Свистопляска - Иоанна Хмелевская

Сержант вполголоса заметил:

— Кажется, парень малость оклемался. Я решила дать Болеку ещё немного времени и обратилась к майору с бестактным вопросом:

— Откуда вы все это знаете, пан майор? Майор, напротив, проявил тактичность и вежливость, не стал крутить пальцем у виска, как ему хотелось, а лишь вздохнул и напомнил:

— Видимо, вы забыли, пани Иоанна, кто я по специальности. И что работаю в этой области уже двадцать лет. И что в мои обязанности входит не только знать как можно больше о всевозможных преступлениях и махинациях, но и о людях. Я и в самом деле знаю много. Уже завтра мы можем посадить всех этих так называемых бизнесменов с их помощниками, всех скоррумпированных высокопоставленных чиновников. На основе неопровержимых доказательств. Да и не только их. Не будем говорить о принявших грандиозные размеры кражах автомобилей. А вот приходилось ли вам слышать о больнице, весь персонал которой до последнего человека работает на то, чтобы все их пациенты отправлялись на кладбище?

— Приходилось, — ответила я не очень уверенно. — Вроде бы в городе Радоме...

— Ладно, одна больница весны не делает. Возможно это исключение, подтверждающее правило. Мне известно, что тем не менее почти везде находятся люди порядочные и честные. К сожалению, они немного могут сделать. В нашем ведомстве тоже. Сил у нас мало, но вот такой силой являются наши знания, мы их собираем по крупице. Сохраняем и доказательства, не даем их уничтожать. И на пана Роневского заведена документация, много её накопилось, знаем, что он не преступник, но вот его партнеры — совсем другое дело. А вы, пан Яцек, с ними тесно связаны. Ну как же мне не знать о них? Разумеется, не все и не сразу доходит до нас, но постепенно первоначальное неясное ещё подозрение обрастает дополнительными доказательствами и подозрение сменяется уверенностью. Пример — эта история с алмазами. О них мы давно знали, но далеко не все, а идея о мошенничестве в самой сердцевине скоррумпированной клики никому из нас и в голову бы не пришла. Вот эта записка, — майор постучал пальцем по лежащей на столе копии записки Гавела, — для нас важное доказательство, и мне бы хотелось сохранить её.

— Пожалуйста, берите.

— И ради Бога, не заставляйте меня больше произносить такие речи, надеюсь, до вас дошло, а в случае чего — откажусь от каждого слова!

В признании майора Болек, видимо, услышал что-то родственное и, сделав ещё несколько приседаний, совсем успокоился.

— Ладно, согласен, я полный кретин. Выходит, не Бертель их напустил на меня, а этот ваш Вежховицкий?

— Все так. И тут нам весьма пригодились излияния приятельницы пани Иоанны, этой, как её, Беаты Помет...

Я поправила:

— Только не Помет, пан майор! Кретинка не любит своей фамилии и называет себя не иначе, как «доктор Пометская». За Помета обидится на вас...

Майор не возражал.

— Как ей угодно, пусть Пометская. Так легкомысленно выболтать пани всю подноготную о своих взаимоотношениях с Вежховицким! При нормальном следствии мы бы немедленно составили официальный протокол с её показаниями, прослушали бы женщину официально и поприжали Вежховицкого...

— В нормальном следствии фиг бы она вам сказала, — фыркнула я. — Никакого протокола бы не получилось!

— Левковский звонил, — перебил нашу ссору сержант. — На долларах выявлены отпечатки пальцев.

— Ну вот, пожалуйста! — совсем расстроился майор. — Будь у нас коррупция подсудной — доказательство первый сорт, достаточное основание для ареста. Атак мы можем этими отпечатками.., можем их в сортире на гвоздик повесить...

— Минутку! — вдруг сказал Яцек. — Я вот все думаю, хотя вы мне здорово мешаете. И у меня получается — не было никакого получателя. Я имею в виду — на море не было, и твое гениальное изобретение, — обратился он к Болеку, — где-то до сих пор в волнах плещется. А получатель, возможно их постоянный партнер, должен был дожидаться на немецкой границе. Посредник, идеальный дебил, — опять кивок в сторону Болека, — не имел права добраться до него. Отсюда и задуманная катастрофа, дебил должен потерять и товар, и жизнь, что же поделать, несчастный случай, такое бывает, тут уж никто из них не виноват. И вот этот гениально задуманный план лопнул, как мыльный пузырь! Из-за непредвиденной малости — курьер сломал ножку и уже никуда не поедет. Мне кажется, тебе надо все-таки натянуть гипс, мало ли чего... А хочешь, я тебе раздобуду инвалидную коляску? Очень впечатляет. Хочешь?

