Чаша бурь. Научно-фантастический роман - Владимир Щербаков

Вот почему я надолго запомнил и экскурсию к морю, и такси, и гостиницу, и посадку. Сжалившись, пустили меня все же в самолет без доплаты.

* * *

Я снова проезжал мимо той самой гостиницы.

— Останови! — попросил я шофера. — Я ведь дикарь, путевки у меня нет, мама, папа в профсоюзах не работают, отсюда — необходимость быть вполне самостоятельным.

— Понятно, — сказал шофер. — Подождать?

— Ну да. Я мигом. — А сам в вестибюль, к администратору.

— Нет мест, — ответила она.

— Совсем нет? — пророкотал рядом с окошком брюнет в темной сорочке с белым галстуком и черным пиджаком через плечо.

Пауза. Молчание. Я отхожу от окошка. Отхожу — и краем глаза успеваю заметить, как белый галстук этот протягивает документ. Но в ту же секунду паспорт его вылетает из окошка назад. Две красные купюры, заложенные в нем, начинают порхать по вестибюлю, как субтропические бабочки. Брюнет ловит их, загривок его багровеет. А я решаю: мест действительно нет.

ЭТРУСКИ НА ОГНЕВОМ РУБЕЖЕ

После красноречивой этой сцены я повернулся, взял чемодан и пошел прочь из вестибюля. Не успел я сделать и трех шагов по дорожке, усыпанной мелким гравием, как меня дернули за рукав. Оглянулся — мужчина в форменной тужурке с аккуратным пробором седых волос с заискивающей интонацией:

— Для вас место найдется. Я побеспокоюсь…

С минуту размышляю. Он повторяет вполголоса, доверительно, что раздобудет место хоть из-под земли. В этой именно гостинице. Готов поддаться на его уговоры, еще раз окидываю его взглядом. На бледном лице выражение угодливости. Никак это не вяжется с только что виденным. Странные у него глаза. Решаю, что он выпил ради субботы, морочит мне голову да еще надеется на магарыч. Настойчивые просьбы поверить ему не рассеивают сомнений. Поверить ему? Ни за что!

Упрямство — не лучшее из моих качеств. Оно ведет меня к черной «Волге». Это не такси. Все равно. Поднимаю руку, за стеклом — энергичный кивок, дверца открывается сию минуту, как будто там, в машине, ждали моей просьбы подкинуть в Хосту.

Взлетаем на шоссе, с эстакады видно море, серо-зеленое, беспокойное, но наверняка теплое. Спрашиваю водителя о погоде. Он говорит, что в конце сентября, как это часто здесь бывает, штормило, лили беспрерывные дожди, гуляли над городом ветры.

— Второй потоп… — вполголоса замечаю я. — Но теперь здесь хорошо…

— Где остановиться? — Вопрос этот он мог бы и не задавать, потому что машина уже затормозила на вокзальной площади.

— Здесь, — отвечаю я. — Вы угадали. — И протягиваю ему сложенную зеленую бумажку, но он делает рукой движение, означающее, что денег с меня не причитается.

Что бы это могло означать? Провожаю машину взглядом и начинаю соображать, что инстинктивно выбрал обычную свою исходную точку. Отсюда две дороги — к вокзалу, где загорелые домовладелицы предлагают комнаты и койки, и к знакомому месту на горе, куда ведут сто двадцать ступенек. Чемодан в этом случае следует оставить в камере хранения. Как когда-то.

Бреду по улице с фруктовыми магазинчиками, ларьками со столовыми винами в разлив и на вынос, застекленным курортторгом. Останавливаюсь у тира.

Хочется расхохотаться. Петлял я как заяц и, сделав петлю времени, снова вернулся к старым рубежам моих приключений.

Покупаю свинцовые пули для духового ружья. Целюсь в яблочко электронной мишени. Рядом со мной — сетования на сбитый прицел. Ну что ж, если в этом тире подают ружья со сбитой мушкой, попытаем все же счастья. Бью в десятку двенадцать раз. Промахов нет, в чем я лишний раз убеждаюсь, когда кладу винтовку на полку и ловлю удивленный взгляд коренастого хозяина тира.

