Джено и белая руна золотого сокола - Муни Витчер

Эулалия тоже нервничала:

— Что-то не так. Я чувствую.

Джено и Рене бросили взгляд на Агату и Ламбера. Те были бледнее бледного.

В какой-то момент Аноки Кериоки отпустил одну руку. Она повисла на веревке, которая уже почти порвалась.

Все, кто наблюдал за этим, не на шутку испугались.

Боб Липман отчаянно закричал, и этот крик был подхвачен сильнейшим порывом ветра, который ударил его о скалы. Веревка начала рваться, и мысленная энергия антея обратилась в огонь: спиккафило, уже давно предоставленный самому себе, загорелся. Желтый людоед воспламенился, заметавшись из стороны в сторону, словно на морских волнах.

Для псиофов, антеев и сапиенсов, продолжавших в ужасе наблюдать, Боб был лишь маленькой точкой в небе. Они увидели, как он мешком падает вниз, а людоед исчезает меж горных вершин, пожираемый пламенем. Тело антея рухнуло недалеко от конюшни.

В тот же миг Аноки открыл глаза и увидел происходящее с высоты полета. Его змей тоже едва не воспламенился. Достигнув правого буйка, Аноки быстрым движением вернул ДРУГУЮ руку на почти разорвавшуюся веревку, ослабил мысленную энергию и стал плавно и ровно снижаться, пока наконец не коснулся земли.

Все, как обезумевшие, бросились к конюшне. Первыми прибежали Агата, Ламбер и парочка псиофов. Потом подоспела мадам Крикен в сопровождении Рене, Джено и сапиенсов.

— Назад, отойдите все назад! — приказал Стае Бендатов, подбегая к Бобу.

Набир закрыл Джено глаза, Рене застыл со сложенными крыльями. Агата и Ламбер, плача, обнялись.

Доротея крепко прижала к себе Суоми:

— Сейчас я тебе по-настоящему завидую. То, что мы видим, ужасно.

— У меня нет зрения, но это не значит, что я не вижу. Я чувствую смерть. Боба Липмана больше нет в живых, — сказала финская девочка слабым голосом.

Мадам Крикен сняла с плеч красную пелерину и накрыла ею мальчика.

— Какая трагедия! Бедный Боб! — сказала она искренне.

Стае поднял тело на руки и понес его в Аркс.

— Никому за мной не ходить! — приказал он.

Аноки Кериоки примчался, держа веревку от своего зеленого дракона.

— Кто-то испортил все спиккафило. Смотрите! — Трагедия, случившаяся с Бобом, не позволила Аноки в полной мере ощутить радость победы оттого, что он выдержал Контра Унико.

Маленький Оскар залаял и зарычал.

Эулалия взяла у Аноки веревку и с удивлением отметила:

— Обрезана. Но кто это сделал?

Набир пробивался сквозь толпу, чтобы вернуться на Туманный луг. Подойдя к бетонным плитам, он проверил веревки. На всех были маленькие надрезы. На всех, кроме стрекозы.

— Это заговор! — закричал он.

Подоспевшая мадам Крикен, задыхаясь, недоверчиво сказала:

— Как же получилось, что только один не испорчен? Именно стрекоза! — воскликнула она и посмотрела на Аноки.

— Я не знаю, — грустно ответил Красный Волк.

— Но ты ведь тоже его выбрал. Почему? — настаивала Эулалия Страбикасиос.

Красный Волк часто дышал, смерть Боба сильно потрясла его.

— Да, мы с американцем не были друзьями. Но я никогда не думал о мести. Поверьте мне, — ответил он, чуть не плача. — Я сиу!

Набир взял краснокожего за плечи:

— Вам с Бобом было известно, что только стрекоза исправна. Ты должен сказать правду. Боб мертв. Не глумись над смертью!

— Аноки тут ни при чем, — вступился за него Джено Астор Венти. — Я в этом уверен. Он никогда бы не сделал ничего подобного!

Волшебники и алхимики, медиумы и шаманы, окружив юного краснокожего, молча ждали от него объяснений.

Аноки, вытянув руки вперед и обратив взор к небу, крикнул:

— Я не убивал Боба Липмана. Я не портил спиккафило! Клянусь перед всеми!

У Эулалии начался тик. Она заговорила грудным голосом:

— Веревки были подрезаны маленькими ножичками, которых в Арксе нет.

— Мятежники!!! — раздался надрывный крик волшебницы.

— Да, возможно, это были псиофы, возглавляемые Габором! — Мадам прижала руку к сердцу. Она прекрасно помнила, что оскураб предсказывал кровь и смерть.

Пока Крикен говорила, Рене внимательно наблюдал за Агатой и Ламбером, которые стояли поодаль и продолжали переговариваться.

— А вы? Вы ничего не знаете? — обратился он к ним, встряхнув крыльями.

Все повернулись к двум антеям, а Оскар зарычал.

Агата заплакала и спрятала лицо в ладошки. Ламбер, мгновенно покраснев, продолжал молчать.

