Хозяева Земли - Эдвард Уилсон

Современная жизнь вносит разлад в мощнейшее стремление человека — стремление влиться в сообщество. Это побуждение, или, лучше сказать, настоятельную потребность, мы унаследовали от очень дальних предков. Человек — безнадежно племенное существо. Удовлетворить эту потребность можно по-разному (вариантов бесчисленное множество) — в кругу семьи, в этнической или религиозной общине, в политической партии, в клубе по интересам. В любой такой группе человек столкнется с соперничеством за более высокое положение, но также найдет доверие и единство — «фирменные знаки» группового отбора. Переизбыток перекрывающихся и постоянно меняющихся групп заставляет нас нервничать. Нам очень хотелось бы знать наверняка, какой же из них мы должны присягнуть на верность?

РИС. 24-1. Взаимосвязи в современном обществе гораздо обширнее и противоречивее, чем когда-либо раньше. На рисунке показаны социальные сети 140 студентов университета. Последний качественный скачок произошел с развитием Интернета и появлением таких социальных сетей, как, например, Фейсбук. (Источник: Nicholas Christakis and James M. Fowler, Connected: The Surprising Power of Our Social Networks [New York: Little, Brown, 2009].)

Пока мы так мучаемся, нами правят инстинкты, запутывая нас еще больше. Однако некоторые из них, если мы мудро последуем их велениям, могут нас спасти. Например, в нас заложена инстинктивная способность к сопереживанию. Мы можем, уже замахнувшись, сдержаться и не нанести удар. За последнее время проведено немало исследований, проливающих свет на функционирование моральных побуждений в мозге. Была сделана многообещающая попытка объяснить «золотое правило» нравственности — возможно, единственную заповедь, которую мы находим во всех организованных религиях. Оно лежит в основе всех этических рассуждений. Когда великого законоучителя и философа рабби Гиллеля попросили объяснить Тору за то время, пока он стоит на одной ноге, он ответил: «То, что ненавистно тебе, не делай другому, — в этом вся Тора. Остальное — комментарии».

То же самое можно было бы выразить словосочетанием «принудительное сопереживание». Оно означает, что люди, за исключением психопатов, автоматически чувствуют боль других. Как утверждает Дональд Пфафф в книге «Нейробиологические основы честной игры», мозг не просто состоит из разных отделов — в нем нередко протекают разнонаправленные процессы. Ученые все лучше понимают молекулярные и клеточные основы первобытного страха — реакции, возникающей под действием определенных стимулов. Когда есть предпосылки к альтруистическому поведению, его уравновешивает автоматическое «выключение» вызывающих страх мыслей. На фоне этой стычки двух процессов индивид, уже настроившийся враждебно и готовый к насилию, психологически «теряет» себя, отчасти отождествляясь с противником.

Мозг двуликого Януса, которым является наш вид, представляет собой сложнейшую высокоорганизованную систему нейронов, гормонов и нейротрансмедиаторов. Процессы, которые она генерирует, могут в зависимости от ситуации подхлестывать или же гасить друг друга.

Страх — это в том числе и поток импульсов через миндалевидное тело, которое содержит связи с нервными цепями, отвечающими одновременно за страх, память о страхе и подавление страха. Сигналы, проходящие по этим связям, соединяются и проходят в другие части переднего и среднего мозга. По-видимому, в то время как миндалевидное тело является источником страха как простой эмоции, более сложные чувства боязни перед конкретным человеком или объектом проистекают из центров обработки информации в коре головного мозга.

Еще одно подтверждение автоматического характера подавления страха и гнева обнаружено в нервных цепях передней поясной коры и островка, опосредующих эмоциональную реакцию на чувство боли. Выяснилось, что эти нервные цепи опосредуют не только реакцию на собственную боль, но и восприятие боли другого человека.

