Королевство белок - Наталья Михайлова

— Ты хочешь знать, как тебе теперь поступать? — со своей обычной невозмутимостью заговорил Нейвин, выслушав юношу. — Упражняйся, вызови этого раба снова и убей, чтобы показать всем: его победа тебя не устрашила.

— Я не боюсь смерти, — Редвин покачал головой, отгоняя навязчивые мысли. — Но я задаюсь вопросом: не обязан ли я ему теперь чем-нибудь? Не должен ли я испытывать благодарность… к рабу?

Строгое лицо Нейвина не изменилось:

— Ты сам ответил на свой вопрос. Ты сказал: «Я не боюсь смерти». Значит, ты не дорожишь жизнью, как дорожил бы человек?

— Не дорожу, — подтвердил Редвин.

— Если бы жизнь рабу сохранил другой раб, или — тем более — высший, раб был бы благодарен, потому что он боится. Такова его низкая природа. Но тебе сохранили то, чем ты вовсе не дорожишь. Разве ты умолял, просил об этом?

— Нет.

Нейвин пожал плечами.

— Так суди сам, за что же тебе благодарить? Раб сделал то, о чем ты не просил, и сохранил тебе то, чем ты не дорожишь.

Его совет не успокоил Редвина. Поступок странного раба-чужака волновал многих. Радко не нравился шум, который подняла вокруг этой истории молодежь.

— Не понимаю, почему столько суматохи вокруг вашего Береста? О нем разговору едва ли не больше, чем о Хидмаре. А он даже не доблестный раб. Всего одна победа на счету… Особой свирепости, да и особенного мастерства он не показал.

Но молодые воины жарко оспаривали друг у друга право первым вызвать Береста на следующий поединок. Повстречав Альхасира, которого знал еще по Дому Воспитания, Редвин услышал, как тот запальчиво доказывал сверстникам: «Мне странно, что Радко и некоторые другие не понимают! Раб должен убивать, раз победил, иначе бой с ним уже не будет подвигом. Какой смысл тогда в поединках, если люди станут щадить побежденных? Раба недаром приучают к свирепости. Если он не справляется со своей работой, его следует наказать!».

Редвин спросил об этом самого Радко. Тот лениво отмахнулся:

— Альхасиру нужно быть хладнокровнее. Вечно он горячится! Какие могут быть правила боя у рабов? Будь у них правила, были бы понятия чести и приличия, как у нас. Этот парень, Берест, вышел на арену и давай пререкаться, — Радко развел руками. — А что поделаешь? Неужели скажешь ему: «Ты непристойно себя ведешь!». Да он на то и раб, чтобы вести себя непристойно! Что ты от него хочешь? На ристалище ему позволено драться любыми способами. Пусть хоть кусается, если ему это сподручней. Воин должен отвечать за себя, Редвин, а не зависеть от поведения раба. У меня тоже была одна история. Нейвин, наверное, помнит… Я считался искусным воином, выдержал шесть боев. Выхожу на арену. А раб передо мной на колени! «Пощади, отдай на любые работы, пощади!» — Радко хмыкнул. — Не умолять же раба быть смелым? Я одним махом снес ему голову и заодно руку, которой он закрывался… Ваш Берест, с которым теперь так все носятся, хотя бы сражается. Если тебе не по вкусу, что он не убивает, есть один проверенный способ… — Радко помолчал и добродушно ухмыльнулся. — Не проигрывай.

Участвовать в отрядном бою Бересту выпало по жребию. Берест понял, что это драка наподобие «стенки», но с оружием. Не метали жребий только доблестные рабы. Набранная из остальных десятка была переписана надзирателем.

Берест ожидал, что они начнут совещаться перед боем. Он огляделся, чтобы подойти, когда те соберутся вместе. Но вся десятка разбрелась по углам. Берест с нетерпением подождал еще. Он думал, что кто-нибудь из десяти, кого больше уважают остальные, наконец созовет совет. Под вечер Берест не выдержал и подошел к светловолосому, голубоглазому парню, с которым успел сойтись ближе прочих.

— Ну, Снодрек, что? Кто у нас за старшего?

— Чего тебе неймется? — с горечью бросил тот.

— Ну, вроде того… Я ваших обычаев не знаю, — примирительно отвечал Берест. — Только раз стенка на стенку, то надо сперва сговориться.

Раб молча посмотрел на него с таким недоумением, что Берест развел руками:

— Так всегда ведется.

— Перебьют нас — и все, — уронил раб.

Он знал, что говорил. Обычно воин-высший был сильнее бойца-невольника. В поединке раб еще мог надеяться выстоять. Но когда десятеро выходило против десятерых, то потери рабов всегда были больше, и высших вскоре становилось девять на семь, семь на одного. Потому доблестные рабы и не тянули жребия вместе со всеми: хозяевам жалко было терять их в отрядном бою. Это считалось состязанием для молодежи.

Берест продолжал донимать своего приятеля:

— Неужто у вас бьются безо всякого сговору, каждый за себя?

Тот с бранью вскочил с топчана, грозя кулаками, чтобы только новичок от него отвязался. Берест схватил его за плечо:

— Нет, погоди! Пошли соберем нашу десятку.

Берест был готов к тому, что и остальные его тоже не станут слушать. Он нахмурился и, что называется, закусил удила: решил брать упрямством. «Сто раз повторю одно и то же, куда они денутся?!». Но когда Берест заговорил настойчиво и твердо, вся десятка подавленно притихла. Сработала въевшаяся в душу привычка подчиняться чужому решению. Натиск Береста, его убежденная речь точно зачаровали девятерых рабов.

— Каждый за себя — это гибель, — втолковывал тот. — Раз они сильнее, то мы возьмем верх, только если у нас выручка будет лучше. Как у добрых людей делается? Бойцы покрепче — те зовутся опорой. От опоры в драке не отходить. Ни назад чтоб не бежать, ни вперед. В опору пойду я сам, еще двоих надо выбрать, покрепче. У прочих одна работа: опору защищать, чтобы не свалили. Рубиться, врага сломить — это дело опоры, а ваше — чтобы мы на оборону силу не тратили, а твердо знали: с боков у нас по товарищу, которые в обиду не дадут. Три дня у нас впереди. За это время на ристалище можно будет попробовать.

Мирт был книжник, мыслитель. Смотритель Нейвин с детства пошел по воинской стезе. Но в Доме Воспитания они, ровесники, жили вместе, просто неравное время уделяли разным занятиям. С тех пор Нейвин мало виделся с Миртом. И все же высшие считали друг друга связанными общими узами. Когда Нейвину понадобился совет, он не колеблясь зашел вечером к Мирту.

Тот писал за столом при нескольких свечах, чуть дрожащих от невидимых потоков воздуха. После приветствия, такого простого, будто они с Нейвином последний раз встречались только вчера, Мирт пригласил его сесть.

— Ты видел сегодняшний бой, несравненный? — сумрачно спросил Нейвин. — Все десятеро высших полегли от руки рабов. Альхасир, одаренный воин, погиб, — спокойно прибавил он.

…День поединка выдался морозным. Уже несколько раз выпадал снег и ярко блестел под солнцем. Рабы очистили от снега ристалище. Облака в небе белели далеко друг от друга. На воинских доспехах, украшенных гравировкой или серебряной насечкой, тускло играли блики. Даже простые стальные бляхи на доспехах десятки невольников были облагорожены солнцем. Оба отряда вышли с непокрытыми головами. Этот обычай поначалу удивлял Береста. Но местные не вели внешних войн — с врагом, у которого было другое вооружение. А сражаться между собой можно хоть бы и совсем без брони, не то что без шлема.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});