Охотник на ведьм - Пауль Локамп

– Знать бы, до чего они доизучались…

– Не знаю, Шурка, не знаю.

– Слушай, пап, а чего этот мужик с тобой так откровенничал? – спросил я. – Вроде в тех местах болтливых не держали.

– Да было одно дело в Африке, – грустно усмехнулся отец, – вот и довели до моего сведения некоторые факты, с которыми мог столкнуться при выполнении.

– При выполнении чего именно?

– Обойдешься без подробностей, сынок.

– Да уж, убил ты меня такими новостями…

– Не трави душу, Шурка, лучше скажи, как жить собираешься?

– Не знаю, папа, правду говорю – не знаю.

– Надо было тогда мать не слушать, а отправить тебя в суворовское, так нет, послушал на свою голову, вот и получилось черт знает что. Дожил на старости лет – сын с гражданством какой-то банановой республики! Приезжает раз в год, ни семьи, ни внуков, и в конце концов выясняется, что он, изволите видеть, Охотник-с! За нечистой силой в свободное время бегает, твою мать…

– Да ладно тебе разоряться, – отмахнулся я, – давай лучше поедим. Здесь заночуем?

– Нет, – кивнул отец, – через часик можно будет пошабашить. Тут рядом сослуживец живет, в одной деревушке, звал в гости. А утром на другое озеро махнем, там у него лодка есть.

– Хорошо, – закуривая вторую сигарету подряд, согласился я. – Кстати, неужели на самом деле в Конторе были официальные колдовские отделы?

– Нет, официально, никаких «колдовских отделов» в Конторе не было.

– А как же работы Барченко?

– Ты имеешь в виду материалы спецлаборатории ОГПУ? – уточнил отец. – Так они еще много лет назад были засекречены и до сих пор в архивах лежат. А то, что про них пишут – так сам понимаешь, на заборах тоже пишут.

– Любопытно на те архивы глянуть…

– Мечтать, Шурка, никому не возбраняется, – усмехнулся папа, – самому интересно, что Бокия с Гопиусом могли накопать. Если уж снежным человеком занимались всерьез, то вами сам Бог велел. Много там интересного в архивах. Например, трофейные немецкие документы, которые до сих пор под грифом, или американский проект «MK-Ultra»[21]. Пишут, что американцы уничтожили все файлы по этим разработкам, чтобы затруднить работу комиссии из Конгресса, но наши вовремя подсуетились, так что документы сохранились. Подразделения, занимающиеся энергоинформационными технологиями, существовали во многих странах.

– И что?

– А то, Шурка, что рядом с ними, в тенечке были, вероятно, и такие отделы, как тот, что присматривал за твоими коллегами.

– Знакомый ксендз постоянно про Конгрегацию Доктрины Веры вспоминает – мол, не оттуда ли прибыл? – кивнул я. – Узнать бы, сколько нас и где…

– Судя по некоторых вещам, твоих больше всего в Средней Азии и Сибири. И в Белоруссии, если искать поближе. А Ватикан – дело темное, чего только у них нет.

– Жаль, что не выйдет с тем мужиком поговорить, который про Охотников знал. Где его сейчас найдешь?

– Зачем его искать? – отец поднялся, подбросил несколько полешек в костер и, отряхивая руки, закончил: – Он старый уже, давно в отставке, живет на Симоновском валу, напротив тринадцатой городской больницы. Телефон есть, вернемся – попробую связаться. Ладно, давай поедим, аппетит уже нагуляли…

К сожалению, встретиться со стариком было не суждено – он скончался за неделю до моего приезда в Москву. И по книжным пробежаться не получилось – на следующее утро позвонил Казимерас и, ничего не объясняя, назначил встречу через два дня. Пришлось сворачивать отпуск и ехать домой. Отдохнул, называется…

Встретиться с отцом Казимером мы договорились в Старом городе, куда он собирался к своему коллеге из Кафедрального собора, по служебной надобности. До назначенного им времени оставалось минут двадцать, и я решил зайти внутрь. Присел на скамью, чтобы не мешать молящимся, и начал разглядывать убранство костела. Красиво раньше строили, ничего не скажешь, только к чему все это? Написано же: «не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе…». Однажды, я задал этот вопрос служителю церкви – как же так, ведь пишут иконы, расписывают храмы, изображая Жития Святых? Святоша с задатками хорошего менеджера и присущей любви к словоблудию вывернулся, мол: «если мы кланяемся иконе – как иконе, а человеку – как человеку, то не грешим! А если как Богу – то тяжко грешим. Такое поклонение будет скоро требовать от людей антихрист. Поклонение же иконам с образами Бога или живыми друзьями Бога и богами по благодати есть дело правое и богоугодное, и здесь нет никакой измены». Бред, господа, чистейшей воды; но бизнес хороший, ничего не скажешь.

Мое внимание привлекла надпись на русском языке, выполненная на плите белого мрамора. Подошел поближе и прочитал: «Юлия Александровна Татищева, кавалерственная дама Орденов Св. Екатерины и Марии-Луизы, супруга Российского посла при Австрийском Императоре. На пути своем из Вены в С.Петербург, скончалась здесь, в Ковно, на сорок девятом году от рождения, апреля 22 дня, 1834 г . Погребена в сей церкви. Боже Великий и Милосердный, упокой душу усопшей рабы твоей».

– Интересуешься? – позади меня раздался голос отца Казимера.

– Да, интересно, что это за дама такая была, – мы поздоровались и не спеша направились к выходу. Кстати, я давно заметил, что за все время нашего знакомства Казимерас ни разу не подал мне руки. Когда у него спросил про причину такой неприязни, он даже засмеялся, чем изрядно напугал пожилую прихожанку, стоявшую у дверей костела.

– Нет, Александр, ты неправильно понял, – он улыбнулся. – Если я подам тебе на людях руку, ты к ней приложиться должен. А тут, видишь, какое дело – еще неизвестно, кто из нас и кому руки целовать должен, – ты мне, или, наоборот, я тебе кланяться, учитывая некоторые события. Ладно, – махнул рукой он, – все еще надеюсь когда-нибудь узнать. А вот дама эта, надо заметить, очень интересная персона – как следует из записок графа Александра Ивановича Рибопьера: «Государь поручил мне разузнать под рукою, как себя держит в Вене посол наш Татищев, на счет котораго дошли до Государя неблагоприятные слухи. Жена посла, Юлия Александровна Татищева, родом Конопка, а по первому браку Безобразова, с которою я был близко знаком, прехитрая и претонкая штука, была в то время в Петербурге. Она опасалась, как бы я не занял места ея мужа, или же как бы не представил о нем чего-либо неблагоприятнаго. Татищева явилась ко мне и всячески убеждала отказаться от предлагаемаго посольства, на которое, говорила она, меня назначили только с целью удалить от Государя».

– Второй раз, после смерти первого мужа? – спросил я. – Разводы в те времена вроде не поощрялись?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});