Пфафф — серьезный и выдающийся ученый — не спешит делать далеко идущие выводы из подобных фрагментов новейших исследований. Однако и он счел нужным сформулировать рабочую гипотезу, объясняющую это столь важное для понимания человеческого поведения явление. Практически бесконечный репертуар этически приемлемых поведенческих вариантов можно объяснить встроенным в мозговые цепи процессом размывания. Запускать его могут самые разные эмоции — страх, стресс или что-то иное. Для наглядности Пфафф приводит такой воображаемый пример:

«Эта теория состоит из четырех этапов. На первом этапе некто размышляет о том, не предпринять ли какое-то действие в отношении другого. Например, у мисс Эббот возникло желание ударить мистера Бессера ножом в живот. Прежде чем привести его в исполнение, мисс Эббот, как это свойственно людям, мысленно представляет себе развитие событий. Последствия, которые ее действия будут иметь для другого индивида, мисс Эббот — потенциальный субъект действия — способна понять, предвидеть и запомнить. На втором этапе мисс Эббот представляет себе объект действия — мистера Бессера. Наступает третий, критический этап — размывание границы между другим и собой. Мисс Эббот уже не видит перед собой истекающего кровью мистера Бессера с зияющей раной в животе. Она теряет представление о ментальной и эмоциональной разнице между своей и чужой кровью, своим и чужим животом. Четвертый этап — принятие решения. Мисс Эббот теперь вряд ли ударит ножом мистера Бессера, потому что

его страх стал ее страхом (или, если точнее, она отчасти разделяет страх, который испытывал бы мистер Бессер, знай он о ее зловещих планах).

Такое объяснение процесса принятия этического решения имеет один очень привлекательный для нейробиолога аспект: оно предполагает только потерю, а не приобретение или хранение информации. Усвоение и запоминание новой информации — сознательные и трудоемкие процессы, а вот ее потеря, по-видимому, не требует ни малейших усилий. Размывание границ личности, необходимость которого предполагает эта теория, можно объяснить гашением какого-либо из многих механизмов памяти. В приведенном выше случае с мисс Эббот и мистером Бессером потенциальный агрессор, на время поставив себя на место жертвы, испытал размывание границ личности, частичную потерю индивидуальности. Отказ от неэтичного действия был основан на общности страха».

Если это объяснение этического процесса принятия решений подтвердится, оно найдет отклик в эволюционно-биологическом понимании группового отбора. Люди склонны вести себя этично — делать правильный выбор, контролировать эмоции, помогать, иногда с риском для себя, другим — потому, что появлению таких взаимодействий, благоприятных для группы в целом, способствовал естественный отбор.

Групповым отбором можно, по крайней мере отчасти, объяснить происхождение не только инстинктивного сопереживания, но и другой, даже более важной особенности человеческой природы — склонности к сотрудничеству. В 2002 году очень четкое определение этой научной проблемы дали Эрнст Фер и Симон Гэхтер: «Человеческая кооперация — эволюционная загадка. В отличие от другихживых существ, люди часто сотрудничают с генетически

неродственными особями и с незнакомцами, которых никогда больше не встретят, в составе больших групп, при минимальной или нулевой выгоде для размножения. Такой характер кооперации нельзя объяснить эволюционной теорией родственного отбора или эгоистичными мотивами, описанными теорией сигналов и теорией взаимного альтруизма».

Итак, как я уже говорил, этот парадокс невозможно объяснить родственным отбором. Может быть, он и работал в маленьких общинах охотников-собирателей, действительно связанных тесным родством. Однако математический анализ показал, что родственный отбор сам по себе не годится на роль эволюционной динамической силы. Объединение близких родственников и, соответственно, высокий уровень генетического родства среди потенциальных кооператоров сами по себе не приводят к возникновению сотрудничества. Только групповой отбор, при котором группы с более высоким числом кооператоров противостоят группам с меньшим числом кооператоров, приведет к более значительному и широкому инстинктивному сотрудничеству на уровне вида.

В первом десятилетии этого века эволюция сотрудничества находилась в центре пристального внимания биологов и антропологов. Они пришли к выводу, что это явление возникло в доисторические времена за счет комбинации ряда врожденных реакций. К ним относятся стремление людей добиться высокого положения в обществе, стремление общества сгладить различия, понизив статус тех, кто слишком далеко оторвался от основной массы, и склонность людей по собственной инициативе карать тех, кто отступает от принятых в обществе правил. Все эти поведенческие варианты содержат как эгоистичные, так и альтруистичные элементы. Они тесно сплетены причинно-следственными отношениями и произошли за счет естественного отбора.