— Не хочу! — твердо заявил Болек.

— Дело твое. Потом же появился второй медведь, набитый чем надо, каждый дурак поймет, в чем дело. Вопрос: опознал ли Вежховицкий того, кто сбежал с мешком, вылетевшим из медведя? Думаю, от этого будет зависеть дальнейшее развитие событий.

Я и сама уже интенсивно размышляла над этой проблемой, но мне сильно мешали думать остальные, то и дело сбивая мысли. И все-таки вспомнились мне слова пана Януша.

— Воломинская мафия? — ненавязчиво поинтересовалась я.

Майор сначала кивнул головой утвердительно, потом покачал ею отрицательно.

— Только в определенной степени. Когда я ехал сюда, о Бертеле знал совсем немного, только теперь оценил его по заслугам. Этот человек держит в руках обе стороны, верх и низ, в том числе, разумеется, и воломиискую мафию. Именно у них или с их помощью выискивает исполнителей. Но окончательно в этом я уверюсь лишь после визита на Ананасовую.. — В таком случае там его должны застукать ваши люди, а не Болек, — укоризненно заметила я. Майор опять разозлился.

— А с какой стати мне гонять своих людей по незаконченным строительным объектам, если у меня нет необходимых данных?

Очень ему досаждали любители, сразу видно. И наверное, для успокоения нервов профессионал обратился к профессионалу:

— Янек, кто у тебя вырвал мешок? Бертель?

— Мне показалось — он, — подтвердил сержант догадку майора. — Собственной персоной.

Майор по своему обыкновению принялся рассуждать вслух:

— Одно не укладывается у меня в голове: как он мог допустить, чтобы медведя вынесли из дому? Понимаю, выпотрошить панду он не имел возможности, Вежховицкий не спускал с него глаз, но позволить сокровищу улетучиться... Вы считаете, пани Иоанна, та женщина...

— А кто же еще? Подождите до утра, пан майор, и я все узнаю. Частным образом, в дружеской беседе. Думаю, Выдра расскажет, в конце концов, у нас ещё не запрещается бегать с игрушечными медведями, статья ей не грозит.

— Какая статья! Ей премия полагается! Наверное, оба, и Вежховицкий и Бертель, пытались незаметно прихватить медведя, не привлекая к себе внимания. Дипломатично.

— Вот и вышла им боком эта дипломатия, — неожиданно обрадовался Болек. — Жаль, что меня там не было.

Майор не отреагировал на эмоции, не дал себя сбить с темы, последовательно раскручивая нить рассуждений:

— Теперь в их муравейник воткнули палку, они обязательно закрутятся, занервничают, а это вода на нашу мельницу. Вот так, дорогие мои. А у меня нет людей, работать приходится, по всему видно, исключительно с помощью общественности, втайне от собственного ведомства. Увы! В нормальных условиях я окружил бы сейчас их такой стеной — муха не пролетит!

Присутствующая общественность явно была тронута безграничной тоской, прозвучавшей в голосе профессионала. Несчастный человек, столько мог бы сделать, а у него связаны руки! Как ему помочь?

Болек первый откликнулся.

— Пойду сбрею бороду! — пылко воскликнул он.

— И что? Подарите её мне? — не понял майор.

— Да нет же! Без бороды они меня не признают, и я смогу проследить за ними.

Неплохая мысль, я согласилась с парнем.

— Правильно, они привыкли видеть тебя с бородкой, а теперь ещё и непременно на костылях, без бороды и костылей нипочем тебя не признают. Только надо будет потом бороду опять приклеить, когда будешь показываться на людях. У меня как раз есть подходящий клей, для приклеивания искусственных ресниц. Мне-то он ни к чему, захватила по ошибке, а теперь вот пригодится. Раз ресницы приклеивает, думаю, и бороду возьмет. Правда, немного его, быстро измажешь.

— Нет проблем, — вмешался Яцек, — раздобуду новый.

Майор растерянно как-то оглядел нас и поинтересовался:

— Случайно зеркальца ни у кого не найдется? У меня такое ощущение, что я прямо на глазах седею.

— Если и так, пан майор, это не бросается в глаза, — вежливо успокоил его младший по званию.

Все-таки ограниченный народ эти специалисты! Что с того, если наше производственное совещание Проходило не так, как это принято в некоторых серьезных ведомствах? Зато продуктивно и с толком. А он, видите ли, истосковался по своему аппарату.

— Уже полчетвертого, — заявил вдруг майор, наверное не выдержав больше. — Предлагаю отдохнуть. Янек, а ты останься, — это сержанту.

— Холера! — вырвалось у Яцека, и он взглянул на меня.