой степени мне было жалко ее — ведь я не мог не понимать, что стоит за моими словами и как это выглядит в ее глазах. О господи!

— А тебе известно, что они сделали с ним? — выдохнула она. — Ты хоть представляешь себе ту адскую боль, те ужасающие мучения, через которые ему пришлось пройти?! И вот теперь ты говоришь мне, что должен, мол, что-то там проверить?!

— Нет, Карен, все не так. Проклятье, я совсем не это сказал. И совсем не это имел в виду. Господи помилуй, конечно, это было ужасное, зверское убийство — но кто бы ни совершил его, у него должен был быть мотив! Именно об этом я и говорил.

— Мне вообще не следовало обращаться к тебе!

— Карен, послушай, я ведь только хочу тебе помочь. Поверь, у меня и в мыслях не было пытаться очернить твоего мужа. Я просто старался…

— Это неправда, Линкольн. Ты ненавидел Алекса. Впрочем, я тебя понимаю. И не виню тебя, Линкольн, потому что действительно понимаю, но… Все равно мне не следовало просить тебя о помощи. Но тут я сама виновата. И не виню тебя, Линкольн, но действительно считаю, что тебе не следует дальше заниматься этим делом. Это… это неправильно. Тем более сейчас, когда полиция считает тебя главным подозреваемым.

— Но ведь ты-то понимаешь, что это абсурд. Ты не можешь этого не знать.

— Все равно, даже при этом тебе нужно бросить все и держаться подальше от этого дела. Это несправедливо ни по отношению к тебе, ни по отношению к моему мужу. Мне следовало с самого начала об этом подумать, но я… Словом, прости, что втянула тебя во все это, я не должна была этого делать.

— И как прикажешь это понимать? Ты хочешь, чтобы я бросил расследование? Чтобы просто сложил руки и сидел в стороне, да? Послушай, Карен, мы уже подошли к разгадке совсем близко. На целую милю ближе, чем Тарджент. Ты же не можешь требовать, чтобы я все бросил на полпути. Да еще когда этот тип до сих пор на свободе, а копы не хотят даже слышать о нем.

— Детектив Тарджент наверняка найдет его. Он справится с этим делом, вот увидишь. Собственно говоря, я считаю, что он и должен этим заниматься.

Джо давно уже прислушивался к нашему разговору, привлеченный неожиданным и неприятным поворотом. Я бросил на него отчаянный взгляд, словно умоляя о помощи, совсем упустив из виду то, что он попросту не слышал, что говорила мне Карен.

— Может быть, ты по крайней мере выяснишь, когда Кол Гамильтон…

— Нет, Линкольн. Я не буду этого делать. И не проси. Разве ты не слышал, что я сказала? Этому нужно положить конец. Ты обязан остановиться. И потом, к чему тебе это? Я хорошо знаю Кола — он прекрасный, порядочный человек… такой же, каким был мой покойный муж.

Голос Карен дрогнул и оборвался. Она положила трубку.

Глава 26

В сердцах я швырнул трубку на рычаг и повернулся к Джо.

— Мы только что получили расчет.

— Чья идея? Тарджента?

— Он наверняка придет в дикий восторг. Но вообще-то это была инициатива Карен. Ей не очень пришлось по душе наше предположение, что эта сволочь, ее покойный супруг, чем-то заслужил ненависть того типа, который его прикончил.

— Не могу сказать, что так уж сильно удивлен.

— Но мы не ошиблись, Джо, он и есть тот, кто нам нужен. И мне плевать, что она не хочет даже слышать о том, что ее драгоценный муж сделал какую-то подлость. Разве сейчас это имеет какое-то значение?!

— Она любила его, Линкольн. И неважно, что он уже мертв, она не позволит марать его доброе имя, тем более тебе.

