Салимов удел - Стивен Кинг

Бен кивнул.

— Сверх всего, у нас опять пропал ребенок. А брат Ральфи, Дэнни? Умереть в двенадцать лет! Случай злокачественной анемии со смертельным исходом.

— А что в этом необычного? Конечно, это большое несчастье…

— Мой доктор — молодой парень по имени Джимми Коди, Бен. Когда-то учился у меня. Тогда это был маленький чертенок, а теперь — хороший врач. Помните, все это слухи и сплетни.

— Ладно.

— Я зашел к нему провериться и случайно упомянул мальчика Гликов — дескать, какой позор, мало было родителям, что второй исчез, еще и этот кошмар. Джимми ответил, что консультировался по поводу этого случая с Джорджем Горби. Да, у мальчика действительно была анемия. По его словам, количество эритроцитов у мальчика одних лет с Дэнни должно составлять от 66 % до 95 %. А у Дэнни оно снизилось до сорока пяти.

— Ничего себе, — сказал Бен.

— Ему кололи Б-12 и давали телячью печенку, что вроде бы отлично срабатывало. Его уж собрались выписывать, и тут бум! Парнишка падает мертвым.

— Вы же не хотите, чтобы это дошло до Мэйбл Уэртс, — сказал Бен. — Ей начнут мерещиться в парке туземцы, стреляющие отравленными пулями из духовых ружей.

— Об этом я не говорил никому, кроме вас. И не скажу. Кстати, Бен, на вашем месте я бы, наверное, не предавал сюжет книги огласке. Если Лоретта Старчер спросит, о чем вы пишете, отвечайте — об архитектуре.

— Мне уже дали такой совет.

— Несомненно, Сьюзан Нортон.

Бен взглянул на часы и поднялся.

— Кстати о Сьюзан…

— Ухаживающий самец в полном оперении, — сказал Мэтт. — Между прочим, мне надо в школу. Очередной черновой прогон третьего акта школьного спектакля, комедии большого социального значения под названием «Проблема Чарли».

— В чем же его проблема?

— Прыщи, — ответил Мэтт и усмехнулся.

Они вместе направились к дверям. Мэтт задержался, чтобы натянуть старенький выцветший школьный пиджак.

Бен подумал, что, если не обращать внимания на лицо — умное, но мечтательное и какое-то невинное, — по фигуре Мэтта скорее примешь за стареющего тренера-легкоатлета, чем за домоседа-словесника.

— Послушайте, — обратился к нему Мэтт, когда они вышли на крыльцо, — а что вы думаете делать в пятницу?

— Не знаю, — отозвался Бен. — Я думал, можно бы сходить в кино со Сьюзан. Короче говоря, что-то в этом роде.

— Мне пришло в голову кое-что другое, — сказал Мэтт. — Может, образуем втроем комиссию и съездим наверх, к дому Марстена, представимся новому владельцу. От имени города, разумеется.

— Конечно, — сказал Бен, — всего лишь из обычной вежливости, правда?

— Деревня явится рассказать о себе новому члену общества, — поддакнул Мэтт.

— Поговорю сегодня со Сьюзан. Думаю, она будет за.

— Хорошо.

Ситроен Бена с мурлыканьем двинулся прочь, Мэтт поднял руку и помахал. Бен в ответ дважды нажал на гудок, а потом задние фары ситроена исчезли за холмом. Шум мотора замер вдали, но Мэтт еще добрую минуту стоял на крыльце, сунув руки в карманы пиджака, обратив взгляд к дому на холме.

3

В четверг вечером репетиции не было, и около девяти Мэтт заехал к Деллу, пропустить пару-тройку стаканчиков пива. Если бы чертов недомерок Джимми Коди не прописал ему от бессонницы такое средство, Мэтт сделал бы это сам.

В те вечера, когда музыканты не играли, у Делла было практически пусто. Мэтт увидел только троих знакомых: Проныру Крейга, медленно опустошающего в уголке кружку пива, Флойда Тиббитса с грозовыми тучами на челе (на этой неделе он трижды говорил со Сьюзан, два раза — по телефону и один раз лично, в гостиной Нортонов, но успеха не добился) и Майка Райерсона, сидевшего у стены в одной из дальних кабинок.

Мэтт подошел к стойке, где Делл Марки протирал стаканы и смотрел по переносному телевизору «Айронсайд».

— Привет, Мэтт. Как дела?

— Отлично. Тихий вечер.

Делл пожал плечами.

— Да. В Гэйтсе в киношке крутят пару картин с мотоциклами. С этим я тягаться не могу. Стакан или кувшин?

— Давай кувшин.

Делл наполнил кувшин, сдул пену и долил еще пару дюймов. Мэтт расплатился и, секунду поколебавшись, направился к кабинке Майка. Майк, как большая часть молодежи Удела, прошел через один из классов, где Мэтт преподавал английский. К тому же он был симпатичен Мэтту: при заурядном интеллекте парень проделал работу выше среднего уровня, поскольку трудился в поте лица, вновь и вновь расспрашивая о том, чего не понял, пока не схватывал смысл. Вдобавок он шутил без напряжения, обладал чистым чувством юмора и такой приятной чертой, как независимая манера держаться, что и делало его любимцем класса.

— Привет, Майк, — поздоровался Мэтт. — Можно к тебе присоединиться?

Майк Райерсон поднял глаза, и Мэтт ощутил потрясение — словно дотронулся до проводов под током. Первой его реакцией было: наркотики. Сильные наркотики.

— Конечно, мистер Бэрк. Садитесь. — Апатичный голос, кожа страшного, нездорового белого цвета, под глазами — глубокие темные тени. Сами глаза казались ненормально большими и лихорадочными. В полумраке кафе руки Майка двигались над столом медленно, как у призрака. Перед ним стоял нетронутый стакан пива.

— Как жизнь, Майк? — Справляясь с дрожью в руках, Мэтт наполнил свою кружку.

Жизнь самого Мэтта всегда напоминала график с модулированными подъемами и спусками (да и те последние тринадцать лет, после смерти матери учителя, пребывали в предгорье), и ее ровное, гладкое течение мало что нарушало. Например, то, как жалко заканчивал свои дни кое-кто из его учеников. Билли Ройко разбился на вертолете во Вьетнаме за два месяца до прекращения огня, Салли Грир (одну из самых блестящих и живых учениц Мэтта) отправил на тот свет пьяный дружок, когда девушка сказала, что хочет с ним порвать, Гэри Коулмен ослеп из-за некого таинственного вырождения зрительного нерва, брат Бадди Мэйберри, Дуг (единственный хороший парнишка во всем полоумном клане) утонул на пляже «Старый сад». Да еще наркотики — маленькая смерть. Из канувших в воды Леты не все сочли нужным искупаться в ней, однако было довольно ребят, сделавших грезы своим хлебом насущным.

— Жизнь? — медленно произнес Майк. — Не знаю, мистер Бэрк. Не очень, чтобы очень.

— На какую пакость ты сел, Майк? — осторожно спросил Мэтт.

Майк непонимающе посмотрел на него.

— На какие наркотики, — сказал Мэтт. — Бензедринчик? Красненькие? Кокаин? Или это…

— Наркота тут ни при чем, — ответил Майк. — По-моему, я приболел.

— Правда?

— Я в жизни не садился на крутую наркоту, — выговорил Майк и это, похоже, стоило ему ужасных усилий. — Только травку курил, да и ее уже месяца четыре не пробовал. Болею… Заболел я, по-моему, в понедельник. Понимаете, уснул в воскресенье вечером на Хармони-Хилл и проснулся только утром в понедельник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});