Порочное создание (СИ) - Дарк Дарси

— Что за чёрт? — опешил и схватил девушку за руки, отрывая их от груди, чтобы увидеть ярко-алое пятно на футболке. Никки поморщилась и вырвалась из моего захвата, а я не сопротивлялся, лихорадочно собирая незамысловатый пазл в голове.

Попыталась закрыть дверь, тем самым отрезвляя меня от увиденной картины, и я силком затащил нас внутрь ванной комнаты.

— Больно! — воскликнула девушка, когда вывернул её руки и пальцами надавил на свежие порезы. Не знал, что там порезы. Чёрт подери, я нихрена не понимал.

— Я оцарапалась… — прошептала Никки в намерении скрыть свои изуродованные запястья, но не позволил. Смотрел на сатиновую кожу, на голубые венки, переплетающиеся на запястьях, и с содроганием наблюдал, как из сплошной, поперечной раны собиралась на поверхности кровь и медленно стекала по предплечью к локтям.

— Оцарапалась? — не узнал свой голос, когда увидел вторую руку, которую девушка не с первой попытки оторвала от своей груди. — Блядь!

Одного взгляда на изуродованную неровным глубоким порезом руку было достаточно, чтобы подлететь к раковине и подставить раны под проточную воду. Ярко-алая кровь окрасила белоснежный мрамор в устрашающие разводы, которые не хотели так просто смываться под сильным потоком, заклеймив это место навсегда.

— Расслабь руку, — процедил сквозь зубы и, когда девушка не разжала кулак, поднял взгляд с её окровавленных рук на заплаканное лицо. Никки шмыгнула носом и позорно спрятала лицо на плече под аккомпанементы звонкого бряканья о мрамор.

Ноздрями втянул воздух, глазами испепеляя барахтающееся лезвие в отверстие раковины.

— Ты… — хотелось так много сказать, накричать, что в итоге не мог вымолвить ни слова, отстраняясь от девушки и выходя из ванной комнаты. — Держи руки под водой. Я сейчас.

В ожесточении стряхнул мокрые руки и выбросил тупое лезвие в мусорное ведро, не сразу заметив на кухне женщину. Кристен встревоженно приподнялась из-за стола, наблюдая, как я лихорадочно открывал шкафчики в поисках аптечки.

— Томас, что случилось? — спросила Кристен, когда я со всей силой хлопнул дверцей очередного пустого шкафа.

— Где у тебя бинты или что-то типа того?

— Ты только что держал аптечку в руках…

Вновь открыл шкаф, дверца которого подозрительно заскрипела от силы удара, и вытащил белую коробку. Повертел в руках, пока не заметил красный крест, и громко выругался. Кретин!

— Что случилось?

— Потом! — рявкнул и быстрым шагом вернулся в ванную комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Никки бросила боязливый взгляд в мою сторону, покорно удерживая руки под водой, и неожиданно всхлипнула.

— Я не хотела!

Оторвал от рулона бумажное полотенце и прижал к открытым ранам, наблюдая, как стремительно кровь пропитывала плотную бумагу. Блядь!

— В моих планах этого не было!

— Чего не было? — прошипел и с громким стуком уронил крышку пластмассовой коробки на плитку пола. — Ты вообще соображаешь, что творишь?

Никки покачала головой и подняла глаза к потолку, не давая крупным слезам скатиться по щекам. Без капли сочувствия дёрнул девушку в сторону табурета и усадил на него, сам опускаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с изуродованными запястьями. Я не чувствовал жалости. Я чувствовал злость. Мне казалось, готов был собственными руками придушить пустоголовую Никки, выбить из неё всю дурь и желание впредь уродовать нежнейшую кожи. Какая же глупая сука!

— Чего ты добивалась? — не понимал я, выливая на ватку перекись водорода, но вовремя осознал, что к открытой ране прикладывать мокрый клочок бесполезно. — Будет больно!

Никки даже не пискнула, только брови нахмурила, когда щедро обливал её порезы антибактериальным средством. Уставился на девушку, испытывая ещё большую злость, чем ранее.

— Это же не первый раз, да? — на удивление спокойно задал вопрос, несмотря на то, как флакончик с жидкостью подрагивал в моих пальцах. — Это, блядь, попытки самоубийства или что?

