Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 - Марина Сванидзе

По словам секретаря Ленина Лидии Фотиевой, еще в 1921 году, еще до болезни, Ленин попросил, чтобы ему принесли яду.

Что касается истории про то, что Ленин еще раз попросил яду в начале 1923 года у Сталина, то никакого секрета тогда в этом не было.

Слух о Ленине и яде обсуждали во всех газетных редакциях. И не только. Экономист, историк и публицист Валентинов, хорошо знавший Ленина по эмиграции, вспоминает, что об этом слухе ему сообщил его управдом. Валентинов проживал тогда в Богословском переулке, сейчас улица Москвина, в доме номер 8, против театра Корша, впоследствии филиала Художественного театра. Над квартирой Валентинова помещался тогда ночной артистический клуб. Топот, пение, женские крики продолжались обычно до пяти утра. Управдом с дворником часто наблюдали, как из клуба на руках выносили и сажали на извозчика пьяного наркома просвещения Луначарского в бобровой шубе. Калинин в это время приударял за балеринами Большого театра.

Троцкий пишет, что вопрос о том, давать или не давать Ленину яд, обсуждали на Политбюро. В Политбюро в это время — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Томский. Ведущая тройка — Зиновьев, Каменев, Сталин. Они проходили в партийном руководстве под общим названием "Зикаси". Так вот, Сталин сообщил Политбюро, что Ленин неожиданно вызвал его к себе и попросил достать для него яд. Троцкий сказал: "Ленин может выздороветь". Сталин ответил: "Старик страдает. Ничего не хочет слушать".

21 марта Сталин пишет секретную записку в Политбюро: "Строго секретно. В субботу 17 марта т. Ульянова сообщила мне в порядке архиконспиративном "просьбу Владимира Ильича Сталину о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Владимиру Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н. К. говорила, между прочим, что Ильич переживает неимоверные страдания, и упорно настаивала не отказывать Ильичу в его просьбе".

Сестра Ленина Мария Ильинична пишет: "Почему В. И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что он знал его за человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности".

Сталин яду Ленину не принес. Вероятно, не видел в этом необходимости.

В 1924 году будущий заместитель Дзержинского по ВСНХ Владимиров рассказал уже упомянутому Валентинову сенсационную историю. После первого инсульта Ленин отошел быстро. "Насколько серьезно заболевание Ленина, не подозревала даже та малюсенькая группа людей, которая знала о его болезни. Однако среди них был человек, который уже летом 1922 года сказал: "Ленину капут"".

В. И. Ленин и М. И. Ульянова

Человеком, который тогда сказал "Ленину капут", был Сталин. Он встречался с русскими и иностранными врачами, он следил за ухудшающимся здоровьем Ленина еще с 1921 года, он пришел к выводу, что за одним ударом последуют другие. Он сказал: "Политбюро должно работать так, как будто Ленина уже нет среди нас, умело распределить среди членов Политбюро все руководство страны".

16 декабря у Ленина второй инсульт. Но уже через неделю Ленин диктует текст, который принято называть ленинским завещанием:

"Отношения между Сталиным и Троцким составляют большую половину опасности раскола партии.

Тов. Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, товарищ Троцкий, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.

Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу".

В. И. Ленин. Зима 1922/23 года

В этом документе для Ленина ключевые слова не "Сталин" и не "Троцкий". Ключевое слово — "раскол". В любом физическом состоянии ничего страшнее партийного раскола для Ленина нет. Раскол — угроза власти. Раскола не произойдет. Сталин сожрет Троцкого, возьмет на вооружение экономические идеи троцкизма, с ними начнет свою пятилетку, переварит правую оппозицию, перебьет и пересажает тех, кто помнил Ленина до и после захвата власти в России.

Если бы Троцкий сожрал Сталина, то, вероятно, несколько изменились бы по составу расстрельные списки. Вместо Тухачевского расстреляли бы Ворошилова, первым поэтом считался бы не Маяковский, а любимый Троцким Есенин. Вероятно, остался бы в живых Мейерхольд. Горький не стал бы главным советским классиком. Ситуация в НКВД принципиально не изменилась бы. Деревня неизбежно пережил бы второе издание военного коммунизма. Крестьяне не забыли Троцкому Гражданскую войну и ненавидели его. И он ответил бы им взаимностью на новом витке. Но Сталина с его коллективизацией он вряд ли смог бы превзойти. Страсть Троцкого к мгновенным административным решениям потребовала бы рабского труда в экономике в целом, Что наблюдалось и при Сталине.