— У вас есть деньги? — спрашивает крепыш ошарашенно.

— Разумеется, — говорю я.

— Не попробовать ли вам сбить вон тот самолет. — И он показывает рукой на дюралевый аэроплан, подвешенный на тросе. — Знаете, сегодня только трое смогли попасть в этот моноплан, это самая трудная цель в нашем тире. И не только в нашем. Даже в Сочи стрелять неинтересно после того, как вы собьете эту мишень… кстати, за попадание полагается премия — еще один выстрел.

Все это он выговорил одним духом, глядя мне в глаза и одновременно давая жестом понять посетителям, что сетования на плохие ружья обижают его.

— Что ж, — говорю я ему. — Риск невелик. Но ведь если я попаду, то деньги не пропадут, и я получу право еще на один выстрел, так?

Он растерянно мигает, соображая, не валяю ли я дурака. Что ж тут прикидывать, папаша, я действительно валяю дурака, у меня отпускное настроение, несмотря на мелкие неприятности.

Мой выстрел заставляет самолет тревожно выть, он слетает по стальному шнуру вниз, ударяется о пружину, и в тот же момент автоматически включается бравурный марш. Первое попадание.

Несколько прохожих остановились у тира, румяная от солнца блондинка в шортах заглянула в открытую дверь, тоже остановилась. Хозяин сам заряжает винтовку, подает мне, утвердительно кивает. Ни звука — лицо его становится важным.

Самолет медленно поднимается на свою позицию. Прикладываюсь к легкому теплому ложу, нажимаю на спуск. Все повторяется. Самолет гудит, гремит музыка в мою честь, на этот раз — первый Бранденбургский концерт Баха. Это подкупает. За спиной собирается народ, публика. Морской воздух всегда действует на меня так, что я не узнаю себя подчас. Еще выстрел. Снова попадание.

Откладываю ружье с гримасой: неинтересно. Но кто-то за моей спиной требует продолжения:

— Браво! Еще разок, пожалуйста!

Ну что ж, нужно продолжить. Времени у меня хоть отбавляй. И проблема вполне конкретная, имеет только одно решение. Спорт.

Четыре попадания подряд. Блондинка зовет свою подругу:

— Ты посмотри, Таня, как он стреляет! Ни одного промаха!

Еще пять попаданий. Нужно бы кончить забаву, как-никак она привлекает к моей персоне внимание. Но не могу. Не могу — и все тут! Снова вой сбитого самолета и музыка, восхищенные возгласы, хмыканье одного из оппонентов, впрочем, вполне понятное: он не попадает даже в тройку электронной мишени.

Хозяин тира с изумленно-растерянным лицом, чисто выбритым, потным, загорелым, заряжает ружье и подает его мне так, как будто это музыкальный инструмент, флейта, например. Еще несколько выстрелов, после которых я решаю: пора промазать хоть один раз, чтобы уважаемый публикум меня наконец отпустил. И в этот момент я слышу возглас:

— Ого! Этруски на огневом рубеже!

Делаю вид, что прицеливаюсь, а сам ищу зеркало. Вот оно, немного влево; и я вижу отражение в нем двух старых знакомых. За ними — третий. На них сиренево-лиловые рубашки и джинсы, на том, что дальше от меня, светлая шляпа. Лицо его в тени, но узнать нетрудно. Кажется, поняли… поворачиваются, отходят. Откладываю ружье, протискиваюсь за троицей следом, но меня кто-то хватает за рукав, кто-то упрашивает повторить, мимо проплывают васильки женских глаз, темные очки следят за мной, но я уже за дверью. Троица поспешает по тротуару в сторону кинотеатра «Луч». Значит, мы скоро будем на вокзальной площади, с той стороны, где в зелени упрятано детское кафе «Веселые картинки».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});