Никки лихорадочно затараторила:

— Нет-нет-нет! Я же не дура кончать жизнь самоубийством!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Зло рассмеялся и, хоть девушка держалась молодцом во время неприятной процедуры, подул на порезы. Они, скорее всего, щипали. Они должны щипать, как щипают у всех нормальных людей, но Никки упорно терпела, не моргнув и глазом.

— Прости, Himbeere, но как тебя назвать? Идиотка? Мазохистка? Как?

Никки резко вырвала запястье из моих пальцев и неожиданно закричала мне в лицо:

— Давай! Называй идиоткой, как он называл, посоветуй ближайшую психушку к моим услугам! — вышибла из моих пальцев антибактериальное средство и расплескала его содержимое по полу, со злостью отбрасывая флакончик в раковину. — Вы, мудаки, удовольствие от этого получаете!

Схватил разъярённую девушку за плечи и не дал шансов сорваться с места, намертво припечатал к табурету.

— Не сравнивай меня со своим бывшим мудозвоном, — прорычал и усилил захват на хрупких плечах. — Он никогда бы не перелетел океан, чтобы просто увидеть такую суку, как ты! А-а-а, скорее всего его спасало то, что он терпел твои закидоны? Нет? Может, раны твои спиртиком промывал? Никогда не сравнивай меня с ним! Ни с кем!

В ярости выпотрошил из коробки всё содержимое, глазами отыскивая связку бинтов. Чувствовал на себе взгляд чёрной бездны, сбившееся дыхание девушки и то, как она неуверенно приоткрывала рот и закрывала, не решаясь вымолвить слова. Правильно, лучше молчать и не злить меня ещё больше, чем это вообще возможно. Где чёртовы бинты?

— Томас, я…

— Просто помолчи! — попросил и, наконец, отыскав бинты, которые тут же оказались в моих пальцах, замешкался. Не знал, как правильнее перевязать руку, чтобы повязка держалась надёжнее. Я никогда не оказывал медицинскую помощь, я, чёрт возьми, впервые «зализывал» чьи-то раны.

— Лучше вокруг обмотать, — тихонько подсказала Никки, за что была одарена моим колючим взглядом. Положил на рану марлевую салфетку и хорошенько попыхтел, пока фиксировал её бинтом, стараясь не перетянуть руки девушки.

Грубо чертыхнулся, обнаружив, как первый слой салфетки пропитался кровью и нашёл под ногами ещё одну упаковку. Никки попыталась запротестовать моим намерениям наложить вторую повязку, но одного взгляда хватило, чтобы она покорно умолкла. Ну, ведь может, когда захочет!

— Не туго? — как бы между делом поинтересовался, поправляя бинты на тонких запястьях. Получив в ответ едва уловимое «всё хорошо», уложил руки девушки на её колени и покачнулся на носках. Злость растворилась также стремительно, как нахлынула на меня. Испуг и гнев, — гремучая смесь, которая после своего извержения оставила дикую слабость. Мало задумываясь о том, как это могло выглядеть со стороны, опустился с корточек на колени и уткнулся лицом в живот девушки, вдыхая запах марли и спирта. Почувствовал, как тонкие пальчики осторожно, с долей опаски зарылись в мои волосы. Секунды «разведки» хватило, чтобы убедиться в моей безобидности и начать приятно массажировать кожу головы. Очень приятно, но меньше всего хотелось возобновившегося кровотечения, поэтому протестующе тряхнул головой. Никки тут же отдёрнула руки, а я ощутил вновь подступившую «пустоту».

— Когда мне плохо, всегда стараюсь оставаться сильной. Потому что понимаю — всем наплевать, только я могу о себе позаботиться, — заговорила девушка, а я поймал себя на мысли, что больше не хочу затыкать ей рот, больше меня хрипловатый голос не раздражал. — Но иногда посещают такие постыдные мысли, что, не задумываясь, берусь за лезвие. Думаю: «Без меня этот мир не пропадёт, а я могу перестать мучиться и быть счастливой. Могу умереть».

Вспышка гнева. Резкая. Болезненная.

Стремительно поднял голову на девушку, но она умоляюще заскулила и прикрыла мои глаза ладонью:

— Нет, Томас, я боюсь подобных мыслей. Я бегу от них, — осторожно опустила мою голову обратно на колени, явно испытывая облегчение от моей податливости. — Когда делаю на себе порезы, то чувствую физическую боль. Отрезвляющую от всех дурных мыслей боль. Меня пугает кровь, порезы, но, делая их, я чувствую непреодолимое желание жить. Жить всем назло.