Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич

оставалась какая-то тленность, как будто за молодым князем вечно тянулось грязное облако.

Вдохни — и ощутишь аромат старого шкафа или комода викторианской эпохи, которые завалялись на чердаке. А потом ощущения забывались, как забывались старые и никому не нужные вещи. Вот таким был князь Романов.

При этом Андрей пользовался популярностью при дворе: нравился барышням, вызывал в отпрысках известных фамилий зависть. Русые кудри, голубые глаза, аристократическая стать — все идеально.

Только стоило князю исчезнуть, его сразу вычеркивали из памяти. СМИ, блогеры, известные культурные деятели, жадные до новостей сплетники — у всех случалась кратковременная амнезия. А потом Андрей появлялся вновь, и двор снова обсуждал его. Странная штука, непонятная.

Одновременно известен и неизвестен никому. Никого в столице и за ее пределами не волновало, как жил пусть и далекий, но претендент на трон. Разумеется, кроме его достопочтенной властной маменьки, Екатерины Павловны. Ведь та буквально грезила возвращением влияния семье. Любой ценой.

Меня же сейчас волновало лишь одно: появление Андрея за кулисами сцены. И реакция на него у Кати, которая отшатнулась на целый шаг, а после замерла запуганным зверьком и сжалась на глазах. Нормальные люди не вызывали в девушках подобных реакций. А князь вызывал — и не в первый раз.

Раньше я просто не обращал на это внимания. Как и все вокруг.

— В-ваша светлость, — голос Кати дрогнул, акцент усилился. Она склонилась в почтительном реверансе, ленты прижались к юбке.

Потемневший взгляд Андрея, жадный и немного дикий, мне совершенно не понравился.

— Князь, — холодно сказал я и быстро кивнул.

Никакого почтения, даже форму обращения я выбрал неверную. Специально. Взор голубых глаз метнулся от Кати ко мне, словно разбирая по косточкам, и Андрей противно ухмыльнулся одними губами. Чувство омерзения поднялось изнутри, осело желчью на языке.

— Как и всегда невежлив. Алексей совсем тебя разбаловал, — он дернул плечом, затем взмахнул рукой. — Впрочем, чего ожидать от… — щелчок пальцев заставил меня вздрогнуть.

Ублюдок. Бастард. Я ждал любого определения, которое часто ловил в укоризненных взглядах голубокровной толпы. Они всё знали. Или догадывались, потому что мы с Алексеем были неизменно похожи. Сколько правду ни прячь, она все равно выходила наружу.

— Неграмотного вояки, — закончил Андрей после длительной паузы, и я с шумом втянул воздух сквозь зубы.

— Прошу прощения, ваша светлость, — едко процедил я. — Нас в Сорбоннах и Гарвардах не обучали манерам.

Андрей коротко рассмеялся, отчего кулаки непроизвольно сжались. Желание съездить по холеному лицу демоническим шепотом пронеслось в голове, я даже шагнул к нему. Но замер, когда князь внезапно протянул руку и приказал:

— Подойди, Китти.

От слащавого «Китти» по венам растеклась жгучая лава из десятка негативных эмоций. Да еще сказанного таким интимным тоном, будто между этими двумя зрела какая-то грязная тайна. К моему большому сожалению, Катя подошла — молча и безропотно. Позволила Андрею прикоснуться губами к тыльной стороне ладони, погладить жилку на запястье, убрать рыжую прядь за ухо и стянуть полумаску, бросив ту куда-то в сторону конторки.

— Mon chéri [1], ты была невероятно хороша. Настоящее пламя свободы. Супруга канцлера, Луиза фон Каприви, поет тебе дифирамбы. Не терпится увидеть твое выступление в Мариинке и в Москве, — пропел Андрей, пока Катя все ниже опускала голову.

Меня вдруг затошнило от приторности комплиментов и реакции на них у Кати. Светлая кожа покрылась легким дымком розового румянца, а стоило ладони Андрея пройтись по оголённым участкам кожи на шее и ключице — вовсе часто задышала. Словно от возбуждения. Все стало ясно, когда князь упомянул театры, курируемые императорской семьей, и в сознании сложилась мозаика.

Катя — любовница Андрея. Вероятнее всего, давняя, как тысячи других балерин, стайками вылетающих из своих школ в надеждах на славу будущей примы. Юные барышни посещали балы, рестораны и различные мероприятия в страстном желании отыскать покровителя побогаче. Для будущей карьеры.

Судя по сегодняшнему танцу и отсутствию раскаяния у Кати во время нашего разговора, она нашла своего благодетеля.

— Не хочу прерывать столь милую беседу, ваша светлость, — я прервал воркование парочки, — у меня к барышне Земан есть несколько вопрос, насчёт сегодняшнего концерта. Особенно к ее наряду.

Лживая дрянь и кокотка — вот кто такая Катя. Неудивительно, что так испугалась появления Андрея. Он же испортил всю легенду про «спасителя».

У меня все внутри перевернулось, во рту собралась горькая слюна. Захотелось вытереть губы, помыть руки с хлором и отдать в химчистку мундир, чтобы дважды обработали те места, где наша одежда соприкоснулась.

— Барышня Земан останется со мной, — чуть жестче прежнего заявил Андрей и притянул Катю в объятия.

Князь скользнул кончиками пальцев по кромке выреза, затем приподнял за подбородок, погладил нижнюю губу. След от помады остался на коже. Я метнул испепеляющий взгляд на Катю, но та опустила веки и скрыла от меня выражение глаз. И молчала, хотя до появления Андрея была на редкость говорливой.

— Приказ его императорского высочества, — я развернулся.

— А я приказываю другое.

— Прошу прощения, ваша светлость, но я подчиняюсь только цесаревичу Алексею и его императорскому величеству, — мой щелчок по носу князю явно не понравился. Пальцы сжались на предплечье Катержины, отчего та зашипела тихонько.

Очередное желание сломать Андрею руку в пяти местах пришлось подавить усилием воли. Я моргнул, сбрасывая пелену гнева, и прикусил щеку изнутри, чтобы избавиться от навязчивой идеи расправы.

Что за реакция? Какое мне вообще дело до подстилки очередного Романова? Ради шлюхи карьерой не рискуют, а князь при любом раскладе с легкостью устроил бы мне неприятности.

Каждая клетка в теле заболела, организм сошел с ума и восстал против, стоило мне обозвать Катю ветреной девицей в мыслях. Одна часть бунтовала, рвалась вперед, уговаривала разодрать Андрея на куски. Другая негодовала на подобную реакцию, напоминала о принципах, подбрасывала все новые и новые фантазии.

Катя с князем в постели, волосы рассыпались по узкой спине. Свет мягко касался рыжих прядей, путался в них, чтобы потом озарить молочно-белую кожу. И раздражающе длинные мужские пальцы, которые пачкали пылью хрупкие изгибы. Разносили грязь по груди и плечам, но при этом она не прилипала к гладкой коже. Падала на пол, клубилась по углам, пряталась в щелях между стыками.

Я тряхнул головой, прогоняя видение, и вновь твердо посмотрел на Андрея. Втянул носом запах тлена и затхлости, который смешивался с дорогим одеколоном. Правда, никакие духи не перебили бы ароматы плесени, исходившие