Мадам Крикен ощутила щелчок в голове, словно это было какое-то послание, экстрасенсорное восприятие.

— Агата Войцик, ты что-то знаешь? — спросила она. — Не хочешь ничего сказать?

Полька плакала.

— Я чувствую, тебе есть что рассказать. — Мадам Крикен медленно подходила к ней.

Ламбер де Соланж понял, что если подругу загонят в угол, то на этот раз ее окончательно исключат из Аркса.

— Это был я, признаюсь, — неожиданно выпалил мальчик, поразив всех.

Мадам Крикен почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. У нее подогнулись колени, и она зашаталась. Набир успел подхватить ее.

— Что ты сказал? Повтори! — почти простонала Крикен.

— Это сделал я, — повторил Ламбер, вытаскивая из кармана маленькое орудие преступления. — Вот этот ножичек.

— Что ты говоришь? Почему? — Крикен схватила племянника за грудки и встряхнула.

— Я хотел, чтобы только Боб стал псиофом и поэтому… — Ламбер де Соланж с ужасом взглянул на тетю.

Мадам со всего маху залепила ему пощечину. Оплеуха была такой сильной, что на щеке у мальчика отпечатались следы ее пальцев.

— Это, без сомнения, не предусмотрено ни одним кодексом Аркса. Но я не только суммус сапиенс, я твоя тетя. А значит, накажу тебя, как ты того заслуживаешь! Преступникам среди нас не место. Ты вернешься домой, и ноги твоей больше в Арксе не будет. Это наказание пожизненное. Ты спровоцировал смерть своего сверстника! Ты отдаешь себе в этом отчет?! — Марго была вне себя. Набир и Джено подхватили ее под руки и отвели от Ламбера.

Псиофы были ошеломлены смертью мальчика и понимали, что ожидает антея, нарушившего правило СК-АМ.6е.

Но Эулалия заподозрила, что, возможно, не вся правда выплыла наружу:

— Агата, ты ничего не знаешь?

— Нет. Я не…

Поступок Ламбера поразил антею. Он взял на себя всю вину. И именно Ламбер вмешался снова:

— Агата не могла ничего знать. Я действовал вместе с Бобом. Он должен был взять стрекозу, и тогда Аноки полетел бы на другом спиккафило, испорченном.

— Вы хотели убить меня! — закричал краснокожий, обхватив талисман.

Суоми и Доротея готовы были наброситься на Ламбера, но тут из Крепости разума вышли псиофы из Секты Повстанцев. Их было около пятнадцати, и они готовились к нападению.

Габор Гааг вышел вперед и обрушился на мадам Крикен:

— Ты погубила Боба Липмана! Твое безумие и жажда власти опустошают Аркс Ментис.

Союзники псиофы выступили в защиту своего суммуса сапиенса, хором опровергая обвинения Табора.

Набир Камбиль попытался приблизиться к бунтовщикам, чтобы объяснить, как все было на самом деле, но потоки огня устремились в небо. Восставшие маги использовали всю свою магопсихическую силу.

Чтобы остановить их, мадам Крикен воспарила над землей. Ее левитация удивила Рене, и он отправился в полет вслед за старой француженкой.

— Вы опять ошибаетесь. В этом нет моей вины. Спиккафило были испорчены… — Голос мадам Крикен утонул в раздавшемся вдруг грохоте.

Габор Гааг вместе с двумя мятежными колдунами создал три громадные пылающие сферы, которые накрыли большую часть Туманного луга и заволокли дымом спиккафило.

В ответ полетели раскаленные мечи.

Крикен приземлилась, а Рене расправил крылья и закружил на Габором.

— Остановись! — взывал он. — Эта война нужна только фон Цантару, он похитил…

Габор вытянул руки, и у него изо рта вырвался поток электричества и поразил крылья Рене, прежде чем мальчик успел сообщить правду о своих родителях.

Поняв, что Габор никогда не примет никаких объяснений, Рене крикнул Джено, чтобы тот бежал к конюшне. Встретившись там, братья вскочили на ипповоло и ринулись вперед, поднимаясь в небо сквозь пламя, пожиравшее его.

Сон. Ночной кошмар становился явью.

Два брата Астор Венти верхом на ипповоло, окруженные огнем мятежников. Их сердца бьются в такт.

— Только победив ненависть, мы сможем освободить наших родителей, — кричит Рене и встает на ипповоло.

Крылья его распахнуты. О, как красиво смотрится он на черном коне! С какой смелостью он бросил вызов судьбе! В этот момент уже ничто не способно остановить его. Джено почувствовал, что он никогда уже не будет одинок, и это придало ему сил. Он ликовал.

— Да, вместе! Вместе навсегда! — кричал он сквозь черный дым, затянувший и солнце, и горы.

Рене успешно уклонялся от горящих сфер, которые повстанцы метали с помощью телекинеза, и сбрасывал их вниз, поражая врага.