Авторство в распространении концлагерей в России делят между собой Троцкий и Ленин. Сталин с ними ничего не делит. И ничем с ними не делится. Даже с Лениным. Свою окончательную победу он закрепляет во время войны, когда официальным лозунгом наступления становится формула "За Родину! За Сталина!".

Что точно, так это то, что при Троцком Ленин не лежал бы в Мавзолее.

При первых признаках болезни в 1922 году Ленин заявил, что не желает, чтобы его лечили доктора с партийными билетами. К Ленину приглашают иностранных знаменитостей: профессора Ферстер, Берхард, Бумке, Клемперер, Штрюмпель. Из старых русских врачей — Гетье, Кожевников, Розанов, Бехтерев.

Нарком здравоохранения Семашко и начальник Мосгорздрава Обух от лечения Ленина отстранены. Ленин говорит: "Возможно, что они умеют написать прокламацию и произнести речь на митинге, но медицинских знаний у них, конечно, нет никаких. Откуда им быть у них, когда они практики не имели, а занимались политикой. Я хочу иметь дело с настоящими врачами, а не с невеждами".

Примерно в это же время по рукам у московских врачей ходит текст письма Ленина к Горькому: "Дорогой Алексей Максимович, известие, что вас лечит большевик, хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило. Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи — ослы. Лечиться надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать же на себе изобретение большевика — это ужасно".

Содержание этого письма стало известно в Москве в конце 1922 — начале 1923 года. Но написано оно в ноябре 1913 года. Из Кракова, с улицы Любомирской, дом 51. То есть задолго до революции Ленин написал: "Пробовать на себе изобретение большевика — ужасно".

В то же самое время по Москве ходило ленинское письмо к Горькому о религии с базовым ленинским тезисом: "Всякий боженька есть труположество. Всякая идея о всяком боженьке есть невыразимейшая мерзость". Это Ленин писал Горькому также в 1913 году. В 1922-м Ленин подкрепляет свою старую идею разгромом церкви, распродажей ее ценностей, а также поправкой в Уголовный кодекс о введении смертной казни для священнослужителей. "Чем больше казней будет, тем лучше", — говорит Ленин.

Сразу после его смерти поступило предложение от рабочих завода № 30 "Красный поставщик". Рабочие писали: "У нас запала гениальная мысль. Не спускать его в землю, а, построив возвышенное место на Красной площади, установить его в стеклянном гробу, заспиртованным".

Основная масса населения была благодарна Ленину за не слишком жирный, но все-таки сытный нэп. По сути, люди и плакали по умершему Ленину в основном за нэп. Тот же Валентинов вспоминает: "В доме, где я жил, дворником служил безграмотный, в минимальной степени развитой Степан Антонович. Во время Первой мировой он побывал в плену в Австрии, рассказывал: "Все австрийцы — кулаки, потому что все носят сапоги или кожаную обувь". Так вот, этот Степан Антонович говорил, что очень, очень жалко, что "Ленин помер". И пояснял: "Да ведь это Ленин приказал открыть лавки. Это после его приказа появился и ситный хлеб, и настоящий ржаной, и картошка, и сахар. Не сделай этого Ленин, мы бы и по сей день стояли бы голодными в очередях"".

В. И. Ленин

Сталин не мог не уловить тогда этот механизм власти: сначала отобрать все, потом дать совсем немного, но это немного будет означать жизнь. Потом можно дать еще меньше. Любовь и благодарность будут только сильней. Сталин очень хорошо понимал Ленина. В 1922 году Ленин писал Каменеву: "Величайшая ошибка думать, что НЭП положит конец террору. Мы еще вернемся к террору, и террору экономическому".

Писатель Владимир Солоухин о Ленине и нэпе: "Некоторые считают, что перед смертью Ленин одумался и унес с собой в могилу рецепты, которые могли бы спасти положение, страну. Это глубокое заблуждение. Ссылаются на введенный Лениным нэп. Но, боже мой, нэп — это жалкая пародия на обыкновенную, нормальную российскую дореволюционную действительность с бурной торговлей, с изобилием товаров, с 18 тысячами ярмарок".