Валет мечей - Фриц Лейбер

Три ярда плотной земли, разделявшие их, никоим образом не затуманивали его сверхъестественно острого взора, но словно смягчали его: казалось, он наблюдает за своей неожиданной соседкой сквозь несколько слоев тончайшей вуали, более уместной в будуаре какой-нибудь воздушной принцессы, а не на этом мрачном погосте.

Поначалу он решил, что женщина ему просто пригрезилась, – удивительно, как быстро находит человеческое воображение сходство с телом человека во всем: в тумане, в клубах дыма, буйной тропической растительности, языках пламени, плывущих по небу облаках, – сказал он себе. Но чем дольше он вглядывался в фигуру, тем отчетливее она становилась. Он отвел глаза, потом глянул снова. Она не исчезла. Тогда он попытался разглядеть в очертаниях женщины другой предмет. Она по-прежнему была на месте.

Все это время она оставалась неподвижной, как статуя, так что в конце концов он решил, что это и есть статуя, прихотливой игрой случая захороненная глубоко в земле именно на этом месте. Однако по стилю она совсем не походила на изображения, встречающиеся на Льдистом. Сияющая белизна ее кожи не давала ему покоя. «Где и когда мог я видеть нечто подобное?» – ломал он голову.

Вдруг поле его зрения заполнили те самые движущиеся пятнышки, происхождение которых он затруднялся определить. Теперь они превратились в белые полосочки, каждая из которых состояла как бы из нескольких маленьких бусинок. Полоски группировались вокруг определенных частей обнаженного тела женщины – глаз, ушей, ноздрей, рта, половых органов. Приглядевшись внимательнее, он понял, что то, что он поначалу принял за бусинки, были на самом деле какие-то существа, двигавшиеся плотной группой. «Могильные черви», – закопошилась мысль, и как он ни старался, подавить ее не смог. Белые полосы обрели качество неоспоримой реальности, и уже ничто не могло убедить его в том, что они лишь продукт его разыгравшегося воображения.

Тут его посетила простая, но не лишенная логики мысль: если бы это были черви, то, несомненно, на теле были бы заметны следы тления, но худощавая бледно-голубая женщина стала еще привлекательнее, чем в тот момент, когда он увидел ее впервые, в особенности маленькие, аккуратные, упругие груди с задорно торчащими лазурными сосками, – прекрасные, словно изваянные рукой великого скульптора, они призывали к поцелуям. При других обстоятельствах Мышелов непременно возбудился бы. Теперь же, хотя в его голове и родилась мысль, что хорошо было бы взять эти восхитительные сиськи в свои ладони и ласкать их – сначала руками, а потом языком – до тех пор, пока соски не затвердеют от проснувшегося желания, как две голубые бусинки, его тело и разум оставались абсолютно спокойны, точно за него думал кто-то другой. «Бог ты мой, неужели ничто уже не разрушит ту скорлупу, в которую заключен я, Мышелов?» – мелькнула у него мысль. («Но-но, не забывайся, болван этакий, а то дышать забудешь!» – тут же напомнил он себе.) В старых легендах говорится, будто у Смерти есть сестра по прозванию Боль. Больше всего она любит подвергать людей ни с чем не сравнимым пыткам, за которыми зачастую следует Смерть.

«Но ведь это же просто статуя», – метнулась в его мозгу отчаянная мысль.

Ее губы разомкнулись, и гибкий голубой язык проворно пробежал по ним, словно его обладательница предвкушала необыкновенное лакомство.

Ее глаза открылись, и она уставилась на него красными зрачками.

Она улыбнулась.

И тут он вспомнил, где ему доводилось видеть кожу такого же оттенка, что у нее. В Царстве Теней! У Смерти, которого ему довелось лицезреть дважды, кожа на лице, руках и запястьях была такого же цвета. К тому же у стоявшей перед ним женщины были похожее лицо и фигура.

Она свела губы в трубочку, и сквозь разделявший их слой песка и грязи он услышал тихий призывный свист, каким проститутки на улицах Ланкмара зазывают клиентов. Короткие волоски у него на затылке встали дыбом; холодный пот прошиб его.

А потом произошло нечто совершенно ужасное: бледный призрак, сестра Смерти, протянула к нему руки ладонями вверх, кожа ее серебрилась, пальцы трепетали, словно от желания. Затем она развернула руки ладонями наружу и, отталкиваясь поочередно то правой, то левой ногой, поплыла к нему. Разделявшая их толща земли не больше сопротивлялась движениям ее тела, чем его взгляду.

Забыв о необходимости соблюдать осторожность и не делать резких движений, Мышелов изо всех сил навалился спиной на земляную стену, так что сердце едва не лопнуло от напряжения. И когда ему уже стало казаться, что все его усилия ни к чему не приведут, он почувствовал, как у него за спиной образовалась пустота, и тут же нырнул в нее, спасаясь от кошмарной пловчихи. Другой страх уже подстерегал его: шагая спиной вперед, он боялся провалиться в какую-нибудь бездонную яму.

Но, как выяснилось, страхи его были напрасны. Не успел он сделать коротенький шажок – каких-нибудь пол-ярда, – как вновь наткнулся на холодную шершавую стену.

Однако теперь пустота образовалась перед ним – там, откуда он только что убрал голову, туловище и одну ногу. И можно было сделать глубокий, роскошный, ничем не сдерживаемый вдох – такой, что стоил бы двадцати его тщательно отмеренных глоточков, – и убрать вторую ногу прежде, чем грязь вновь придет в болезненное соприкосновение с его телом, словно желая навсегда запечатлеть его форму во всех деталях, доказывая положение некоего философа о том, что природа – или в данном случае боги и богини – не терпят пустоты.

Ни удивление, вызванное последними более чем невероятными событиями, ни размышления о любопытных законах природы, ни даже великолепный вдох не заставили его забыть о режиме медленного дыхания через уголки полуоткрытых губ и о необходимости зорко смотреть вперед из-под полуопущенных век.

Последнее-то и показало, что его худая, как смерть, преследовательница приблизилась к нему на целый ярд. Ее положение в пространстве изменилось: теперь она не стояла, а словно бы лежала на животе, подражая движениям пловца. Ее лицо было обращено к Мышелову, так что он обнаружил, что смотрит прямо в ее голодные, горящие, как угли, глаза.

Это зрелище было выше его сил, и он опять отчаянно рванулся назад, надеясь, что происшедшее недавно чудо повторится. И оно повторилось: сначала тошнотворное ощущение падения в пропасть спиной вперед, упоительный глубокий вдох, резкий шлепок холодным шершавым пластом земли по физиономии и всем остальным анатомическим деталям, менее, однако, уязвимым в силу их защищенности одеждой.

На этот раз, оценивая результаты своих усилий, Мышелов понял, что потерял кинжал, лежавший теперь как раз на полпути между ним и его преследовательницей, острием к нему. Очевидно, его рукоятка слишком глубоко погрузилась в землю при предыдущем ударе, и, когда он сделал шаг назад, кинжал выскользнул из ножен, но, удерживаемый еще некоторое время большим и указательным пальцами его утратившей чувствительность руки, изменил положение и потому лежал теперь не вертикально, а горизонтально. Скосив глаза как только возможно, Мышелов глянул на свои пальцы – и точно, капельки крови выступили на них алыми бусинками. Бедные пальчики, они сделали все, что могли, и пострадали, исполняя свой долг!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});