Всей нечисти Нечисть... - Анастасия Вихарева

-- Я вам загляну! -- строго пригрозил Его Величество. -- До лагеря недалеко, остался один переход. Быстро наверх!

-- Слушаемся, Ваше Величество! -- с готовностью отрапортовали все, кто его услышал, прибавляя шаг.

Трава поднималась прямо из-под снега, который таял на ступенях -- необычные, будто масло резали. Именно для ноги, на расстоянии высокого шага. Очевидно, у старика и мадам Маньки ноги были короче, и они приноравливались, выбивая себе заступы.

Раньше след проклятой троицы оставался только там, где они останавливались на ночь, а теперь и там, где ступали. Вампиры так и не рискнули использовать для подъема этот путь, а он, будто бы в насмешку, оставался голым от снега и теплым. Но и по ступеням подниматься становилось сложнее -- гора круто уходила вверх, хотя казалось, что круче уже некуда. Иногда в отвесных скалах каменные ступени уходили в глубь скалы, образуя туннель, который продолжал подниматься вверх, а иногда лестница начинала петлять между скал -- или ступенька за ступенькой поднималась вверх по отвесной пропасти с боку в одну сторону, потом резко разворачивалась в другую, и нельзя было понять, куда она приведет. Иногда лестница заканчивалась и начинались песчаные и щебеночные насыпи и ледники, застрявшие между хребтами с застывшими навечно озерами и реками, которые оставались живыми и медленно текли в долину, образуя жуткие непроходимые разломы и нагроможденные друг на друга торосы, пробиваясь к краю пропасти, чтобы сорваться вниз. Особенно здесь, где ледники уже почти достигли своей цели. Живописная долина в подножии горы осталась внизу. От прогретой за лето земли там было еще тепло, но стоило подняться на сотню метров и все почувствовали: на дворе -- зима.

Имя на скалах его раздражало, вызывало отвращение и необъяснимую неприязнь. Он даже не подозревал, как много знает о ней: бедна, несостоятельна, неуклюжа, ей плюют в след, по большей части, никому не было до нее дела, потому что каждый делал свое дело, а она... У проклятых не было дел -- они совали нос в чужие дела и создавали проблемы. И он не мог представить, что кто-то мог относиться к чудовищу иначе. Не понимал. И не мог себе объяснить, как она смогла опрокинуть на него столько бед сразу. От одной мысли о проклятой его начинало ломать.

Или все это время он знал другое чудовище? Что же их тут задержало?

Убедившись, что за ним не наблюдают, Его Величество юркнул в обнаруженную пещеру.

Здесь было теплее. Глаза привыкли быстро -- все же что-то было у него от вампиров. Он достал бутерброд, и жадно проглотил. Вампиры или обнаглели, дорвавшись до дармовой кровушки, или здесь, в горах, в самом деле, не могли есть ничего другого, кроме крови и еще теплого человеческого мяса. От вида нормальной еды Ее Величество начинало рвать. Сначала он подумал, что это беременность, обрадовался, но к своему разочарованию заметил, что с другими происходит то же самое. Сам он человеческое мясо не то чтобы любил, привык, как к свинине или баранине, оно было нежным на вкус, и как свинина готовилось быстро. Но от сырой крови ему становилось дурно, особенно от концентрата, который был немного мыльным на вкус. Обглоданных до кости людей временами даже не утруждались оттащить в сторону на достаточное расстояние, чтобы скрыть ночную резню, засыпая снегом. Люди проходили мимо, но оборотни принюхивались и от запаха крови иногда начинали звереть -- до полнолуния оставалось не более пяти суток.

Он достал еще один бутерброд и забыл о нем, заметив желтые горошины у входа.

"Опять?!" -- подумал он, протянул руку и тут же ее одернул. Нет, на этот раз подарки ему никто делать не собирался -- на полу рассыпали кукурузу. Не похоже, что бы троица голодала. Откуда она здесь? После троицы постоянно находили остатки их пищи: горох, пшеницу, просо, рис, листья салата, картофельную ботву и шкурки печеной картошки.

Если несли с собой картофель, почему бы ботву не оставить? Ума не хватило?

На стене тремя разными, корявым и ровным почерками сделана надпись; "Здесь тоже были Маня, Борзеевич и Дьявол!" И три подписи: большая размашистая "М", поскромнее "АБВГД", и круг с перевернутой буквой "А" или "Д" с размашистой перекладиной от края круга до другого края.

"Прямо психологическая атака! -- усмехнулся про себя Его Величество. -- Наверное, это тот самый маг..."

Он дотронулся до его подписи. И почему всегда перевернутая? Надпись была не нацарапана, а выжжена, оплавленный гранит стекал по стене неровными наплывами. Его Величество провел рукой по желобку, понюхал -- ничем не пахло. Тут и автогеном не справишься, но гранит расплавился, как воск. Если первоживущий был магом, то таким, о котором он не слыхивал -- в крайнем случае, кому-то удавалось погнуть металлический предмет взглядом.

От того, что первоживущий маг-вампир, возомнил себя именно Дьяволом -- сам себя иначе, как Дьявол, он не называл, внутри шевельнулся червячок. Мог бы поскромнее, каким-нибудь Благодетелем, Спасителем... в конце концов, Богом. Их тоже было немало. Подними исторические хроники -- найдется много имен. На худой конец, прославлял бы свое имя.

Или уже прославлял, но не прославилось?!

Но не Дьяволом же, Дьявол всегда был персонаж нарицательный! Его не то, чтобы боялись, не связывались и старались обратить в прах. Живучесть его никого не смущала. Обычно такие имена выбирали психи, которые имели маленькое-маленькое достоинство, те же вампиры или отчаявшиеся люди, которым не нашлось места или не нашли себя. Ну, или слетевшие с катушек... которые как раз таки старались защитить себя от постороннего взгляда, или когда решительно противопоставляли себя обществу, как абсолютное зло. Рано или поздно их отлавливали, обращали в правильную веру или изолировали, но вряд ли кто из них мог бы назваться магом. Этот был амбициозен, его самоуверенность начинала действовать на нервы. Если подумать о том, что он уже натворил, его и психом-то не назовешь...

Фраерок чудовища был болен не только на голову. При своей психической неустойчивости, он еще обладал способностями, которые трудно не заметить, и которые он применял, как сбежавший из Ада не последний в иерархии демон. Историки и эзотерики так и не смогли определить, какой именно. Им не мешали -- кто поверит в такую чушь!

И словно в подтверждение их утверждений, на противоположной стене Его Величество внезапно обнаружил три нарисованные фигуры -- одна женская, почему-то с крыльями (зараза к заразе, разве бывают люди с крыльями? Проклятая потихоньку тоже начинала съезжать с катушек!), вторая -- старикашка, с торчавшими в разные стороны волосами и бородой, с маленькими круглыми глазками, в лаптях, в галифе, рубаха навыпуск, подвязанный поясом (именно таким он себе и представлял Борзеевича, который не имел ничего от своих знаний, блаженный, такой же больной), а третья... Такой приснится, в штанишки написаешь. В центре сошлись лучи, или от фигуры исходили лучи, улыбка до ушей, правда, без ушей. Глаза продольные, как две полоски, наверное, он так смеялся. Рога -- один вперед, другой приподнят, или это и были уши, но почему-то на лбу, и очень длинные и острые. В развевающемся плаще, в одной руке плетка, другой, в которой держал и трость, опирается на огромный не то глобус, не то шар -- и весь размазан...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});