Я вместе со стулом откатился в сторону и покачал головой. Просто не верится! Сначала Карен сама втянула меня в эту историю, умоляла ей помочь и заставила-таки взяться за расследование. Несмотря на то что я сопротивлялся изо всех сил, она убедила меня взвалить на себя труд найти ее пасынка — в результате чего мне сейчас дышат в затылок полицейские из двух штатов сразу, — и в конце концов я все-таки уступил потому, что хотел ей помочь. Решил, что обязан это сделать, что это мой долг. И вот теперь она сама требует, чтобы я бросил это дело. Говорит, что мне не следует ввязываться во все это. Проклятье, можно подумать, я сам этого хотел! А где она была, когда какой-то подонок, назвавшись моим именем, нанял второго такого же подонка с выданной в Индиане лицензией частного детектива? Сидела в своем шикарном доме, дожидаясь, пока я приеду и ей помогу? Бог свидетель, я из кожи вон лез, чтобы ей помочь. И она принимала эту помощь как должное — до той минуты, когда я впервые высказал предположение, что ее покойный супруг был кто угодно, только не святой.

— Жаль, что она не успела увидеть свое сокровище в истинном свете, — проворчал я. — Я-то видел его насквозь, а уж Дорэн… Да, бедняга Дорэн, наверное, смог оценить Алекса Джефферсона во всей его красе. Не означает ли это, что на самом деле Дорэн вовсе не такое чудовище и порождение ада, как нам кажется, — просто он успел увидеть настоящее лицо Джефферсона. А Карен оказалась не способна на это.

— Зато она знала его с той стороны, с которой ни ты, ни Дорэн не могли его знать, — мудро заметил Джо.

— Ну да, со стороны фасада, разумеется, — фыркнул я. — Держу пари, она так и не узнала, каким он был на самом деле.

Джо смерил меня суровым взглядом — уже по тому, как сузились его глаза, было заметно, что он возмущен.

— По-твоему, если человек — подонок, так он подонок во всем и всегда? И ты не допускаешь, что даже в подонке рядом с дурным может быть что-то хорошее?

— При чем тут твои философские выкладки насчет каких-то там разных сторон в его характере, которые один видел, а другой нет? Он ведь отправил невинного человека в тюрьму, не забывай. По-твоему, это всего лишь проявление дурной стороны его натуры, так, что ли? То есть, послушать тебя, покойный Джефферсон был весьма достойный человек — ну, если бы не это маленькое происшествие, да?

— Послушай, не горячись. Мы ведь с тобой еще не знаем всех обстоятельств этого дела. Но мы еще и не закончили, верно?

Я не ответил.

— Кстати, у нас с тобой на сегодня назначена встреча с прокурором, который участвовал в деле Дорэна, — напомнил мне Джо. — Может, хочешь, чтобы я отменил ее? Решил оставить все Тардженту — пусть, мол, сам распутывает это дело?

— Во сколько эта встреча?

— Через полтора часа. Он несколько раз подчеркнул, что сможет выкроить для нас всего несколько минут.

Я встал.

— Тогда нам лучше поторопиться, Джо.

Прокурор округа Эштанбула, Джордж Хилльярд нисколько не походил на прокурора. Скорее его можно было принять за парня, работающего на ферме, где выращивают рождественские елки, который в летние месяцы, оставшись без дела, подрабатывает тем, что своими руками любовно мастерит мебель. Высокий, почти двухметрового роста, с телом, напоминавшим массивный, грубо обтесанный деревянный чурбан, но в котором даже самый придирчивый взгляд не смог бы обнаружить ни капли жира, с густой, окладистой бородой. Само собой разумеется, на нем был костюм, однако пиджак висел на спинке стула у него за спиной, а распущенный узел галстука съехал куда-то за ухо. Мы с Джо чинно уселись рядышком на стульях, таких низеньких, что оттуда мы взирали на Хилльярда снизу вверх, словно на восседавшего на троне монарха. Я невольно скосил глаза туда, где были ножки его стула, гадая, уж не надставил ли он их специально, чтобы добиться подобного эффекта.